Одиночный выстрел - Бегунова Алла Игоревна - Страница 45

• Предыдущая
• 45/71
• Следующая

Через неделю Людмилу на позициях второй роты нашел корреспондент городской газеты «Маяк Коммуны» Иосиф Гуревич. Затем к ней явился, чтобы взять интервью, сотрудник редакции флотской газеты «Красный черноморец», известный в Севастополе журналист Владимир Апошанский. Старший сержант излагала всем одно и то же: что в политотделе армии, что представителям местной прессы. Результат, однако, ее удивил.

Корреспонденты не пожалели красок для Гельмута Боммеля: толстый, как жаба, водянистые глаза, желтые волосы, тяжелая челюсть. Цифры в его солдатской книжке они прочитали по-разному: «Боевой листок» — 500 уничтоженных солдат и офицеров, включая Дюнкерк; Гуревич — 400; «Красный черноморец» — 300. Воинское звание немца тоже вызвало затруднения: он у них и обер-ефрейтор, и унтер-офицер, и фельдфебель.

Совершенно не устроила журналистов слишком простая на их взгляд история с Камышловским мостом. Они представляли себе снайперскую дуэль по-другому. Например, так: «Медленно, нехотя туман рассеялся, просветлело, и Павличенко увидела, как прячась за манекен коряги, снайпер передвигался едва заметными толчками. Все ближе и ближе к ней. Она двинулась навстречу. Одеревеневшее тело стало тяжелым и неповоротливым. Сантиметр за сантиметром преодолевая холодную каменистую подстилку, держа винтовку перед собой, Люда не отрывала глаз от оптического прицела…»

Читая эту ахинею, старший сержант думала, что сама виновата. Она не пожелала рассказать (и не будет рассказывать никогда) никаких подробностей о работе меткого стрелка на огневой позиции, о тайне крымского леса, о законах баллистики, о полете пули к назначенной цели. Иосифу Гуревичу она в шутку посоветовала сначала записаться на курсы снайперов, получить свидетельство об их окончании и только тогда расспрашивать ее про это запретное для обычных людей военное знание…

Зато фотографии получились хорошо.

Фронтовой фотограф снимал Люду с разных ракурсов, при дневном освещении. О макияже или о новой прическе не могло быть и речи. Но ее природная красота в подобных ухищрениях не нуждалась. После слов генерал-майора Петрова Людмила испытала настоящий прилив бодрости и вдохновения. Глаза у нее на всех фотографиях искрились радостью, были веселыми и задорными. Штабные пропагандисты признали, что Павличенко — чрезвычайно фотогенична и обаятельна. Потому листовки с ее портретом наверняка понравятся солдатам на передовой. Привлекательная девушка с оружием в руках — это военная пропаганда по-русски, и она, возможно, куда действеннее, чем цветные открытки с полуголыми американскими красотками в купальниках, рассылаемые солдатам в США на Рождество. «БЕЙ ВРАГА БЕЗ ПРОМАХА!» — такой призыв помещался в центре листовки. Дополняло его обращение: «Воины Красной Армии! Истребляйте врагов так же беспощадно, как истребляет их Людмила Павличенко!»

Впоследствии таких листовок было выпущено пять видов и многотысячным тиражом, причем одна — на грузинском языке. Доблестного снайпера изображали с двумя винтовками: то с «трехлинейкой» и прицелом ПЕ, которую Люда называла рабочей, то с СВТ-40 и прицелом ПУ, той самой именной, или по ее словам, парадной. Одежда была разная, но по-армейски простая: маскировочный балахон, ватник, гимнастерка, пилотка.

Совсем не заботясь о славе, связанных с ней приятных и неприятных моментах, Людмила продолжала свою охоту на оккупантов. Между тем трудности возрастали. Немцы, страдая от снайперского террора, глубже зарывались в землю, практически перестали передвигаться по переднему краю в светлое время суток, жестко контролировали нейтральную полосу и засыпали ее минами при малейшем подозрительном звуке. Но девушке по прозвищу «Рысь» удавалось обманывать их и возвращаться с добычей на позиции своей второй роты, где всегда ждал ее преданный Леня.

Впрочем, приключение все-таки настигло влюбленных в то время, когда они меньше всего этого ожидали…

В канун 23 февраля 1942 года в Чапаевской дивизии намечались всякие торжественные мероприятия, в том числе — собрание партийного актива с последующим угощением всех участников. Банкетом скромное застолье назвать было бы трудно, но бутылки водки на столах имелись. Присутствовали офицеры и коммунисты из воинских частей, входивших в 25-ю дивизию: из 54-го, 31-го, 287-го стрелковых полков, 2-го Перекопского полка морской пехоты, 7-й бригады морской пехоты, 69-го артполка, 80-го разведбатальона.

По какой-то случайности офицеров 54-го полка усадили за один стол с людьми из 7-й бригады морпехов. Их возглавлял старший батальонный комиссар Евдоким Николаевич Маклаков, человек заслуженный, с орденом Красного Знамени на груди, член партии с 1932 года, не раз в боях замещавший командира бригады полковника Жидилова.

После традиционных тостов за товарища Сталина, за Рабоче-Крестьянскую Красную Армию, за грядущую победу над немецко-фашистскими захватчиками разговор за столом принял сугубо неофициальный характер. Выпили за тех, кто в море, то есть сейчас несет боевое охранение. Помянули павших в сражениях за Родину. Маклаков с присущей ему самоуверенностью болтал громче всех. Он начал хвастаться своими боевыми и не только боевыми подвигами. Младший лейтенант Киценко даже не сразу понял, что речь идет о женщинах-военнослужащих 25-й дивизии, пока не прозвучало имя Людмилы Павличенко.

— Красотка еще та, — спьяну откровенничал комиссар. — Знаменитый снайпер, понимаешь. На самом-то деле она слаба на передок. Дает всем. Они ей победы пишут, считай, липовые…

— Хотите сказать, товарищ старший батальонный комиссар, что переспали с ней? — спросил Алексей Аркадьевич, поднимаясь с места.

— Х-ха! Пока не переспал, но собираюсь. Поверь, лейтенант, это нетрудно. Я как старший по званию тебе горячо реком…

Фразу Маклаков закончить не успел. Викинг левой рукой схватил его за грудки, приподнял тщедушное тело комиссара над полом и правой рукой нанес ему мощный удар в челюсть. Евдоким Николаевич отлетел к стене, упали стулья, зазвенела посуда, из опрокинутой бутылки на белую скатерть пролилась водка.

— Ты что себе позволяешь?! — подскочил к нему капитан Харитонов из 7-й бригады. — Ты ответишь за это!

— Конечно, отвечу, — Алексей потер кулак. — Но перед моей женой Людмилой Михайловной Павличенко товарищ старший батальонный комиссар должен извиниться.

— Какой женой?! — завопил Маклаков, которого поднимали на ноги сослуживцы. — Перед походно-полевой? Так эти ваши блядки по закону браком не считаются!

— Не усугубляйте своей вины, товарищ старший батальонный комиссар, — Киценко шагнул к Маклакову, и тот поспешно спрятался за спины морских пехотинцев. — Мы три недели назад подали рапорт об оформлении брака в штаб Приморской армии. Извиниться вам придется.

— В политотделе дивизии поговорим! — пригрозил комиссар обидчику, но близко к нему подойти боялся. — Партбилет на стол положишь!

— Посмотрим, кто и что положит на стол, товарищ Маклаков, — спокойно ответил викинг. — Только советую вам больше не распространять здесь ваших идиотских сплетен про какие-то передки…

Посмеиваясь, Людмила выслушала рассказ Алексея о происшествии. Маклакова она знала. Точнее говоря, столкнулась с ним недавно. Из-за минного обстрела Павличенко пришлось уйти на полтора километра восточнее по нейтральной полосе, и она очутилась перед позициями 7-й бригады морской пехоты. Пулеметчики-морпехи прикрыли ее переход, и она поблагодарила их за помощь и выручку.

Однако старший батальонный комиссар повел себя совсем не по-армейски. Он попытался задержать снайпера, настойчиво приглашая в свой блиндаж, якобы на чашку чая. Похотливый его взгляд не понравился Люде. Перед этим она провела в лесной засаде почти десять часов, застрелила двух фашистов и с трофейным пистолетом-пулеметом МР-40 на плече возвращалась домой. Сил для перебранки с назойливо-нахальным комиссаром у старшего сержанта не осталось. Потому она просто дала короткую очередь из этого самого МР-40 ему под ноги. Грязно выругавшись, Маклаков отскочил в сторону и злобно пообещал:

• Предыдущая
• 45/71
• Следующая