Гении места или Занимательная география (СИ) - Волкова Дарья - Страница 6
- Предыдущая
- 6/76
- Следующая
Его такой порядок жизни устраивал. Бытовые проблемы как-то решаются – и ладно. А как именно, ему это безразлично, он здесь, выбора у него не было, значит, надо исполнять то, что ему должно. И совершенно плевать, что кому-то это покажется странным: здоровый крепкий мужик живет в глухой деревне, работает почти за бесплатно сельским почтарем и питается тем, что квартирная хозяйка приготовит. Кому надо – тот понимает, а остальным и объяснять не стоит.
Вот, наконец-то, и дома. На старенькую клеенку стола выкладывается то, чем его сегодня угостили: пакет с пирожками, слипшийся кулек с карамельками.
- Тагир Петрович, что ж ты снедь-то домой тащишь, будто не кормлю я тебя? – привычно ворчит Акулина, ставя на печь чайник. – Вон, щи сварены, целая кастрюля, еще горячие. Давай, поешь по-человечески.
- Щи буду, – он проходит к умывальнику, не торопясь, моет руки. – Не сердитесь, Акулина Игнатьевна. Угощают же – грех отказаться.
- Ну, коли угощают... – Акулина садится напротив. – Хлеб бери, свежий. Наталья Викторовна заходила давеча, – меняет тему разговора, словно невзначай.
Тагир ест молча, знает, что хозяйка все равно скажет все, что хотела, без дополнительных понуканий с его стороны.
- Говорит, замок заедает, – не дождавшись его реакции, продолжает, как ни в чем не бывало Акулина Игнатьевна.
Тут уже надо как-то реагировать.
- Схожу, посмотрю.
- Только у нее дома замок заедает, не в школе-то...
- Тогда завтра схожу, – все хитрости Акулины ему давно известны.
- А чего не сегодня? На соседей улице, делов-то...
- Что я к ней пойду домой, на ночь глядя? Что люди скажут? Чайник кипит, Акулина Игнатьевна.
- Да вот и пусть люди скажут! Может, хоть людей послушаешься?
Тагир привычно хмурит брови. Всем хороша хозяйка, кроме одного – так и норовит его в надежные женские руки пристроить.
- Акулина Игнатьевна, а вас муж бил?
- Бывало, – и не думает отступаться Акулина. – А ты не меня брови не супь – не поверю! Василий Тимофеевич пьяный только дурной бывал, а ты-то... Ну ведь положительный ты мужик, Тагир Петрович! Непьющий, серьезный. И Наталья Викторовна женщина хорошая, домовитая. Чистоплотная, интеллигентная, учительница же! Чего тебе еще надобно?!
- Чтоб меня в покое оставили! Акулина Игнатьевна, давайте-ка чай пить. И ни слова больше о Наталье Викторовне!
- А о Тоньке Климко можно?
- Что там? – вздыхает Тагир.
- Да опять вся с синяками свежими.
- Серега в запой ушел?
- Ну! Сегодня у меня днем отсиживалась с ребятней, пока он чертей гонял. Поговорил бы ты с ним, Тагир.
- Поговорю. Завтра. Сейчас все равно без толку.
- Верно. Без толку. Спит пьяный.
Работы нет. Когда-то, несколько десятилетий назад, это было богатое село, окруженное пашнями и пастбищами. Сеяли зерно, паслись стада коров и табуны лошадей. Все было – и огромные зернохранилища, и сушилки, и мясо с молоком перерабатывали. Все начало приходить в упадок, начиная с 90-х. С каждым годом уменьшались посевные площади, сокращалось поголовье коров и лошадей. Люди стали уезжать в поисках работы. Теперь же остались преимущественно старики и старухи, те, кто доживает свой век. А кто остался трудоспособный – пьют все, и молодежь тоже. Потому-то непьющий начальник почтового отделения казался сельчанам чудаком, а сельчанкам – почти ангелом.
- Спасибо за ужин, Акулина Игнатьевна. Пойду я, почитаю. Да и спать.
- Доброй ночи, Тагир Петрович.
- Привет, Тигр.
- Привет, брат. Как дела?
- Нормально. Работы выше крыши. Трелевочник не успел собрать, а мне сегодня харвестер приволокли – даже не знаю, когда все буду успевать.
- Зато не скучно.
- Да где уж! На личную жизнь времени нет!
- А что у нас нынчесчитается личной жизнью?
– Собираю новый приемник. Для дальнего приема на коротких волнах.
- Чем бы дитя ни тешилось – лишь бы не руками.
- Так вот именно что руками. Только вот руки все не доходят до интересного. С этими тракторами скоро вообще забуду, как паяльник в руках держать.
- Тебе зачем это все? Будто мало у тебя приемников этих и антенн на крыше.
- Есть такое гордое слово – радиолюбитель. А вообще – вдруг что интересное прослушаю в мировом эфире. Говорят, можно переговоры ЦУПА и МКС поймать.
- Международное радио Китая ты поймаешь – это более вероятно.
- А вот посмотрим! С тракторами разберусь, доделаю, и видно будет! Ты-то как, Тигр?
- Как обычно.
- Не женили тебя еще?
- Хоть ты не начинай!
Он живет в бывшей комнате дочери хозяйки дома. И здесь есть шкаф с зеркалом в дверце. В этом зеркале Тагир не отражается целиком – слишком он велик для зеркала. Раньше, в детстве и юности, например, лет в пятнадцать-шестнадцать, они были очень похожи с братом, у них разница всего два года. А потом Тагир резко подался в рост и раздался в плечах, и сходство между братьями рассеялось. А теперь и вовсе не похожи стали. В попытках отбиться от матримониальных поползновений местных дам Тагир обрил на лысо голову, вид имел вечно хмурый и мрачный. На фоне лысой головы стал как-то совсем уж по-особенному выделяться на лице и без того не маленький нос. Лысый, со здоровенным носом, с фигурой, аккуратно вписывающейся в среднестатистический дверной проем и привычно хмурым выражением лица, он выглядел много старше своих истинных двадцати семи и должен был бы своим видом отпугивать сельских Джульетт. Но выходило отчего-то с точностью до наоборот.
Это он, это он, наш любимый почтальон...
До. Фарид.
В мастерской теперь совсем тесно. С трудом удалось уместить в ней и трелевочный трактор, и харвестер. И надо же им было сломаться одновременно!
Он разбирал топливный насос, ругаясь вполголоса. На то, что техника изношена и постоянно ломается. И что у трактористов, как на подбор, руки растут совсем не из того места, откуда положено бы им расти, нажимной диск сцепления так покоробить – это ж суметь надо. И еще – что трелевочник дохаживает свои последние месяцы и скоро кардану придет полный абзац, а японский харвестер еще послужит, если тракторист Костя опять что-нибудь не отчебучит.
В общем, думал об обычном. Дверь мастерской стукнула.
- Фарид ибн Петр, ау!
- Сам ты “ибн”!
- А, вот ты где! – вновь вошедший находит механика между двумя огромными машинам, сидящего на гусенице.
- Как дела?
- Я сказал – когда будет трактор готов? – Фарид не поднимает головы.
- Во вторник.
- Ну, так во вторник приходи и спрашивай.
- Фарид, у меня же там дело-то стоит! А весна не за горами. Все, сезон заканчивается. Надо успевать!
- Я при чем? – тон Фарида демонстративно ровен.
- Да ты-то не при чем... – вздыхает начальник бригады лесозаготовителей. – Ну, может, тебе кого в помощь дать? Костя сейчас все равно без работы...
- Все, что мог – Костя уже сделал!
Бригадир смущенно крякнул.
- Ну, пусть хоть гайки покрутит... Там ума много не надо...
- Пусть он себе что-нибудь открутит лучше! А я в своей мастерской никого к технике не подпущу. Я за ремонт отвечаю – вот и буду все делать сам.
- Но время-то идет... – заныл бригадир.
- Не нравится – вези в Туринск.
- Упрямый ты, Фарид, – вздыхает его собеседник. – Но руки у тебя золотые. Ладно, не буду мешать.
- Бывай, – невозмутимо кивает молодой механик.
Из мастерской выбрался только в полпервого ночи – беда с этими топливными насосами. Шел по темным улицам, под ногами скрипел свежевыпавший снежок, лениво перегавкивались псы на его негромкие шаги. С Дачной свернуть на Заречную, а потом вот она – его родная улица Культурная.
Дома с тоской посмотрел на стол с радиооборудованием, где ждал-дожидался его наполовину собранный приемник. Нет, не сегодня. Первым делом мы испортим самолеты, то есть, трактора, а уж приемники... приемники потом.
Мировой эфир приветствовал его тишиной и треском помех. Ничего. Неправильно сделал что-то? Подстроил частоту. Все равно ничего. На крышу слазить, антенну поправить? Час поздний, да и лень выходить из дому. И вот, когда он уже думал, что черт с ним, завтра, на свежую голову разберется, он услышал.
- Предыдущая
- 6/76
- Следующая
