«Клубок» вокруг Сталина - Баландин Рудольф Константинович - Страница 70

• Предыдущая
• 70/95
• Следующая

Назначение Яна Борисовича на столь незначительный пост при его очень высоком положении в партии и армии должно было навести его на самые тяжелые мысли. То же должно было произойти с Ягодой, когда в том же марте арестовали комдива Н.К. Кручинкина — начальника Главного управления пограничных и внутренних войск НКВД. Именно в этих войсках, по воспоминаниям старых чекистов, была особая спецчасть, состав которой был подобран лично Ягодой, подчинявшаяся лично ему. Судя по всему, она готовилась для того, чтобы в нужный момент арестовать Сталина и его ближайших соратников.

Однако мучиться сомнениями Ягоде долго не пришлось: 29 марта настал и его черед.

Кстати сказать, показания Дрейцера, о которых мы упомянули выше и которые помогли распутывать «Клубок», были не единственной зацепкой в этом деле. По крайней мере, еще одно веское показание было получено примерно тогда же или несколько ранее от И.И. Рейнгольда, участника левой оппозиции, политработника и сторонника Троцкого, занимавшего сначала руководящий пост, потом исключенного из партии, а после «покаяния» вновь восстановленного в ней и на руководящей работе. Он сообщил не только о создании объединенного блока левых и правых оппозиционеров, раскинувшего сеть по всей стране, проникшего во многие государственные учреждения. По его словам, тайная троцкистская организация существует в РККА; ее возглавляют комкоры Примаков и Путна. Так что эти два военачальника оказались на прицеле у следователей сразу с двух позиций, согласно показаниям Рейнгольда и Дрейцера, а затем еще вдобавок и Д. Шмидта.

После ареста Ягоды «Клубок» стал разворачиваться все быстрей и быстрей. В апреле 1937-го были взяты М.М. Ольшанский, заместитель начальника автобронетанкового управления РККА; Г.Н. Кутателадзе, командир 9 стрелкового корпуса Московского военного округа; К.В. Паукер, бывший начальник отдела охраны Правительства; Р.А. Петерсон, а затем дивизионный комиссар М.А. Имянинников — заместитель коменданта Московского Кремля.

Может показаться странным, что все это время оставался на свободе и на своем посту Тухачевский. На него уже были собраны некоторые косвенные материалы, указывающие на его причастность к заговору. Например, в середине января 1937 года Сталин получил от корреспондента «Правды» в Берлине А. Климова письмо, в котором тот со ссылкой на достоверные источники в Германии сообщил о связи немецких правящих кругов с руководством Красной армии и лично с Тухачевским.

По-видимому, сходные сведения были получены и от генерала Скоблина («Фермера») из Парижа. В них, в частности, шла речь o циркулирующих в белоэмигрантских кругах слухах, что в СССР готовится военный переворот. В апреле 1937 года начальник Главного управления РККА комкор С. Урицкий доложил Сталину и Ворошилову о том, что в Берлине поговаривают об оппозиции советскому руководству среди высшего комсостава Красной армии.

На Тухачевского скопилось уже много компромата, и кольцо вокруг него стало сжиматься. На параде 1 мая, как мы знаем, его поведение ясно показывало, что он это понимает. Еще раньше он стал чересчур «баловаться» коньячком, чего ранее за ним не водилось. Сестре он высказал сожаление, что не стал в юности музыкантом (как известно, он неплохо играл на скрипке и даже сам мастерил неплохие инструменты).

Только 11 мая нарком обороны К.Е. Ворошилов подписал приказ о смещении Тухачевского и Якира. В ночь на 14 мая был арестован командарм 2-го ранга А.И. Корк.

Уже 16 мая, то есть через день после ареста, Корк написал два признания Ежову. Первое — о намерении произвести переворот в Кремле. Второе — о штабе переворота во главе с Тухачевским, Путной и Корком. Он доложил, что в заговорщицкую организацию его вовлек Енукидзе. И писал: «Основная задача группы состояла в проведении переворота в Кремле».

Надо отметить, что далеко не один он «раскололся» так быстро. Вот еще несколько примеров.

Сравнительно долго, около месяца, не давали признательных показаний работники НКВД Гай и Прокофьев (им безусловно требовались особая осторожность и предусмотрительность), но все-таки они сообщили о преступных связях своего шефа Ягоды с Тухачевским. Тогда же Волович показал на Тухачевского как участника заговора, обеспечивающего поддержку воинскими частями.

Арестованный 6 мая комбриг запаса М.Е. Медведев (исключенный из партии за разбазаривание государственных средств) через день заявил о своем участии в заговорщической организации, «возглавляемой заместителем командующего войсками Московского военного округа Б.М. Фельдманом» («Известия ЦК КПСС», 1989, № 12).

Если Корк, как мы знаем, тоже поспешил признаться в заговоре и назвал своих подельников, то хитроумный Ягода стал давать показания на Енукидзе, Тухачевского, Корка и Петерсона примерно через полтора месяца после ареста. А вот заместитель командующего МВО Б.М. Фельдман, арестованный 15 мая, уже на четвертый день признался в заговоре и начал выдавать соучастников.

С этой поры следствие, а вместе с ним и аресты новых подозреваемых стали одновременно совершаться по трем линиям.

По «Клубку» проходили Енукидзе, Корк, Петерсон, Медведев, Тухачевский, Путна, Якир. По «заговору в НКВД» — Ягода и его ближайшие подчиненные, в том числе начальник отдела охраны Правительства К.В. Паукер и его заместитель З.И. Волович. А по делу «о военном заговоре» — Тухачевский, Якир, Уборевич, Корк, Эйдеман, Фельдман, Примаков, Путна.

20 мая Ворошилов издал приказ о перемещении Уборевича на должность командующего Среднеазиатским военным округом, а Гамарника — на должность члена военного совета того же округа. 22 мая были арестованы Тухачевский и Эйдеман.

Через три дня заключенный № 94 внутренней тюрьмы НКВД подписал признательные показания о руководстве заговором с целью государственного переворота. Этим заключенным был Тухачевский.

28 мая арестовали Якира, на следующий день — Уборевича.

30 мая Политбюро ЦК ВКП(б) постановило отстранить Гамарника и Л.Н. Аронштама, родственника жены Тухачевского, от работы в Наркомате обороны, а также исключить их из состава Военного Совета при наркоме обороны. На другой день в квартире Гамарника раздался револьверный выстрел. Было сообщено о его самоубийстве (по другой версии, его застрелил во время ареста заместитель Ежова Фриновский).

1 июня последовал арест комкора М.В. Сангурского — заместителя командующего Дальневосточным фронтом, пользовавшегося покровительством Гамарника. Через четыре дня был арестован начальник бронетанковых войск Красной армии комдив Г.Г. Бокис.

С 1 по 4 июня проходило заседание Военного Совета при наркоме обороны СССР по делу Тухачевского и его товарищей, обвиняемых не в организации государственного переворота, а в шпионаже и вредительстве. Хотя при этом звучала и фамилия Енукидзе (возможно, Ворошилов и Сталин просто проговорились).

В день окончания совещания Сталина постигло личное горе: скончалась в Грузии его мать Е.Г. Джугашвили. Однако дело «Клубок» было настолько важным, что Сталин даже не присутствовал на ее похоронах, организованных с беспрецедентной пышностью Л.П. Берией.

Вряд ли надо доказывать, что арестованные маршалы и генералы не были ни иностранными шпионами, ни диверсантами-вредителями. По масштабам их личностей это было бы чересчур мелко. Даже сотрудничая с представителями других государств, главным образом Германии, они сохраняли самостоятельность и надежды стать во главе СССР и его вооруженных сил.

Якир сразу же после очной ставки с арестованным ранее Корком, как сообщили в 1989 году «Известия ЦК КПСС», «написал заявление Ежову, в котором признал себя участником заговора, и что в заговор его вовлек Тухачевский в 1933 году. Уборевич, категорически отрицавший свое участие в шпионаже и вредительстве, показал, «что заговор возник в 1934 году и тогда же его вовлек в заговор Тухачевский».

В недавно вышедшей книге Н.А. Зеньковича «Маршалы и генсеки» опубликованы показания Тухачевского, написанные им во внутренней тюрьме НКВД. По крайней мере, значительную их часть можно считать правдивой.

• Предыдущая
• 70/95
• Следующая