Тайное проникновение. Секреты советской разведки - Павлов Виталий Григорьевич - Страница 14

Не буду оперировать цифрами, претендующими на включение всех, тайно перешедших на другую сторону. Их никто не знает, и такие случаи не оглашаются.

Но если говорить о фактах, ставших известными, гласными, то баланс оказывается в нашу пользу – правда, если подходить к оценке не по шумным кампаниям в западных средствах информации, сопровождавшим каждый факт предательства в нашей службе. По фактическому же значению совершавшегося «перехода через фронт», то есть по ценности перебежчика, по ущербу для бывшей разведывательной службы, против которой он тайно продолжал работать, неравноценность очень заметна.

Незначительность перешедших на Запад бывших сотрудников советской внешней разведки, таких, как Вик, супружеская пара Петровых, П. Дерябин, и десятка подобных им изменников видна сразу. Были и более значимые фигуры, такие, как Гордиевский, «Фарвелл», но они едва ли могут выдержать сравнение с нашими легендарными «американскими», «английскими» или «немецкими» разведчиками. А были еще не менее значительные сотрудники других западных разведок, в частности французской, чьи имена не оглашались ни нами, ни западной стороной.

Сознательно не касаюсь военной разведки, ибо не в курсе того, кто переходил на сторону ГРУ, а также знаю только несколько громких имен западных «кротов» в ГРУ, таких, как О. Пеньковский, Д. Поляков или совсем недавний – полковник В. Баранов.

Итак, за период после нашей победы в Великой Отечественной войне по 1995 год включительно, то есть за пятьдесят послевоенных лет, по моим подсчетам, Запад приобрел двенадцать «кротов» из числа сотрудников советской внешней разведки, в подавляющем своем большинстве рядовых от разведки, разных лялиных, южиных, полещуков. За этот же период на сторону нашей внешней разведки перешли и стали ее «кротами» полтора десятка сотрудников западных спецслужб, среди которых было немало видных фигур в своих службах.

При этом многие из перешедших к нам стали активными сотрудниками внешней разведки как на разведывательной работе за границей, так и в центральном аппарате. Что касается западных спецслужб, то я не помню аналогичных примеров, не считая использования в качестве консультанта по антироссийским делам О. Гордиевского. Полагаю, что значительный, прежде всего политический ущерб нашему государству за этот полувековой период наносили перебежчики-изменники из числа рядовых сотрудников внешней разведки, которых было значительно больше. По сведениям, фигурировавшим в средствах массовой информации, их было около трех десятков.

Если считать, что примерно в среднем каждые два года имел место один случай предательства во внешней разведке, то эти жертвы в неутихавшей битве между спецслужбами не покажутся уже такими серьезными, как это пытаются представить западные пропагандисты, чтобы опорочить нашу службу.

Следует учитывать, что разведка, являясь наиболее чувствительным отрядом своего общества, зависит от его состояния и тех событий и перемен, которые оно претерпевает. Вот почему в период перестройки, а затем настоящего развала нашего государства резко возросло количество предательств в виде перехода на сторону противника. Неудивительно, что в период с 1985 по 1992 год включительно произошло, как подсчитали наши противники, более семи таких измен, то есть по одной в год. Но ведь и в 1954 году, например, после разоблачения Берии, из внешней разведки сбежали сразу пять сотрудников: Петров с женой, Дерябин, Растворов и Хохлов. После того, как эти крысы, почуявшие опасность на их корабле, сбежали, число таких измен вернулось к своему среднему значению.

Поэтому я полагаю, что, когда наше смутное, суматошное время и неизбежно сопровождающее его состояние неуверенности в перспективах внешней разведки успокоятся, наша служба очистится от всех сомневающихся и неустойчивых людей, случайно попавших в ее ряды, и будет нормально и, главное, надежно продолжать свое патриотическое служение отечеству.

Жалко только, что целому ряду ничтожных изменников удается сейчас напяливать на себя одежду героев-борцов против прежнего режима. Но уверен, что наш народ сбросит с них их лохмотья и обнажит предательство в его голом, отвратительном виде.

В заключение моих размышлений о ЦРУ не могу не упомянуть дело Эймса. Разве случай перехода видного руководящего сотрудника этого чванливого разведывательного органа американцев не доказывает убедительно превосходство в чисто оперативном отношении нашей внешней разведки, сумевшей не только завербовать, но и успешно использовать его в течение девяти лет в интересах безопасности нашей страны?

Вспоминая обо всем, что имело отношение к операциям ТФП, нельзя не отметить особую роль оперативной техники в этой сложнейшей разведывательной деятельности.

На Западе принято подразделять разведки на разведку агентурную (Human Intelligence), электронную (Electronic) и, наконец, разведку через перехват радио и иных сигналов (Signals Intelligence). Я бы теперь добавил еще как особый, специфический вид разведки, о которой и идет речь в операциях ТФП, разведку проникновением (Penetration Intelligence). Хотя этот последний вид разведки и уступает электронной по насыщенности оперативно-технических средств, но и в этом виде разведывательной деятельности без технических средств, как говорят, и шагу не сделаешь. Даю краткое представление об используемых средствах оперативной техники в операциях ТФП.

Как я уже подчеркивал, главным, основополагающим требованием к операциям ТФП всех видов, но особенно категорически обязательным для безагентурных операций является отсутствие следов проникновения. Это требование диктуется не только необходимостью предотвращения провала, раскрытия противником факта имевшего место ТФП, но и задачей обеспечения максимальной ценности изымаемых материалов.

Если противник не подозревает о возможности ознакомления с его секретами посторонних лиц, он не принимает и соответствующих мер как по внесению необходимых изменений в свои планы, так и по дополнительной защите своих тайн. Это особенно важно, когда операции ТФП проводятся с целью получения шифроматериалов, используемых противником, сведений о его кодирующих и шифрующих машинах.

Но вскрыть сложно защищенное и тщательно охраняемое хранилище таких секретов, как, например, помещение секретно-шифровального отдела иностранного посольства, без соответствующих приспособлений невозможно. Также бесполезно пытаться осуществить даже простейшую безагентурную операцию ТФП без помощи высококлассных мастеров, имеющих опыт проникновения в какой-либо специальный защищенный объект без оставления следов.

Средства оперативной техники, использовавшиеся внешней разведкой в мое время, уже являлись достаточно сложными, особенно электронные. Можно предположить, как они были усовершенствованы за последнее десятилетие, когда наука и техника сделали огромный скачок вперед во всех областях, и особенно опять же в области электронной аппаратуры, и не только средства, предназначенные для проникновения, но еще в большей степени для повышения надежности защиты особо охраняемых секретов. Например, теперь пересылать документы особой важности можно не в обыкновенных дипломатических вализах, а просто записанными на электронной дискете, помещенной в кармане курьера. Еще более изощренно могут оборудоваться скрытой защитой хранилища спецархивов и секретных документов. А сами документы, самую важную информацию можно печатать на спецбумаге, не поддающейся фотографированию, и упаковывать в фоточувствительные материалы.

Думая о путях совершенствования и активной защиты пассивной техники и новых методах и материалах, которые могут находить применение в операциях ТФП, я пришел к интересному выводу. Сравнивая то, чем располагали западные спецслужбы, с имевшимся в нашем распоряжении арсеналом технических средств, я вспомнил интересную мысль, высказанную англичанкой Барбарой Уорд в книге «Космический корабль «Земля»: «Внутренняя логика использования новейших технических достижений ведет к удивительно схожим организациям и практике в обществах, которые считают себя в значительной мере или целиком противоположными»» (Барбара Уорд. Космический корабль «Земля». Лондон, 1966, с. 16).