ОГПУ против РОВС. Тайная война в Париже. 1924-1939 гг. - Гаспарян Армен Сумбатович - Страница 20

Сразу стоит оговориться: не председатель Русского общевоинского союза генерал Миллера был инициатором отставки Шатилова. События развивались сами собой. Начало опалы «115» было положено через несколько месяцев после несостоявшихся дуэлей.

В октябре 1933 года генерал Неводовский подал рапорт о выходе из РОВС. Он с горечью указывал на постоянные интриги Шатилова против «Объединения участников 1-го Кубанского, Степного и Дроздовского походов». Но и этого ему показалось явно мало, и неожиданно для всех он выразил глубочайшие сомнения в законности производства Шатилова в чин генерал-майора и в праве ношения им ордена Святого Георгия 3-й степени. Досталось и самому Миллеру. Неводовский сказал ему: «Ваш предшественник, генерал Кутепов, считал Шатилова карьеристом, интриганом и негодяем. Почему же Вы слепо верите ему и не доверяете походникам, людям кристальной чистоты?» Председатель РОВС тогда промолчал…

Заявление Неводовского произвело эффект разорвавшейся бомбы. Несколько месяцев весь русский Париж только и делал, что обсуждал Шатилова с его погонами и орденами. В полемику были втянуты все, взаимные оскорбления, подаваемые под видом сарказма, стали восприниматься как нечто само собой разумеющееся. В результате умудрились переругаться между собой даже члены «Общества первопоходников», последовали вызовы на дуэль, со всеми вытекающими из этого последствиями.

Масло в огонь подлил председатель Союза кавалеров ордена Святого Великомученика и Победоносца Георгия генерал от кавалерии фон Кауфман-Туркестанский, который привел 25-ю статью статута как бесспорное доказательство: «Удостоенный Думою к получению ордена Святого Георгия 3-й степени награждается оным не иначе, как с Высочайшего утверждения».

Однако с этим не все было так просто, как хотелось бы недоброжелателям Шатилова. Генерал был представлен к ордену за отличие в боях у Битлиса. В тот момент Государя Императора уже не было, равно как и не было какой-либо верховной власти в стране. Поэтому совершенно естественно, что орден не был утвержден. Однако из этого вовсе не следовало, что Шатилов сам подделал представление к награждению.

Не остались в стороне от очередного громкого скандала в эмиграции и советские газеты. В одном из своих фельетонов Ильф и Петров писали:

«Идейные позиции подняты на неслыханную принципиальную высоту. Кипит борьба, печатаются сенсационные разоблачения. И потрясенные белые шоферы в волнении давят на парижских улицах ни в чем не повинных французских рантье.

А спор вот из-за чего.

«Последние новости» заявили, что генерал Шатилов никакой не генерал, а полковник и генеральский чин возложил на себя сам, без посторонней помощи.

«Возрождение» заволновалось. Это что же такое? Большевистская самокритика?

Нет, генерал! И не сам на себя возложил, а на него возложили. И есть документы и свидетели. Но документов «Возрождение» почему-то не предъявило и свидетелей не показало.

В дело впутался Деникин: «Милостивый государь, господин редактор. Позвольте через посредство вашей уважаемой газеты…»

Одним словом, конечно, не генерал. Вылитый полковник.

Но «Возрождение» притащило какого-то своего бородача. Он весь был в лампасах, эполетах и ломбардных квитанциях на заложенные ордена. Глаза его светились голодным блеском. «Милостивый государь, господин редактор. Позвольте через посредство вашей уважаемой газеты…»

Лампасы утверждали, что своими глазами видели, как Шатилова производили в генералы. И они клялись, что это было волнующее зрелище. Даже солдатики, эти серые герои, якобы плакали и якобы говорили, что за таким генералом пойдут куда угодно, хоть в огонь, хоть в воду, хоть в медные музыкантские трубы.

Драка на кухне разгоралась.

— Не генерал, а полковник!

— Нет, не полковник, а генерал!

— Не только не генерал, но и георгиевский крест сам на себя возложил.

— Ничего подобного! Генерал — и с крестом!

— Нет! Без креста — и полковник!

— Сам полковник!

— От полковника слышу!

Приводили статуты, постановления георгиевской думы, приносили какие-то справки от воинских начальников, дышали гневом и божились.

И об одном только забыли. Никаких статутов нет, и о георгиевской думе никто на свете не помнит, и чертовых воинских начальников не существует, и все вместе с клоунскими лампасами и эполетами — давно забытая и никому не нужная труха, дичь, многолетний сон.

Как ни различны идеалы борющихся сторон (Полковник! Нет, генерал!), тон у них совершенно одинаковый — жалобный и болезненно обидчивый. Ничто им на земле не мило, все им не нравится».

Миллер с грустью наблюдал за всеми этими событиями. Разумеется, как председатель Русского общевоинского союза, был обязан встать на защиту Шатилова. Это он сделал. Но все чаще стал задумываться вечерами: что же происходит в РОВСе? Что значат все эти шушуканья и перешептыванья про ближайшего помощника Врангеля, который вынужден бездействовать, пока «плешивый архангельский дед» занимает не свое место? Что это за «Внутренняя линия»? Ясно, что это очередное тяжелое наследие кутеповских авантюр. Но как ее контролировать, если о ней ничего не известно? Шатилов и Кусонский заняли круговую оборону, не подступишься. А Скоблин, похоже, и сам толком ничего не знает. Что же делать?

Евгений Карлович все больше склонялся к тому, чтобы подать в отставку, ибо разобраться в ситуации он не мог. Для большинства чинов Русского общевоинского союза он так и оставался чужим среди своих и мог опираться только на адмирала Кедрова и генерала Эрдели. Остальные или явно поддерживали Шатилова или в душе мечтали, чтобы Миллер освободил место председателя для «115».

По крайней мере, нужно было отдохнуть от этого сумасшедшего дома, как и советовал ему знаменитый профессор Алексинский. Миллер еще долго колебался, но в результате принял решение: он устал и на несколько месяцев просит освободить его от обязанностей председателя Русского общевоинского союза. На время своего лечения от переутомления возлагает исполнение обязанностей на своего первого заместителя — генерала Абрамова.

Летом 1934 года РОВС вошел в финансовый кризис. Пустая казна требовала предельно сократить раздутый штат. Пусть маленькую, но зарплату получали многие. Постоянные совещания с Абрамовым и Кедровым говорили лишь о том, что Миллер готовится передать дела. «Внутренняя линия» торжествовала. Еще буквально несколько дней и председателем станет один из тех, кто стоял у истоков контрразведки. И вот тут-то и был допущен страшный просчет.

Некоторые генералы белых армий предложили упразднить должность председателя, а создать совещание высших руководителей, которые коллегиально решали бы все вопросы. Эта идея встретила восторженную поддержку у «линейцев», которые бы получали власть, не прикладывая для этого особых сил. Журнал «Часовой», устами своего редактора Орехова, с радостью писал: «Возникшая недавно мысль о военном совещании была встречена с большим удовлетворением значительной частью русского офицерства. Основание для этого — заявления ряда видных генералов и полученные нами письма от руководителей воинских организаций и отдельных воинских чинов».

Однако Миллер, похоже, начал о чем-то догадываться. Он внезапно решил остаться на своем посту и даже перешел в наступление. Журналу «Часовой» он настоятельно посоветовал очистить помещение в здании, занимаемом управлением Русского общевоинского союза. На очереди был удар по Шатилову.

В своем письме генералу фон Лампе «115» сетовал: «Большинство старых генералов, так или иначе, действительно настроены против меня. Недоволен и Миллер. Хотя он этого и не высказывал мне прямо. Старых добрых отношений как не бывало. Ясно, что моя персона для Миллера стала поперек тому решению, которое он принял для передачи должности Абрамову. Совершенно ясно для меня, что Евгений Карлович сильно устал и хотел бы отойти. Сложившаяся обстановка и изменение ко мне отношения вынудили меня написать ему письмо, в котором я предлагал освободить меня от обязанностей начальника отдела. Вчера Мшыер мне сказал, что он переговорил по поводу моего письма с Абрамовым, который ему заявил, что он не считает возможным принять временное председательствование Русским Обще-Воинским Союзом, при условии моего ухода. На этом разговор был окончен, и, по желанию Абрамова, я пока что остаюсь».