Утес Бьёрна (СИ) - Завгородняя Анна - Страница 61

• Предыдущая
• 61/64
• Следующая

Бьерн опустился передо мной на колени и, схватив меня за плечи, легонько встряхнул. Я подняла на него полные слез глаза.

— Дара, ты такая… — он тяжело вздохнул, так и не сказав того, что хотел, — Что ты делаешь здесь? В этой глуши у тебя нет будущего. Ты красивая молодая женщина, тебе надо жить. Хаки нет уже несколько лет. Сколько ты еще собираешься горевать? Пока не будет слишком поздно? Если не думаешь о себе, подумай о сыне. На что ты его обрекаешь, живя как отшельница? Какая судьба будет у него?

Я оттолкнула его руки.

— Ты ничего не понимаешь, — сказала я яростно.

— Конечно, куда уж мне, — он усмехнулся и встал.

Я зажгла свечу. Разговаривать в полной темноте не имело смысла. Когда вспыхнуло пламя, я поставила ее на подоконник и повернулась к Бьерну. Теперь я отчетливо могла видеть его лицо. Он смотрел на меня. В глазах его было что-то такое, от чего я моментально вспыхнула. Бьерн быстро подошел ко мне и, прежде чем я смогла хоть что-то возразить, впился мне в губы яростным поцелуем. Я попыталась его оттолкнуть, но мои руки, спустя короткий миг уже как-то сами начали его обнимать, словно мое тело восстало против меня. Бьерн подхватил меня на руки и перенес на кровать. Моя ночная сорочка с треском была разорвана и отброшена в сторону. Я замерла под взглядом его темных глаз. На мгновение они остановились на кольце, все еще украшавшем мою шею, подвешенном на полинявшей ленте, подарок Хаки, а потом он перевел глаза на мое лицо и улыбнулся. И я, расслабившись, отдалась во власть его рук.

Я проснулась от того, что маленький Хаки залез ко мне на кровать и стал прыгать на мне. Сонно заморгав, я села и натянула на грудь одеяло. Огляделась. Бьерна рядом не было, словно то, что произошло между нами, было всего лишь сном, а может, так оно и было? Вошедшая вместе с мальчиком Рунгерд посмотрела на разорванную ночную сорочку, лежавшую на полу у кровати, перевела взгляд на мое лицо и понимающе улыбнулась. Я почувствовала, что краснею.

— Он ушел на рассвете, — сказала женщина, пока я тискала в своих объятиях сына. Услышав ее слова, я замерла, понимая о ком она сейчас говорит.

— Он сказал, что будет ждать тебя столько, сколько понадобится, — продолжила ведьма, не сводя с меня пристального взгляда, словно стараясь проникнуть в мою душу и прочитать ее как одну из своих колдовских книг, — А еще он сказал, что теперь твоя очередь принимать решение.

Хаки спрыгнул с кровати и выбежал из моей комнаты. Рунгерд достала из сундука чистую целую рубашку и протянула ее мне, а сама направилась за моим сыном, предварительно сказав, что ждет меня к завтраку и, попросила поторопиться.

Я встала с постели. Оделась, а порванную рубашку раздраженно швырнула в камин. Потом застелила постель и, все еще находясь в самом прескверном настроении, вышла из комнаты, едва сдержавшись, чтобы не хлопнуть дверью. Значит, ушел. Вот так просто, после этой ночи, что мы провели вместе, не сказав мне ни слова! Я была в бешенстве. Войдя в зал, увидела, что стол уже накрыт. Хаки сидел рядом с бабушкой и болтал ногами.

— Мама, ты опаздываешь, — сказал он, немного не выговаривая шипящие звуки.

Кивнув, я села за стол.

— На твоем месте я бы, не раздумывая, уже бежала бы за ним, — сказала Рунгерд.

Я сразу поняла, о ком она говорит, и пожала плечами, изображая крайнее равнодушие, хотя и знала, что Рунгерд этим не обманешь.

— Нет, — сказала я твердо, — Я не побегу.

— Ну и дура, — в голосе ведьмы чувствовалось откровенное разочарование.

Я с усердием принялась за еду, про себя проклиная Бьерна за то, что вновь появился в моей жизни и нарушил ее спокойное течение, разбередив все то, что я уже почти сумела забыть. Скалли, присутствующий за столом, только посмотрел на меня, потом на хозяйку и улыбнулся в усы.

В начале осени я заметила очевидные перемены, происходившие с Рунгерд. Раньше активная и жизнерадостная, она начала уставать, больше времени проводила в постели. По утрам была часто не в духе из-за плохого самочувствия и постоянного головокружения. Мы со Скалли начали подозревать неладное, а когда однажды утром нашли ее лежащей без чувств во дворе, прямо на холодном льду, то поняли насколько все серьезно. Я не знаю, что она там делала ранним утром, но когда мы перенесли ее в ее комнату, она была холодна как лед и я сделала выводы, что пролежала женщина на снегу довольно долго. Я переодела ее и растерла все тело. Когда Рунгерд пришла в себя, то первым делом попыталась встать, но я, запретив, покачала головой.

— Что с тобой? — спросила я, присаживаясь на край ее постели.

— Наверное, старость, — сказала ведьма шутливо. Я нахмурилась и отругала ее за глупые слова. Вошедшая рабыня принесла горячего травяного отвара, и я почти заставила Рунгерд выпить его, а затем, укутав, велела весь день провести в постели. Я провела почти все время до ужина с ней. Маленького Хаки не пускали к бабушке, боясь, что он может заразится, и как оказалось, не напрасно. На следующее утро, проснувшись на лавке рядом с хозяйкой дома, я увидела, что ее лицо горит. Вскочив на ноги, я быстрее послала за рабыней, умевшей лечить, а пока за ней ходили, я положила руку на лоб Рунгерд — она горела. Видно, время, проведенное ею в бессознательном состоянии на снегу дало осложнение. Когда пришла рабыня, то первым делом она прощупала пульс хозяйки, потом велела принести деревянную лохань, наполненную снегом.

— Надо сбить температуру, — объяснила она.

Пока принесли то, что она просила, я стала отпаивать Рунгерд чаем. Ей надо было пить как можно больше. Высокая температура забирала из организма всю жидкость. Пока рабыни раздевали свою хозяйку, чтобы перенести ее в лохань, я сидела на лавке и, обхватив руками голову, смотрела на красную от жара Рунгерд и молча проклинала судьбу, которая, отняв у меня мой целительный дар теперь отнимает всех моих близких людей, кого я когда либо любила. Сначала Хаки, теперь Рунгерд. Если бы у меня была прежняя сила, мой муж был бы жив, и я могла бы помочь Рунгерд. А так, сижу и только беспомощно смотрю на попытки других сделать то, что когда-то для меня было смыслом жизни.

В комнату постучали. Дверь приоткрылась, и маленький Хаки заглянул внутрь.

— Сюда нельзя, — я вскочила и подошла к двери. За спиной сына стоял Скалли. В его глазах застыло выражение печали.

— Уведи Хаки, — попросила я, — Займи чем-нибудь. Я пока не могу отойти от нее!

Скалли взял мальчика за руку и увел, а я, закрыв за ними дверь, вернулась к больной. Рудгерд лежала в лохани. Рабыня натирала ее тело снегом, старательно прикладывая комки на сгибы локтя и под колено. Хозяйка дома открыла глаза, они были влажными с нездоровым блеском. Она как-то криво улыбнулась.

— Холодно, — сказала она.

Ее подняли из лохани и переложили на уже чистую, перестеленную постель. Я приблизилась и укрыла Рунгерд легким одеялом, потом положила ей на лоб руку. Он все еще был горячим, но не таким, как раньше. Видимо, жар все-таки удалось немного сбить.

— Как ты? — я присела на край постели. За моей спиной открылась дверь и два раба вынесли лохань. Девушка лекарка по имени Зои, поспешила на кухню, готовить отвар из трав и попутно передав от меня наказ, сварить свежий куриный бульон для хозяйки. Мы остались вдвоем. Некоторое время Рунгерд молчала, а потом произнесла:

— После того, как меня не станет, я хочу, чтобы все мое имущество досталось Атли.

Я удивленно посмотрела на нее.

— Что ты несешь? Не станет! Глупости сплошные.

Рунгерд протянула ко мне свою руку, слабую от жара, измотавшего ее тело и отнявшего почти все силы.

— Я всегда знала, сколько проживу на этом свете, — сказала она, — И я точно знаю, мой срок пришел, и не спорь со мной. Все-таки, я ведьма! Возможно, ты удивляешься, что я оставляю свое имущество не тебе? Но, поверь, так надо и так будет правильно.

Она перевела дыхание.

— Я благодарна тебе и Хаки за то, что вы были в моей жизни и скрасили ее. Я была счастлива, — продолжила она, — У меня с детства всегда было слабое сердце, я не говорила тебе, но в последние пол года мне становилось все хуже, просто я не хотела пугать тебя раньше времени.

• Предыдущая
• 61/64
• Следующая