Танцы на минном поле - Свержин Владимир Игоревич - Страница 12

• Предыдущая
• 12/82
• Следующая

— Что ты собираешься делать? — поспешно осведомился Ривейрас, только что вернувшийся к машине после транспортировки опера в безопасное место.

— Объясняю, — равнодушно отозвался Войтовский, окидывая взглядом торчащие из машины кулаки. — Сейчас я возьму канистрочку и полью здесь все бензинчиком, а потом окуну в бензин вот этот платочек, суну его в руку Мабуно и подожгу. У нас как раз будет время, чтобы отойти в сторону и полюбоваться фейерверком.

— Мы не можем этого сделать, — заметно бледнея, произнес Владимир, порою приходивший в состояние шока от методов начальника.

— Почему? — искренне удивился тот, доставая из багажника описывавшуюся уже канистру и откручивая крышку. — Сам посуди, нам он уже не нужен. Обратно его с извинениями везти — глупо. Так что — все правильно.

— Без суда и следствия… — начал было Ривейрас, несмотря на все старания «педагогов» Центра, сохранивший все еще остатки почтения к закону.

— При чем здесь это? — Войтовский недоумевающе поглядел на своего напарника. — Ты что, всерьез полагаешь, что какой-либо человеческий суд имеет больше прав отнять жизнь у человека, чем ты, я, да и любой из встреченных тобою сегодня прохожих?

— Но…

— Этот человек вполне уже нагрешил, чтобы предстать перед Судом Господним, так что моя роль тут невелика, — доставить подсудимого по назначению.

— И все равно, — не унимался Ривейрас.

— Я буду говорить, — раздался из салона сдавленный страхом вопль Мабуно.

— О! Ты смотри-ка, — Войтовский остановился и прислушался. — Великий немой заговорил. Вернемся домой, — обратился он к Владимиру, — напомни мне запатентовать этот метод обучения иностранцев русскому языку. Куда там Илоне Давыдовой! Ну что, дружочек, побеседуем, — с ласковостью удава Каа, беседующего с бандерлогами, спросил он у пленника, — вот только кровушку твою сейчас утрем, а то ты ментам всю их колымагу извозил, — капитан опустил окно и промокнул разбитый нос нигерийца платком, еще минуту назад предназначавшимся для пиротехнических работ. — Расскажи-ка, мой черный друг Мабуно, откуда это у тебя вдруг взялся товар? — Михаил кивнул на изъятый у допрашиваемого пакетик с героином.

— Купил, — с сильным акцентом выдохнул Мабуно, так, что слово звучало у него вроде: «Кпьел».

— Ну-у-у, — протянул Войтовский, вытаскивая из нового коробка спичку и чиркая ей перед самой переносицей нигерийца. — Знаешь, в войсках утверждают, что она горит сорок пять секунд. Я как-то проверял — значительно меньше. И вся жизнь вот так, — он задумчиво посмотрел, как огонек доедает белую щепочку, превращая ее в черный обугленный остов. — Да, так о чем это я? — словно опомнившись, кинул он, — ты утверждаешь, что, гуляя у Кремля, нашел пакетик под голубой елью, а в ночной клуб зашел, чтобы уточнить, где находится ближайшее отделение милиции? — Капитан как-то нехорошо ухмыльнулся и потрепал пленника по щеке. — Мабуно, дурилка ты картонная, уж лучше бы ты молчал. Эй, — Войтовский щелкнул пальцами, подзывая ждущего чуть поодаль Владимира, — давай сюда канистру.

— Это Тахонга! — с глазами, полными ужаса, завопил негр. Нарбук Тахонга!

— О! Так бы и сразу. А то, купил-нашел, еле ушел. Хотел расплатиться — не смог остановиться. Слушать тошно! — подытожил Михаил. — Где найти?

— Улица Малая Никитская…

— Откуда он получает товар?

— Не знаю!

— Точнее, — капитан вновь чиркает спичкой, поднося ее к самым глазам Мабуно. — Мне почему-то кажется, что ты меня обманываешь.

— Я слышал, что героин идет через Украину, — оправдывается нигериец.

— Это уже что-то, — кивает Войтовский. — Может быть, ты тогда уточнишь, что вообще творится с товаром.

— Не знаю, — вновь повторяет Мабуно, — Полный погром.

— М-да, — его собеседник тоже вздыхает, — вот в этом ты, видимо, не врешь. Ладно, давай вернемся к твоему другу Тахонге. Кроме него в квартире еще кто-нибудь есть?

— Два охранника.

— С пушками?

— Да.

— Превосходно, — расплывается в недоброй ухмылке капитан Войтовский. Веское основание для позднего визита. — Да, вот еще что, ты, видимо, знаешь, на чем ездит твой приятель?

— Зеленый «Рено-Сафран», — честно признается Мабуно.

— Где стоит?

— Возле дома.

— Просто прелестно, Михаил хлопает своего собеседника по плечу. — Видишь, как славно владеть иностранными языками. Спасибо, дружище, ты нам очень помог. А теперь, если не возражаешь, мы вернемся в город. Считай, что для тебя уже все позади. М-м-м, точнее почти все. Эй! — он подзывает Ривейраса.

— Тащи-ка обратно своего опера.

Через полчаса синий «Опель» был оставлен во дворе дома возле одного из московских управлений милиции. После «легкой уборки» опер занял подобающее ему место за рулем, а полу-оглушенный Мабуно с руками, вновь выставленными наружу и скованными наручниками, отдыхал позади.

— А теперь, дружок Мабуно, — напутствовал его Войтовский, протирая платком ручку двери — тебе бы лучше вновь забыть русский язык. Все остальное, впрочем, тоже.

То, что его начальник походит на гладко выбритого фокстерьера, полковник Коновалец подметил еще с первого дня совместной работы с Банниковым. Да и хватка… Вцепившись в какое-нибудь дело, он мог висеть на нем до полного изнеможения жертвы.

Поэтому, раскладывая перед генералом материалы, добытые майором Лукиным, он понимал, что ввязывается в нешуточную подковерную грызню. Ни славы, ни толку…

Листок содержал распоряжение об организации оперативно-следственных бригад Главной военной прокуратуры для проведения ревизии на военных объектах. Бумага была подписана лично Президентом, что настораживало само по себе. Но красный маркер полковника Коновальца подчеркнул в тексте другие особенности. Первой из них была база ракетно-артиллеристского довольствия в Энске-7, где, по распоряжению Президента, надлежало работать одной из комиссий. Второй была дата, недвусмысленно указывавшая на то, что документ был подписан буквально на следующий день после подачи доклада о состоянии ядерного арсенала.

— Почему ты думаешь, что именно Энск? — , хмуро спросил Банников.

— В списке среди прочих объектов только три подходят нам по тематике, но на первых двух комиссии работают по факту взрыва и связанного с этим хищения, а вот в Энске ничего подобного не обнаружилось. Опять же дата.

— Хорошо, — кивнул генерал, задумчиво постукивая пальцами по столешнице. — Что ты по этому поводу думаешь предпринять?

— Я с вашего позволения, Тимофей Прокофьевич, уже кое-что предпринял… Я уточнил, чем именно занимается группа, работающая в Энске.

— И чем же?

— А вот тут-то начинаются странности. По идее, работа следственной группы уже должна подойти к концу. Причина начала разработки, я имею в виду, конечно, официальную причину, по нашим временам, довольно тривиальная: хищение боеприпасов со складов. Но с самого начала группа, ни с того, ни с сего, была выведена из подчинения Военной прокуратуры. Курирует ее непосредственно сам Президент.

— Вот даже как! — Банников хлопает ладонями об стол и откидывается в кресле. — Кто руководит группой?

— Подполковник Крутый Николай Емельянович, год рождения тысяча девятьсот пятьдесят девятый…

— Ладно, об этом потом. Пришлешь мне его дело, я почитаю, — прервал своего помощника генерал-лейтенант. — От Лукина, я так понимаю, ничего?

— Ничего, — отрицательно покачал головой Коновалец.

— Ладно, — кивнул Тимофей Прокофьевич. — А у тебя с группой что?

— Готова к работе.

— Вот и отлично! — Банников нажал на кнопку вызова адъютанта. — Через час я пришлю к тебе Зинчука с бумагами. Твои ребята должны выехать как можно скорее. Передай Грише все данные по группе. Обозначь, что может от нас потребоваться. В общем, что я тебя буду учить, ты сам все знаешь. Главное — мы должны их опередить.

Появившийся в дверях старший лейтенант, терпеливо дожидался окончания речи своего начальника и негромко доложил.

— К вам Нефедов, майор внутренней безопасности.

• Предыдущая
• 12/82
• Следующая