Когда врут учебники истории. Прошлое, которого не было - Балабуха Андрей Дмитриевич - Страница 70
- Предыдущая
- 70/92
- Следующая
Уже из первых строк совершенно очевидно, какая сторона являлась инициатором и главным составителем договора, из многочисленных и витиеватых пунктов которого наиболее значительны два.
Во-первых, обе стороны обязывались не предпринимать более завоевательных походов на территории друг друга и заключили оборонительный союз.
Во-вторых, они обязались придерживаться определенных правил в отношении перебежчиков и политических беженцев. «Если человек, или два, или три убегут из страны Египта и явятся к великому царю страны хеттов, то великий царь хеттов должен задержать их и приказать снова отправить к Рамсесу, великому властелину Египта. Но тому [человеку. – А.Б.], которого возвратили к Рамсесу, великому властелину Египта, не следует предъявлять обвинения в преступлении, не следует губить его дом, его жен, его детей, не следует убивать его самого или наносить раны глазам, ушам, устам или ногам, не следует обвинять его в каком бы то ни было преступлении». Естественно, точно таким же образом должен был поступать и Рамсес II в отношении перебежчиков хеттских. Звучит, надо признать, весьма современно.
Завершался договор патетическими словами, подчеркивающими особую значимость документа: «Что касается этих слов, записанных на серебряной таблице для страны хеттов и страны Египта, – кто не станет придерживаться их, пусть погубят тысячи богов страны хеттов и тысячи богов страны Египта его самого, его дом, его землю, его слуг!»
Но вот что самое главное. Договор явственно подчеркивал не только равноправие сторон, но и равновесие сил. Равновесие, явленное еще в битве при Кадеше, где в действительности победителей не было – там, по образному выражению Артура Кларка, вынесенному в эпиграф к этой главе, необоримая сила натолкнулась на неодолимое препятствие.
Вскоре после торжественного подписания договора Рамсес II женился на дочери Хаттусилиса III – на каменной стеле близ Абу-Симбела изображены сцены прибытия хеттской царевны, принявшей в Египте имя Маатнефрур (Истина является красотой Ра). Разумеется, без пропаганды не обошлось и тут – Рамсес есть Рамсес. Текст на стеле гласит: «После победы Рамсеса II над страной хеттов эта страна жила в бедности и страхе. Царь хеттов послал Рамсесу свою дочь». Но это писано для потомков. Современники же воочию видели, с какой пышностью было обставлено прибытие и встреча хеттской принцессы – царевен, присылаемых в качестве дани и в знак покорности, принимают не так. Их делают в лучшем случае наложницами, тогда как Маатнефрур сразу же стала главной женой фараона.
Так вот, о плодах.
Договором и женитьбой дело не ограничилось. Во все времена договоры заключались и не соблюдались, а браки заключались и расторгались – самыми разными способами, не исключая и смертоубийства. Или же просто не мешали воевать с царственными свойственниками самым лютым образом. В конце концов войной родственников была и война Алой и Белой розы (о которой велась речь в четвертой главе), и даже Первая мировая, поскольку и королева Виктория, и кайзер Вильгельм II и царь Николай II доводились друг другу родственниками. Вопреки этой грустной статистике брак Рамсеса II и Маатнефрур продолжался до самой смерти фараона. Но что еще существеннее, мирный договор не был нарушен ни разу – вплоть до того дня, когда хеттское царство пало под натиском очередной волны переселения народов – на этот раз так называемых «народов моря». Случилось это около 1200 года до Р.Х.
Но это уже совсем другая история, и ее мы коснемся лишь в том случае, если я все же решусь когда-нибудь писать о Троянской войне.
Глава 14.
Забытые в веках
Вас земля от глаз людских сокроет,
Порастет забвения травой…
Мир вам, позабытые герои –
Вовсе не забытых, кстати, войн!
Диспозиция
Фермопилы[362] – семикилометровое ущелье, рассекающее хребет Каллидр южнее горы Ламия, неподалеку от побережья Малийского залива. Это единственный проход, ведущий из Северной Греции в Центральную[363], поскольку горы здесь являют собой неприступную природную твердыню. В античные времена само ущелье называлось попросту Тесниной; Фермопилами же тогда именовали только три северных входа в это, пользуясь военным лексиконом, узкое дефиле. Сегодня Теснины уже не существует – она погребена под четырехкилометровым наносом реки Сперхей. Однако легенда о сражении при Фермопилах жива вот уже два с половиною тысячелетия – и вряд ли позабудется в обозримом будущем.
А теперь позволю себе маленький экскурс в историю Греко-персидских войн.
После того как 12 сентября 492 года до Р.Х. в сражении при Марафоне[364] греки нанесли поражение непобедимой дотоле армии Дария I[365], оскорбленный в лучших чувствах персидский царь с удвоенной энергией взялся за подготовку нового победоносного похода, который смыл бы это позорное пятно. Однако в 486 году до Р.Х. он мирно отошел в мир иной, так что завершать начатое пришлось уже его сыну, Ксерксу. Поначалу тому пришлось отвлечься на дела более актуальные – подавление восстаний, незамедлительно вспыхнувших после кончины Дария I в Египте и Вавилонии. Но уже три года спустя, когда положение в империи более или менее стабилизировалось, Ксеркс развил энергичную деятельность по подготовке нового похода в Грецию – как военной, так и дипломатической.
О военных приготовлениях говорить особенно нечего – тут со времен греко-персидских войн и вплоть до недавней Иракской кампании мало что изменилось. На протяжении 484–481 годов до Р.Х. под Сардами шло сосредоточение войск, пока не была сформирована армия вторжения, насчитывавшая до 200 000 человек[366] – возможно, самая многочисленная из дотоле кем-либо собранных. Одновременно для ее транспортировки строился многочисленный (до 1200 вымпелов) флот – как военный, так и транспортный. Заготовлялись снаряжение и припасы; на покоренных еще Дарием I землях, лежащих по северному берегу Эгейского моря (в частности, на территории признавшей персидский протекторат Македонии), создавались магазины и склады. А чтобы избежать опасностей плавания в районе Афонского мыса, где в 492 году до Р.Х. быстрые течения и многочисленные рифы погубили флот Дария I[367], у основания полуострова Акте был прорыт двухкилометровый канал. Наконец, через Геллеспонт (современные Дарданеллы) были наведены два длинных плавучих моста, по которым великая армия могла двигаться параллельными колоннами.
Дипломатические интриги были куда сложнее и разнообразнее. Прежде всего, чтобы не допустить помощи греческим государствам со стороны их богатых колоний в Сицилии, Ксеркс заключил договор с Карфагеном, согласившимся напасть на Сицилию, когда персы начнут вторжение в Грецию. Затем путем уговоров, обещаний, подкупа и т.д. – то есть всего традиционного арсенала международной дипломатии – Ксеркс добился поддержки аристократических полисов (городов-государств) Фессалии и Беотии, а также нейтралитета со стороны Аргоса.
362
Фермопилы – собственно, по-русски их правильнее было бы именовать Термопилами, т.е. Горячими воротами (происхождением своим название это обязано бьющим там серным источникам, посвященным Гераклу). Филологическая путаница, увы, не случайна – она является следствием утраты нашим алфавитом буквы ? (фита), отличавшей заимствованные слова, начинающиеся с дифтонгов, передающихся сочетанием латинских ph и th, от слов, начинающихся с латинского f, которые писались, как и сейчас, через букву Ф (ферт).
363
Или, как ее еще называют, Среднюю.
364
В сентябре 490 г. до Р.Х. близ селения Марафон на северо-восточное побережье Аттики высадилась шестидесятитысячная персидская армия под командованием военачальников Артаферна и Датиса. Эта акция преследовала цель отвлечь часть афинских сил от обороны города. И действительно, греки выдвинули на Марафонскую равнину соединенное войско – 13 000 афинян и 2000 платейцев (пообещала помощь и Спарта, однако ее контингент задержался почти на две недели из-за религиозного праздника). Едва стало известно, что греки выступили, основная часть персов под командованием Артаферна вернулась на корабли и отплыла к Афинам, так что 13 сентября в битве сошлись приблизительно 20 000 персов, оставшихся, чтобы сковывать афинскую армию, и около 15 000 греков под командованием Каллимаха, в чьем подчинении было десять других военачальников, наиболее уважаемым и наиболее опытным из которых являлся Мильтиад. Разгадав персидский план, этот последний настаивал на немедленной атаке. После горячего военного совета Каллимах проголосовал в пользу его смелого плана и доверил ему командование в битве.
В спешном порядке афиняне и платейцы спустились по склонам, чтобы построиться перед персидским сторожевым охранением (платейцы занимали позицию на левом фланге). Мильтиад удлинил греческую линию так, что фланги опирались на два впадавших в море ручья. Это существенно истончило центр линии (значительно менее двенадцати человек в глубину, принятых в то время для фаланги), тем самым сделав его уязвимым для атаки персидской кавалерии. Однако на крыльях Мильтиад сохранил полную глубину строя. Результатом явилась формация, имевшая мощную ударную силу на флангах, связанных тонкой линией в центре. Греки наступали на персидский лагерь через узкую равнину и берег, пока не оказались на расстоянии полета стрелы (менее 200 метров) от персидских лучников, а затем атаковали; прежде чем укрыться за главным персидским строем, лучники противника успели выпустить лишь по нескольку торопливо нацеленных стрел.
Вероятно, греческий центр приближался несколько медленнее, чем фланги, – или по приказу, или потому, что они были открыты для самого плотного огня персидских лучников. Когда обе линии сошлись в рукопашной, персы были в состоянии сравнительно легко отбросить назад тонкий центр противника. Греческая линия почти сразу стала вогнутой, и тогда две тяжелых боковых фаланги быстро смяли фланги легко вооруженных персов. Теперь крылья греческого строя начали заворачиваться внутрь, сжимая персов в превосходно выполненное двойное окружение. (Авторитеты расходятся во мнениях, было ли это запланированным маневром или произошло случайно; в любом случае, Мильтиад выказал блестящее понимание возможностей и недостатков обеих армий и фундаментальных военных принципов концентрации и экономии сил.)
Сперва персидские фланги, а затем и центр обратились в бегство к берегу и к выстроенным вдоль него кораблям. Похоже, Датис организовал какой-то арьергард, чтобы прикрыть паническую посадку своих потерпевших поражение сил, благодаря чему сумел уйти с большей частью флота и с относительно малыми потерями личного состава. Это было в момент последнего – путаного и отчаянного – сражения уже на самом берегу, когда греки потеряли большую часть из своих 192 убитых, среди которых оказался и Каллимах. Считается, что персы потеряли убитыми 6400 человек.
Мильтиад сразу же повел своих усталых, но торжествующих людей обратно к Афинам. Вперед, в надежде, что известие о победе в должной мере укрепит колеблющихся граждан, чтобы они продержались до прихода армии, он выслал в первый марафонский пробег гонца – как принято считать, Федипеда. К подходу афинской армии персидский флот еще только приближался к берегу. Поняв, что опоздал, Артаферн удалился.
Этим вечером прибыли спартанцы, узнав, к великому огорчению, что сражение они пропустили. Правда, бытует мнение, будто спартанцы просто выжидали – то ли в намерении примкнуть к победителю, то ли стремясь избежать потерь.
365
Дарий I (греческая транслитерация персидского имени Дараявауш) – правил в 522–486 гг. до Р.Х.
366
Это более или менее реалистичная оценка, на которой сходится большинство современных ученых. Склонный к преувеличениям Отец истории Геродот называл совершенно фантастическую численность персов – 5 280 000 человек.
367
По свидетельству того же Геродота, тогда погибло около 300 судов и больше 20 000 человек.
- Предыдущая
- 70/92
- Следующая
