Беги, ведьма - Корсакова Татьяна Викторовна - Страница 6

• Предыдущая
• 6/17
• Следующая

– Спит, потому что получила лошадиную дозу успокоительного. Тут любой вырубится.

Она не любой, лошадиные дозы на нее не действуют. Почти не действуют. Но знать об этом никому не нужно. По крайней мере, до тех пор, пока она не разберется, что происходит и как она оказалась в клинике для умалишенных.

Арину оставили в покое только к ночи. Приходила Хелена, разглядывала, ощупывала, заглядывала в глаза, задавала вопросы. От ее прикосновений холод растекался по всему телу, выстуживал позвоночник, рождал пупырышки дрожи на коже, заставлял отстраняться и молчать. Она еще не готова отвечать на вопросы. Ей бы самой получить ответы. Интуиция или черная ведьмакова кровь нашептывали – молчи, еще не время! Сил тоже не было. «Лошадиная доза», которую по приказу Хелены повторили ближе к вечеру, не лишала рассудка, но совершенно обессиливала.

Наверное, Хелена удовлетворилась осмотром, потому что на ее лице появилась и тут же исчезла улыбка. Лицо заслуживало особого внимания. Породистое, холеное, с чеканным профилем, твердым подбородком, жесткой линией губ, оно было похоже на лик античной богини, которая из прихоти явилась в мир простых смертных и, облачившись в белоснежный халат, снизошла до разговора.

– Как вы себя чувствуете, Арина? – Взгляд голубых глаз ощупывал ее так же бесцеремонно и настойчиво, как до этого пальцы. Голос звучал мягко, профессионально. – Вы меня слышите? Вы понимаете, что я говорю?

Арина и слышала, и понимала, но продолжала молчать.

– Вы заставили нас поволноваться, но теперь все будет хорошо. Я надеюсь.

Она тоже надеялась. Все хорошо – это слишком много, но если ей развяжут руки, станет вполне терпимо.

Наверное, Хелена была отличным психиатром или умела читать в душах своих пациентов, потому что спросила:

– Вам неудобно? Прошу прощения, это была вынужденная мера. Мы боялись, что вы себе навредите.

Она уже навредила. Вычеркнула из жизни почти год. Вспомнить бы еще, ради чего. Ее память напоминала мешок с прорехами, часть воспоминаний растряслась и потерялась. Хорошо, если не безвозвратно.

– Но сейчас вы выглядите очень даже неплохо. – Ноготь, покрытый бесцветным лаком, прочертил бороздку на Арининой щеке. – Даже проявления аллергии уже почти исчезли. Замечательно! – Ноготь вдавился в кожу, словно поставил жирную точку в конце сказанного.

Больно не было, было неприятно.

– И я считаю, что вас уже можно развязать. – Хелена убрала руку от ее лица, улыбнулась. – Вы ведь обещаете вести себя благоразумно?

Не обещает, пока не разберется, что есть благоразумие в Хеленином понимании, пока не поймет, что ее благоразумие выгодно не только Хелене.

– Да она и пальцем не шелохнет после такой-то дозы, Хелена Генриховна. – На заднем плане маячил Жорик.

– Жорж, – голос Хелены заледенел, – у тебя есть глубинные познания в фармацевтике?

– Простите, Хелена Генриховна. – Жорик отступил на шаг и даже вроде как стал ниже ростом. – Я просто подумал…

– Тебе не нужно думать, тебе нужно просто выполнять мои распоряжения. Развяжи ее!

К койке Жорик подходил с опаской, бочком, в глаза Арине старался не смотреть и так же старательно избегал малейшего тактильного контакта, когда расстегивал ремни сначала на лодыжках, потом на запястьях.

– Сделано! – отрапортовал, отходя к окну.

Окно застеклили и закрыли, не оставили ни единой щелочки, отсекли влажный, пахнущий недавним дождем и скошенной травой воздух.

– Как вы себя чувствуете? – в который раз спросила Хелена, и Арина в который раз промолчала.

Разговоры могли расплескать те жалкие крохи памяти, которые еще остались. Она не могла так рисковать.

– Если хотите, можете сесть.

Она хотела, чтобы ее наконец оставили в покое.

– Вставать я вам пока не рекомендую. Вы еще слишком слабы, но прогресс очевиден. – Хелена кивнула, подтверждая сказанное. – Теперь вы с нами. Вы выбрались.

Она выбралась. Не сама, сама бы она не смогла. Из мира теней ее вывел – нет, вытолкнул! – Сказочник, а вот дальше придется самой.

Пауза затянулась. После такой паузы Хелене самое время откланяться и уйти. И она ушла, но перед этим подалась вперед, приблизила лицо так, что Арина смогла почувствовать запах ее губной помады. Корица и немного ванили…

– Вы ведь расскажете мне? – Этот жаркий шепот предназначался только ей одной. Жорик у окна ничего не услышал. – Вы расскажете мне, что там видели?

Там – это где? В теневом мире?

– Поверьте, мне лучше рассказать. – Губы, подведенные корично-ванильной помадой, почти касались Арининой щеки, словно Хелена хотела ее поцеловать.

Арина закрыла глаза, отгородилась от Хелены и назойливого мира густым пологом ресниц.

– Я еще вернусь. – Дыхание Хелены щекотало висок. – Теперь мы будем с вами часто общаться. Возможно, мы даже подружимся. Это ведь очень важно, чтобы между врачом и пациентом не было недомолвок.

Захотелось зажать уши руками, чтобы не слышать этот настойчивый шепот, но руки не слушались.

– Спокойной ночи. – Хелена отошла от кровати. – Надеюсь, вам приснятся интересные сны. Я верю, что сон способен исцелять тело и душу, а вы слишком долго обходились без сна.

Хелена ошибается, наоборот, Арина слишком долго жила во сне. Так долго, что теперь реальный мир кажется ей страшным сном.

– Жорж, ночник не выключай и предупреди Лидию, чтобы приглядывала за пациенткой. Если что, я на связи – звоните!

Легкие Хеленины шаги, тяжелая поступь Жоржа-Жорика, тихий скрип петель и щелчок запирающегося замка. Наконец-то ее оставили в покое. Теперь можно попытаться вспомнить хоть что-нибудь из того, что было до теневого мира.

Арина лежала с закрытыми глазами, прислушиваясь к телу, которое отказывалось подчиняться. Если сосредоточиться, можно попробовать пошевелить пальцами. Рука, лежащая поверх клетчатого пледа, чуть дернулась. Арине показалось, что даже помимо ее воли. Хороший ли это признак, она не знала. Скорее нейтральный. Восемь месяцев в инвалидной коляске еще не означают того, что она парализована, просто мышцы ослабли и «лошадиная доза» делает свое черное дело.

Черное дело… У нее тоже есть что-то черное. Глаза? Жорик что-то говорил про глаза…

Кровь! Черная кровь – прощальный подарок Сказочника. И кровь, и сила! По крайней мере, силы этой хватает, чтобы сознание оставалось относительно ясным. Но ясный ум в недвижимом теле – слишком мучительно и неправильно. С этим нужно что-то делать. Для начала сосредоточиться, почувствовать то, что называется силой. Когда в зарешеченное окно заглянула луна, у нее получилось пошевелить сначала одной, потом и другой рукой.

Эксперименты пришлось прекратить и притвориться спящей, когда щелкнул дверной замок. В палату вошла Лидия, постояла у Арининой кровати, поправила подушку и сползший плед, снова вышла, оставляя пациентку наедине с луной. Лунный свет был яркий, едва ли не ярче света от ночника. Он расплескался по полу, дотянулся до неподвижных Арининых рук.

Пора!

На сей раз у нее получилось даже сесть, упершись ладонями в матрас. Голова закружилась, как и палата перед глазами. Захотелось снова лечь, зажмуриться, пережидая головокружение и нахлынувшую тошноту, но Арина себе не позволила. Слишком много времени потеряно безвозвратно, слишком неясные у нее перспективы. Она должна подготовиться.

К чему? Арина не знала, но чувствовала – перемены грядут.

Она посидела, кренясь то влево, то вправо, как горький пропойца, а потом как-то вдруг почувствовала, что головокружение ослабло, а сил стало чуть больше. Этих сил хватило на то, чтобы спустить ноги с кровати, почувствовать подошвами влажную прохладу пола. И палата больше не кружилась, застыла, позволяя себя разглядеть, показывая то, что не показала днем.

Окно с новым стеклом, свежевымытым и оттого почти невидимым, – просто прямоугольный провал в стене, забранный решеткой. Ячейки решетки не мелкие, но и не достаточно крупные, чтобы в них пролез кто-то крупнее кошки. Этот факт особенно тревожит. Решетка, а еще запирающаяся на замок дверь. Не пациентка, но пленница, птичка в хромированной клетке.

• Предыдущая
• 6/17
• Следующая