Мешок с неприятностями - Серова Марина Сергеевна - Страница 30
- Предыдущая
- 30/34
- Следующая
Лечи вскочил из-за стола. По его лицу было видно, что он раздумывает – выхватить свой автоматический пистолет американского производства, рукоятка которого оттопыривала полу его кожаной куртки, прямо сейчас или еще подождать. А пока он раздумывал над этим, из-за моей спины поступила реплика, которой не ожидал никто:
– Полмиллиона баксов за один хапок? Вот это круто, командир! Слышал бы Ослиное Ухо, бедняга, да упокоит Аллах его грешную душу... Ты же был для него все равно что Мухаммед-пророк!
Отрывистый лай чеченца перекрыл презрительный смех моего недавнего конвоира, завершивший эти его слова. Не знаю, на каком языке Лечи обратился к подчиненному, только вряд ли это было безобидное дружеское замечание: мол, будет тебе, брат Али... Кадыр-оглы ответил так же отрывисто, хлестко и недвусмысленно: братья по оружию обменялись «любезностями». А я поймала себя на мысли, что отпетый бандит Алик нравится мне все больше и больше. Безусловно, ничего глупее в голову прийти не могло.
Пропустив ругательства через себя, как выражался один профессор в юридическом институте, командир Акмерханов выдавил, ни на кого не глядя:
– Ладно, оставим эти идиотские разборки, теперь не время... – и снова повернулся ко мне, до сих пор безмолвно сидевшей на стуле. – Сперва надо закончить с товарищем капитаном. Отвечай быстро и четко: что известно гэбистам? О чем ты успела настучать, сучка? Только без выпендрежа, а то всажу тебе пулю между глаз!
В подтверждение Лечи вытащил пистолет и положил его перед собою на стол, сверля меня пустыми глазами профессионального убийцы.
– Что известно ФСБ? – Я гордо выпрямилась, положив ногу на ногу, и ответила чеченцу презрительным взглядом. – Уже полтора месяца я веду это дело, а расколол меня Кохнадзе только сегодня. Разумеется, моему начальству известно все!
Я поняла: пришел мой час. Мне очень не хотелось говорить – «последний». Друзья из ФСБ что-то не спешат на помощь. Да если они и явятся сию минуту – что с того? Все равно для меня это будет слишком поздно! «Никакой „Альфе“ не вытащить тебя, Таня дорогая, из подвала без окон, без дверей, охраняемого десятком вооруженных до зубов головорезов, – подтвердил мои собственные опасения мой любимый внутренний голос. И очень оптимистично добавил: – Живой, я имею в виду». Что ж, пуля меж глаз – не слишком приятная перспектива для красивой, здоровой и небедной женщины, которой нет еще и тридцати. Но это все же лучше, чем поступить в распоряжение Реваза и его бригады по разделке туш.
– ФСБ известны все связи Альберта Кравчука, все эпизоды, подпадающие под действие Уголовного кодекса, по крайней мере, за последние полгода, – с удовольствием сообщила я и привела несколько ярких примеров. – Известно, как и когда вы стали партнерами, Лечи. Кстати, случилось это в недобрый для тебя час! Мы прослушивали все телефонные разговоры «сладкой парочки». Чтоб ты знал – это кодовое наименование Кравчука и Кохнадзе. Даже с сотового. Шпионская техника, ребята, шагнула далеко вперед, так что впредь советую вам всем быть осторожнее.
Я обвела присутствующих насмешливым взглядом.
– Впрочем, не думаю, чтобы кому-нибудь этот совет пригодился, потому что никто из вас живым отсюда не выйдет. Вы все под колпаком!
Мои слова вызвали в публике отнюдь не радостное оживление, но на этот раз Лечи не стал ждать, пока кто-то выступит с комментариями. Удар стальной рукояткой был настолько неожиданным, что я потеряла равновесие и оказалась на полу.
– Мне плевать, что ты думаешь! Думать буду я, дешевка! Что еще они знают? Говори, не то пристрелю!
Я отчаянно замотала головой, стараясь избавиться от звона. Слава богу, подонок ударил не слишком сильно: родственникам не придется проявлять чудеса, чтобы мое тело в гробу выглядело пристойно. Впрочем, еще не вечер...
– ФСБ вело тебя, Махмуд, с того момента, как ты прибыл в Тарасов. Все твои аферы с регистрацией ЧП «Халдеев» и его переименованием в «Халдеев-М» тоже не секрет. Если ты думал, что столь явное нарушение российского законодательства продажными чиновниками останется незамеченным, то ты либо наглый, как танк, либо дурак! Единственное, чего мы не знали, – это место и время отправки «посылки» в Чечню. А узнать это было необходимо: ведь поначалу в ФСБ думали, что это будет единственная настоящая улика против тебя.
Я не без труда поднялась на ноги.
– Но теперь в ней нет необходимости, Акмерханов. «Посылку» мы все равно перехватим, далеко она не уйдет. А тебе предъявят обвинение как убийце Ирины Кравчук, жены твоего друга Альберта. И как организатору завтрашнего взрыва на рынке «Южный».
В мертвой тишине, разом воцарившейся в подвале, я слышала – именно слышала! – как прыгает черное дуло в руке чеченца. Его вроде бы безмолвный ритуальный танец казался мне симфонией смерти.
– Как видишь, нам известно и это. Ты не ожидал? Кстати: раз уж представился случай, может, предупредишь своих подельников, чтоб вовремя смылись? А то ведь они газет не читают, не знают, чем знаменит Лечи Акмерханов – он же Махмуд, он же Рафик Мирзоев, он же...
– Заткнись, сука!!!
От меня не ускользнуло движение его пальца, нажимающего курок, и я скорее инстинктивно, чем с расчетом спастись, бросилась снова на пол – под защиту массивного письменного стола. Но короткая очередь – на удивление! – прогремела из-за моей спины, и я увидела, как Лечи с искаженным лицом трясет рукой. Прямо на уровне его локтя в стенке зияла внушительная дыра, из которой тонкими струйками стекала рассыпавшаяся в пыль штукатурка. Очевидно, пули попали в американскую «пушку» террориста, которая и причинила этот урон Альбертовой недвижимости.
Во второй раз за вечер я смотрела на затянутого в камуфляж Алика снизу вверх. В этом чертовски выгодном ракурсе он казался самим богом войны.
– Извини, командир, но ты погорячился, – долетело до меня.
– Ты стрелял в меня, Али! Ах ты...
– Не в тебя, Лечи. Я стрелял в твое оружие – и не промахнулся. Ты хотел убить женщину.
– Да, сын шайтана! С каких пор ты стал ее адвокатом?
На лице боевика не дрогнул ни один мускул.
– Нет, командир. Я защищаю себя. Если тебе не нужна жизнь женщины, то мне она нужна. Кто как, а я собираюсь выйти отсюда живым. Если все, что она рассказала, правда, то эта женщина – наша единственная надежда, Лечи! Она заложница, понимаешь?
Я не успела умилиться сообразительности Али, которая и для меня была единственной надеждой. Надеждой прожить несколько лишних минут. Как минимум. А как максимум... Ох, об этом лучше помолчать...
Яростно заскрипело кожаное кресло: это Реваз Кохнадзе наконец-то обрел дар речи.
– Погодите, погодите, уважаемые. Я не понял: что она тут говорила? Про убийство Ирины и... про какой-то взрыв на «Южном»? Что за ерунда? Объясни, дорогой Махмуд!
– Что тут объяснять, дорогой Реваз? Разве ты не видишь – она блефует, чтобы мы перегрызли друг другу глотки, как паршивые псы. Ты же сам только что это говорил!
Я набрала в легкие побольше воздуха.
– Нет, Ревазик, я не блефую! Твой дорогой Махмуд решил, сорвав солидный куш на операции с отправкой оружия в Чечню, спрятать концы в воду. Завтра в «час икс» «Южный» должен взлететь на воздух – вместе со всеми вами, естественно. Не веришь, батоно Реваз? Можешь спросить Славика Парамонова из своей бригады – если, конечно, тебе удастся теперь его достать. Он вчера завез на склад несколько мешков якобы с сахаром – сказал, на два-три дня, пока выйдет из отгулов. Ты же сам отпускал его в отгулы, правда?
Кохнадзе, с налитыми кровью глазами, повел шеей – совсем как бык на корриде перед решающим броском. Этот жест вполне можно было принять за знак согласия. Впрочем, он мог означать и многое другое...
Лечи, позабыв про отшибленную руку, дернулся было ко мне, но...
– Не спеши, дорогой Махмуд. Пусть она говорит! – раздался властный голос.
Я увидела, как навстречу горцу, лениво отделившись от стен, выдвинулись вассалы Реваза. Чеченец больше не был в этой компании «старшим по званию»! Маска палача осталась непроницаемой, но глаза выдали Лечи: он вдруг осознал, что оказался в меньшинстве.
- Предыдущая
- 30/34
- Следующая
