Беги, ведьма - Корсакова Татьяна Викторовна - Страница 16

• Предыдущая
• 16/17
• Следующая

– А вот и я, Лизок! Погляди-ка, кого я привел!

Смотреть особо было не на кого. Невысокий неприметный мужчина расположился у раскрытого окна. Смуглая кожа, крючковатый нос и смоляные волосы, заплетенные в тонкую косицу. Примечательными у незнакомца оказались только глаза: черные и блестящие, как у вороны. Он и был похож на ворону, и даже голову поворачивал совершенно по-птичьи.

– Жак де Борей, – отрекомендовался незнакомец и подмигнул Лизе.

Только сейчас она увидела шпагу с сияющим эфесом.

– Елизавета Васильевна Степнова. – Лиза вспомнила мамины уроки и, хотя мсье Жак ей не нравился, вежливо улыбнулась.

– Лизонька, мсье Жак станет твоим… – договорить папенька не успел, в комнату вошла мама, смерила гостя внимательно-настороженным взглядом и, словно пытаясь защитить Лизу от всех невзгод, встала между ней и гостем.

По сдержанным улыбкам, которыми они обменялись, стало ясно, что папенька познакомил их раньше. А еще было видно, что маме мсье Жак не по сердцу. Она ничем не выдавала свое нерасположение, но Лиза все равно знала.

– Мсье Жак был так любезен, – папенька торопился заполнить неловкую паузу, – что принял мое приглашение погостить этим летом в нашем доме.

По маминому лицу скользнула тень раздражения, но тут же исчезла, спряталась за вежливой улыбкой.

– Я буду вашим ментором, мадемуазель Элизабет. – Мсье Жак шагнул к кровати и тоже улыбнулся, только не маме, а исключительно ей, Лизе.

Эта улыбка изменила все, из почти урода превратила его в красавца, прогнала стылость из черных птичьих глаз, и Лиза вдруг неожиданно для самой себя подумала, что папенька поступил очень правильно, подарив ей мсье Жака на целое лето. Ментор – это же учитель? Гувернер? Наверное, мсье Жак повидал многое, наверное, его жизнь была полна опасностей и приключений, и если она попросит – а она обязательно попросит! – он ей все расскажет.

– Мне кажется это странным. – Мама не дала ей возможности ответить. – Елизавета в таком состоянии… ей нужны силы, чтобы окрепнуть.

– И я дам ей эти силы, мадам. – Мсье Жак склонил голову в едва заметном, но все же почтительном поклоне. – Уверяю вас, у меня есть все необходимые знания и навыки.

– Но доктор говорил… – Мама все еще колебалась.

– Доктор говорил, что Лиза не доживет до весны, – оборвал ее папенька. Наверное, впервые в жизни оборвал. – А она выжила. Она очень сильная девочка. Ей нужно лишь помочь, поставить на ноги и подтолкнуть.

– Когда человека толкают, он обычно падает.

– А когда опускают руки и перестают бороться, он умирает. – Папенька бросил быстрый взгляд на Лизу, проверяя, не обидели ли ее слова.

Не обидели. Что ж обижаться на правду! А выздороветь и в самом деле хочется, только вот ноги отчего-то не держат.

– Ольга! – Папенька обнял маму за плечи, сказал мягко: – Мы уже все перепробовали.

– И ничего не помогло. – Она прижалась лбом к его груди, но тут же выпрямилась, вздернула подбородок.

– Я помогу, – сказал мсье Жак тихо, но его все услышали. – Человеческий организм – удивительный механизм, он на многое способен. Иногда даже на невозможное. А дети сильнее взрослых. Мадемуазель Элизабет, если вы мне доверитесь, обещаю, все получится.

– Я верю вам, – сказала она и залилась румянцем, а мама, наоборот, побледнела.

– Но должен предупредить – легко не будет. Будет больно, и слезы будут тоже. А я окажусь безжалостен, я забуду, что передо мной леди. И вы тоже забудете.

– Василий… – не сказала, а выдохнула мама, и в этом вздохе слышалась покорность судьбе.

– Все будет хорошо. – Папенька поцеловал ее в висок, а Лиза подумала, что теперь уж точно все будет хорошо.

Она ошиблась. То есть хорошо становилось, но очень медленно, а обещанных слез и боли было много. Мсье Жак оказался беспощадным… ментором.

Он начал с осмотра Лизиных ног, ощупал каждую мышцу, каждое сухожилие. Его пальцы были горячими и твердыми, а прикосновения совсем не бережными. Лиза шипела от боли, но старалась сдерживать слезы, а мама отворачивалась к окну, когда им обеим становилось совсем уж невмоготу. После ног пришел черед спины. Тут руки мсье Жака были ласковы, а прикосновения почти невесомы, и Лиза позволила себе успокоиться, а мама приблизилась к кровати и ревниво следила за каждым движением мсье Жака.

– Все будет хорошо, – сказал он наконец, и во взгляде мамы Лиза увидела надежду. – Все еще можно исправить, но придется потрудиться.

– Это все из-за слабых легких?

– И из-за них в том числе.

– Но она не ходит…

– Она пойдет, а легкие можно тренировать. Сегодня же и приступим.

Ах, как же он был беспощаден, этот похожий на ворона чужак! Он придумал для Лизы упражнения и следил, чтобы она все делала правильно. А у нее ничего не получалось. Вот совсем ничего! Она плакала, от бессилия и злости до крови кусала губы, винила ментора в жестокосердии, а он внимательно выслушивал все сетования, а потом говорил:

– А теперь, мадемуазель Элизабет, повторите-ка последнее упражнение еще пять раз.

И она повторяла. Сначала пять, потом десять, а потом и все тридцать, чтобы в один прекрасный момент осознать, что невозможное становится возможным, стоит только захотеть. В начале июня Лиза встала на ноги и не упала, в середине месяца сделала первые шаги от своей кровати до окна и обратно. И пускай ноги не слушались, а поясница и вовсе грозила переломиться пополам, Лиза понимала – теперь у нее точно все будет хорошо. В тот день она перестала плакать, а мама начала улыбаться мсье Жаку. В конце июня Лиза впервые вышла во двор. Там и упала. Но падать в мягкую траву было совсем не больно, и она рассмеялась. И мсье Жак рассмеялся вместе с ней. Его смех казался похож на воронье карканье, но Лизу это больше не пугало. Жаркое солнце путалось в его смоляных волосах, золотило смуглую кожу, и Лизе он казался почти красавцем.

– Меняем методу, мадемуазель Элизабет, – сказал ментор, отсмеявшись.

– Все хорошо? – На их смех во двор вышла мама, приложила ладонь ко лбу, чтобы лучше видеть.

– Все прекрасно, мадам Ольга! Мы идем купаться!

– Нет, погодите! – Мама сбежала с крыльца. – Это совершенно невозможно! Лиза не умеет плавать!

– Значит, самое время научиться, – сказал мсье Жак таким тоном, что мама не стала перечить, а Лиза так и вовсе обрадовалась.

До пруда было недалеко, и всю дорогу мсье Жак нес Лизу на руках. Он шагал размеренно, дышал ровно, мышцы под тканью белоснежной сорочки бугрились, а в вырезе что-то тускло поблескивало. Не нательный крестик – что-то другое, круглое. Лизе хотелось спросить, что это, но она не стала, просто смотрела, как солнечный свет просачивается сквозь сплетение липовых ветвей, и думала о том, как это здорово – учиться плавать. Мама, идущая рядом, тоже думала о чем-то приятном, на губах ее блуждала мечтательная улыбка.

Вышли к пруду. В обрамлении старых лип он казался огромным зеркалом со стальным оттенком, как у шпаги мсье Жака. Мсье Жак бережно опустил Лизу в тень под кряжистой липой. Девочка упрямо встала на ноги, обеими руками обхватила шершавый ствол, а мама тут же подхватила ее за талию.

– Излишняя опека вредна не только будущим воинам, но и юным леди, – сказал мсье Жак и, сбросив башмаки, ступил на узкую полоску песка.

– Должно быть, вода холодная? – спросила мама, продолжая поддерживать Лизу.

– Вода прекрасная!

Не расстегивая, через ворот, мсье Жак стянул сорочку, швырнул на куст ивняка, потянулся. А Лиза не могла оторвать взгляда от его спины: мускулистой, загорелой, исполосованной шрамами. Мама тоже смотрела, в ее взгляде была брезгливость пополам с жалостью. А мсье Жак вскинул вверх руки и с головой ушел под воду. Стальное зеркало пруда слабо качнулось и тут же успокоилось.

• Предыдущая
• 16/17
• Следующая