Болотница (СИ) - Завгородняя Анна - Страница 2

Обогнув поваленное дерево, увидела первые кочки. Вот и болото, подумала я. Добралась-таки.

Моя землянка, присыпанная снегом, встретила меня привычным молчанием. Никто не вышел на встречу. Двери не распахнулись… Я подумала о том, что, наверное, теперь понимаю, зачем тащу к себе волка. Мне было одиноко. Одиноко так, как не было еще никогда после смерти бабушки. А этот зверь, хоть какое-то, но все же живое существо!

Я остановилась перед дверью, разжала пальцы и оглянулась на волка, лежащего на ветви. Зверь тяжело дышал. Оборванный бок медленно приподнимался и опадал вниз. Окровавленные ребра с клочками шерсти, чудом уцелевшей, просвечивали белизной. Я с запозданием подумала о том, смогу ли выходить волка. Очень уж он был плох, но потом со вздохом отворила двери и, подняв хищника на руки, внесла его в протопленный дом и уложила на застланный сухой соломой земляной пол.

— Вот мы и дома, — сказала я волку. Тот равнодушно закрыл желтые глаза и тихо заскулил. Я оглядела скудное убранство землянки. Сундук, да стол. Очаг и сооруженная напротив кровать из шкур, уложенных прямо на земле — вот и весь мой быт. Да еще травы, бесчисленное множество. Они висели на стене, аккуратными пучками, лежали на столе и на единственной деревянной полке, занимавшей всю стену напротив входной двери. Травы были везде! Мой взгляд вернулся к волку.

— Не плач, — проговорила я и подбросила в затухающий очаг несколько поленьев, — Сейчас я нагрею воды и обработаю твою рану, перевяжу тебя и травы положу, — я покосилась на волка, лежащего на полу, и подумала о том, что надо ему постелить в углу старое одеяло и перенести его.

Повесив над разгорающимся огнем котелок с водой, я направилась к старому сундуку, в котором хранилась вся моя одежда. На самом дне отыскала старое, уже видавшее виды, одеяло, и, вытащив его, удовлетворенно хмыкнула.

— То, что надо, — произнесла я и направилась в угол моей землянки, где быстро соорудила для волка мягкое ложе. Широко улыбаясь сама себе, я перенесла туда зверя и вернулась к закипающей воде.

Все травы, что были мне нужны, висели прямо над очагом. Я отщипнула немного от одного пучка, затем от другого… Травы полетели в котелок.

— А теперь помешаем! — сказала я. За годы затворнической жизни я уже привыкла разговаривать сама с собой, а теперь просто обращалась к волку, хотя он и не мог мне ответить, но все же присутствие другого живого существа в моем доме, согревало мне сердце. Я оглянулась на зверя. Тот лежал не шевелясь на мягком ложе и только тихо дышал, отогреваясь в тепле.

Закончив с зельем, я разорвала в полоски кусок ткани и уселась рядом с волком, поставив рядом все необходимое. Тот едва глянул на мои приготовления и тихо заплакал, как там, в лесу, своим непонятным детским плачем.

— Ты потерпи немного, — предупредила я и невольно потянулась к его голове. Прикоснулась к сухой шерсти, погладила. Волк дернулся от прикосновения, как от удара, и я поспешно отдернула руку, хотя его пасть все еще была перевязана и безопасна для меня.

— Ну, что ты так! — проговорила я тихо, — Я помочь хочу!

Волк кажется, мне не верил.

— Сейчас я сделаю так, что ты уснешь, — продолжила говорить я вслух и протянула над его мордой ладонь, только теперь я не касалась его, — Спи, — сказала я и тихо заговорила слова заговора, которому когда-то, кажется, в прошлой жизни, меня учила моя бабушка. Я не знала, подействует ли этот заговор на зверя, ведь предназначался он для людей, да и бабушка никогда не лечила животных, но все же я хотела попробовать, а вдруг да поможет?

Я бормотала непонятные, заученные в раннем детстве слова. Бабушка так и не успела мне пояснить их значение, но зато рассказала, какой заговор для чего читается…

Слова лились из меня похожие на пение. Тихое, оно поднималось в воздух и таяло, как дымок от моего очага, развивавшийся в морозном воздухе. Я, закрыв глаза, все говорила и говорила. Не знаю, сколько прошло времени, но когда я закончила и посмотрела на лежащего рядом волка, то с удивлением увидела, что тот спит.

— Подействовало? — спросила я сама себя и добавила, — Или ты просто устал, а я усыпила тебя своей болтовнёй? — я улыбнулась и тронула его перемотанную морду. Волк не отреагировал на мое прикосновение, продолжая спать. Я осторожно стала обрабатывать рану, глядя на проступающие белые кости. С бока бедного зверя был вырван изрядный клок мяса. Я поморщилась и положила на рану, смоченную в теплом зелье и перебинтовала животное. Все время, пока я тормошила волка, он лежал смирно, спал.

Когда закончив, я встала с колен, оставив своего дикого гостя спать на одеяле, пришло время заняться зайцем. Мой желудок требовательно заурчал при мысли о еде.

Свежевала тушку в доме, боясь делать это за его пределами. На запах крови могло сбежаться зверье, а мне совсем не хотелось после отгонять голодных лисиц, или и того хуже — сородичей моего волка. Да и те же потроха я могла скормить голодному зверю. Думаю, когда он проснется, аппетит у него будет хороший.

Я оглянулась на спящего зверя и усмехнулась, в очередной раз удивляясь тому, что притащила его в свой дом.

В ту ночь мне впервые за несколько лет приснилась бабушка. Когда она умерла, мне было всего десять, и тогда она снилась мне, считай, каждую ночь. Не знаю, с чем это было связано, возможно, с тем, что я очень скучала, и мне было плохо и тяжело одной, а возможно, она действительно приходила ко мне из того, запредельного мира, куда отправляется каждый после своей смерти. Я точно не знала и наверняка не узнаю никогда.

Я помню, что увидела ее сидящей у окна. Яркий свет струился сквозь распахнутые ставни, освещая ее круглое, морщинистое лицо. Она повернулась ко мне и с улыбкой сказала:

— Ну вот, смотрю, одного волка ты уже нашла! Скоро жди второго! Он уже идет к тебе! Это судьба, Лада!

Я шагнула было к ней, но перед глазами все вдруг вспыхнуло ярким светом и затем погасло, оставив меня в полутьме. Я резко села в постели, сонно оглядываясь по сторонам и поняла, что проснулась. В очаге догорал огонь. Угольки тлели в темноте алыми камушками, как глаза невиданного зверя. Я повернула голову к закрытому ставнями окну. Сквозь щели в дереве проникал тонкий свет зарождающегося утра. Волк на одеяле все так же спал.

— Что она имела в виду, что я найду еще одного волка? — произнесла я вслух и покачала головой. Нет еще одного такого нахлебника мне не надо.

Пора было вставать.

Откинув одеяло, я спустила ноги на плетеный коврик и стала быстро одеваться, несмотря на тепло, витавшее в доме.

Услышав шорохи, волк проснулся и приподнял голову. Я повернулась к нему и наши взгляды встретились. Мой спокойный и его настороженный, выжидающий. Он несколько мгновений не отрывал от меня желтого взгляда, а затем снова положил голову и закрыл глаза.

— Сейчас я тебя покормлю, — сказала я.

Волк, как я и ожидала, никак не отозвался на мои слова.

Раны моего незваного лесного гостя заживали, правда медленнее, чем я ожидала. Только через три недели он стал делать первые попытки подняться на лапы. Еще через неделю мог выходить за порог, но обычно далеко не отходил. Делал свои звериные дела и возвращался, хотя я думала, что при первой же возможности, едва оказавшись за стенами землянки, он убежит в лес, но нет. Каждый раз волк возвращался. Я все еще опасалась его, но пасть зверю размотала в первый же день его появления в моем доме, и он ни разу не сделал попытки меня укусить, хотя и продолжал рычать и свирепо щелкал зубами, если я неосторожно задевала его рану. А все остальное время лежал в своем углу и если не спал, то следил за мной подозрительным взглядом своих желтых глаз.

— Вот и правильно, — говорила я ему, наполняя его миску супом с потрохами, — Не привыкай ко мне. Когда поправишься, уйдешь подобру-поздорову. Я тоже не буду к тебе привыкать, только веди себя хорошо!

И он действительно вел себя хорошо. Словно понимал мои слова, обращенные к нему, хотя, что я говорю. Он и правда, все понимал. Это не все люди понимают, а звери, если с ними обращаться должным образом вопреки всему, поступают порой лучше, чем мы.