«Клубок» вокруг Сталина - Баландин Рудольф Константинович - Страница 65

• Предыдущая
• 65/95
• Следующая

Я указываю ему на то, что даже люди, несомненно обладающие вкусом, выставляет его бюсты и портреты — да еще какие! — в местах, к которым они не имеют никакого отношения, как например, на выставке Рембрандта. Тут он становится серьезен. Он высказывает предположение, что эти люди, которые довольно поздно признали существующий режим и теперь стараются доказать свою преданность с удвоенным усердием. Да, он считает возможным, что тут действует умысел вредителей, пытающихся таким образом дискредитировать его…»

В столь долгом цитировании не было бы никакого смысла, если бы имело целью только продемонстрировать частное мнение писателя. Ведь писатель, даже умный, может ошибаться. Тем более что чуть позже Фейхтвангер существенно изменил свое мнение. Дело в том, что дальнейшие исторические события полностью подтвердили верность именно этих, первоначальных суждений писателя, сложившихся при очном знакомстве со страной и ее руководителем. И самое бесспорное из этого ряда событий — победа советского народа в Великой Отечественной войне. Если не учитывать этого очевидного факта, то можно измышлять что угодно по поводу взаимоотношений Сталина и народа.

Итак, еще раз повторим: убить народного вождя — совсем не то, что убить тирана. Решиться на такое деяние можно только из-за каких-то очень веских оснований. Судя по явно сфабрикованным слухам о плохом здоровье Сталина и его возможной смерти в ближайшее время, заговорщики остерегались того, что его убийство в процессе государственного переворота, а точнее «переворота дворцового», станет известно. Они хотели повторить сценарий убийства Павла I. Мол, Сталин умер, и ввиду опасности войны власть перешла к группе видных военачальников.

Культ личности Сталина не только укреплял его авторитет и власть, но и в немалой степени становился гарантией его безопасности. Заговорщики, безусловно, должны были это понимать. Тем более что и сами они многократно произносили прилюдно здравицы, изливали свои восторги в его адрес и клялись ему в преданности. Если бы они, скажем, Тухачевский, Якир, Гамарник, осмелились застрелить Сталина, то они предстали бы перед партийными и беспартийными массами как предатели или подлые лицемеры.

Наконец, обратим внимание на довод против возможности заговора, выставленный Р. Конквистом: «Дело не в том, что люди поверили конкретным обвинениям. Некоторые из них, как выяснилось позднее, были абсолютно невообразимыми — например, что Якир и Фельдман, оба евреи, работали для нацистской Германии. Допустимым выглядел лишь центральный тезис о том, что генералы собирались ополчиться против Сталина».

Вроде бы тогда все дело только в личной неприязни? Но ведь «германский след» в заговоре прослеживается определенно. Так в чем же дело?

Нам кажется, что все дело в том, что Конквист невольно или сознательно забывает о том, что речь идет о Германии 1934–1936 годов, когда Гитлер еще только укреплял свою власть, а потому вынужден был сотрудничать, например, с еврейскими банкирами, предпринимателями, деятелями культуры и науки, которые составляли очень влиятельную и обширную часть германского общества.

Но главное даже не в этом. Гитлеровскую идеологию не разделяли некоторые влиятельные германские военачальники. Для них главным были не идеи расового превосходства арийцев или будущего торжества сверхчеловека (как для большевиков — идея диктатуры пролетариата и торжества коммунизма). Они были суровыми прагматиками и верили в могущество германской военной машины, воинственность немецкого народа и величие той Германии, какая она есть, а не мифической, образ которой воспевала геббельсовская пропаганда.

Этим военным не было дело до идеологических разногласий между Гитлером и Сталиным. Они прекрасно понимали, что объединение вооруженных сил Германии и СССР обеспечит им превосходство над любым противником, а война между этими двумя дepжавами погубит одну из них и обескровит другую.

Такова была идеологическая основа, объединяющая обе группы высокопоставленных военачальников Красной армии Советского Союза и рейхсвера. И нельзя сказать, что она была глупа или фантастична. Напротив, она представляется вполне логичной и оправданной.

Итак, для создания заговора маршалов и генералов имелись веские причины и основания. Но еще более веские причины и основания были для того, чтобы этот заговор не реализовался.

Конечно, оценить все это сейчас несравненно легче, чем в то время. История основана на логике и определенных закономерностях, которые легче всего осознаются в ретроспективе. Как сказано в одной английской эпиграмме:

Мятеж не может кончиться удачей:

В противном случае его зовут иначе.

Говорят, 8 мая 1937 года президент Чехословакии Бенеш передал Сталину (естественно, через посредников) копии документов, доказывающих существование в СССР военного заговора, и с именами главных заговорщиков. Якобы это «досье Бенеша» (назовем его так) послужило поводом для обвинения Тухачевского, Якира, Гамарника и других в измене родине.

Надо сразу сказать, что до сих пор это загадочное досье так и не было обнаружено. Вот что сообщили «Известия ЦК КПСС» (1989, № 4): «Ни в следственном деле, ни в материалах судебного процесса дезинформационные сведения зарубежных разведок о М.Н. Тухачевском и других военных деятелей не фигурируют, — говорится в материалах Комиссии Политбюро ЦК КПСС по дополнительному изучению материалов, связанных с репрессиями. Свидетельства о том, что они сыграли какую-либо роль в организации «дела военных», не обнаружено».

Однако все это не исключает того, что эти документы — подлинные или фальшивые — существовали и даже где-то хранятся и поныне. Их даже могли показывать обвиняемым для того, чтобы принудить их к показаниям, а затем засекретить и не прикладывать к другим материалам, дабы не выдать источник информации (им вполне мог быть все тот же Фермер — генерал Скоблин).

Было ли вообще это досье?

Согласно наиболее распространенной версии, история его такова. Шеф службы безопасности (СД) по указанию Гитлера распорядился изготовить фальшивые документы, изобличающие видных советских военачальников в заговоре с целью свержения Сталина и его соратников. Более того, они вошли в тайный сговор с группой немецких генералов, противников нацистской идеологии. Об этом якобы сообщил Гейдриху тайный агент СД белогвардейский генерал Скоблин.

Для того, чтобы фальшивка «сработала», Гейдрих обратился к шефу абвера адмирала Канарису с просьбой предоставить досье на советских военачальников, посещавших Германию в 1925–1932 годах и сотрудничавших с германскими военными еще до прихода Гитлера к власти.

Тут произошло нечто странное и удивительное. Чтобы преодолеть сопротивление адмирала Канариса, коварный Гейдрих осуществил невиданную операцию: налет на военное министерство, во время которого были похищены необходимые документы. Чтобы уничтожить следы преступления, в помещении, где они находились, устроили погром и пожар.

Остальное было делом техники: на основе подлинных и невинных материалов были сфабрикованы другие, компрометирующие советских военачальников. Их сфотографировали и хитроумными путями передали чехословацкому президенту, замеченному в сочувствии к русским, а точнее — к сталинскому режиму. Собрав дополнительные сведения, он убедился, что это копии подлинных документов.

В этой истории немало сомнительных, а то и нелепых деталей, да и в целом она неправдоподобна.

Начнем с того, что если всю эту операцию замыслил сам фюрер, то как мог Канарис противиться его приказу? Совершенно невероятно.

Для изготовления достаточно достоверных фальшивок вовсе не обязательно проводить одному германскому разведывательному ведомству сложную и опасную операцию против другого. Сам по себе факт необходимости такой операции доказывает, что материалы на советских военачальников не должны были попасть на глаза фюрера и в них были сведения, компрометирующие не только советских, но и германских военных.

• Предыдущая
• 65/95
• Следующая