Тайны сталинской дипломатии. 1939-1941 - Семиряга Михаил Иванович - Страница 95

• Предыдущая
• 95/97
• Следующая

С такой же дезинформационной целью верховное командование вермахта стремилось к тому, чтобы советская разведка рассматривала концентрацию войск на Востоке как якобы меру оборонительную, связанную с необходимостью их «обмена и отдыха».

Несмотря на эти и другие меры дезинформации, советские полпредства в Германии и в других странах, а также разведывательные органы СССР постоянно информировали об истинных намерениях гитлеровского руководства и даже определяли примерный срок агрессии. Небезынтересно отметить, что всего через 11 дней после принятия Гитлером «плана Барбаросса» (18 декабря 1940 г.) благодаря усилиям немецких антифашистов этот факт и основные замыслы плана стали известны советской разведке. Соответствующее предупреждение было получено даже от Шуленбурга. По некоторым данным, в Москву были переданы 84 предупреждения о намечавшейся агрессии Гитлера против Советского Союза[798]. Однако Сталин считал их провокационными.

Одни лишь Соединенные Штаты в первой половине 1941 г. по официальным каналам неоднократно предупреждали Москву о грозящем нападении Германии на Советский Союз. 1 марта 1941 г. госсекретарь США Уэллес сообщил об этом Лозовскому. 15 апреля это же повторил посол Штейнгардт. Тогда же он заявил, что в случае беды США помогут Советскому Союзу. 24 мая он же предупредил Вышинского, но тот отверг слухи о возможной войне. 5 июня Штейнгардт снова сообщил Лозовскому о сосредоточении немецких войск на границе с СССР и что в ближайшие две-три недели может произойти кризис.

Все эти предупреждения вызывали не только недоверие со стороны советского руководства, но и обвинения американцев в попытках спровоцировать советско-немецкий конфликт. Более того, в середине мая 1941 г. совершенно непонятно, по каким причинам, было введено ограничение для свободного передвижения американских дипломатов по Советскому Союзу. Сразу же последовали ответные меры и со стороны американских властей.

По поводу странных советских мер Штейнгардт 5 июня в беседе с Лозовским заявил, что его удивляет: в ближайшие две-три недели Советский Союз будет переживать величайший в своей истории кризис, а он не хочет укреплять своих отношений с Соединенными Штатами[799].

При анализе международной обстановки накануне вторжения гитлеровцев в Советский Союз неизбежно возникает вопрос: как же гитлеровский генеральный штаб, зная, что германских генералов во все времена беспокоила опасность войны на два фронта, мог решиться пренебречь советами и Бисмарка, и Шлиффена, и Люддендорфа, и других германских стратегов? Да и сам Гитлер в книге «Майн кампф» также писал, что война на два фронта, против Востока и Запада одновременно, была бы фатальной ошибкой.

Представляется, что решающим фактором было то, что Советский Союз являлся самым серьезным препятствием на пути завоевания мирового господства фашистской Германией. Как свидетельствует бывший офицер генерального штаба сухопутных войск Г. Грейнер, 29 июля 1940 г. один из сотрудников штаба спросил генерала А. Йодля, не откладывается ли в связи с войной против Советского Союза вторжение в Англию, на что Йодль ответил, что с «падением России можно будет сделать Англию более податливой к миру»[800]. По утверждению других приближенных Гитлера, он неоднократно высказывал убеждение в том, что с разгромом Англии Россия будет продолжать борьбу, но с капитуляцией России Англия незамедлительно запросит мира[801]. Это означает, что война против СССР стала важнейшей составной частью планов гитлеровской Германии по установлению мирового господства.

Все эти факты свидетельствуют о том, что хотя в своей принципиальной основе стратегия Гитлера исходила из недооценки военного могущества Советского Союза, однако фашистская клика весьма тщательно готовилась к войне против СССР. Используя всю свою военную мощь, гитлеровские стратеги стремились добиться молниеносной победы в войне, ибо они знали, что затяжной борьбы германская экономика не выдержит.

Итак, анализ событий, происходивших в один из самых драматических периодов европейской истории – конца 30-х – начала 40-х годов – в Центральной и Восточной Европе позволяет прийти к выводу, что крутые виражи во внешней политике, подчас непредсказуемые, ведущих держав, в том числе и Советского Союза, привели к серьезным изменениям в расстановке политических сил, к деформации всей международной обстановки и в конечном итоге – к войне.

«Не было в истории XX столетия обстановки более сложной, запутанной, более отягощенной многочисленными страхами, предчувствиями надвигающейся драмы, чем та, которая сложилась между осенью 1938 и концом лета 1939 г. Не делалось еще за столь короткий срок столько рискованных шагов в политике, столько ошибок, столько неверных прогнозов и вместе с тем не было сказано столько многозначительных слов. Новейшая история не знала такой всеобщей отчужденности, враждебности и подозрительности, такого антиинтеллектуализма в политике, как в период от Мюнхена до начала войны»[802] – так оценивает обстановку того времени известный советский историк и политолог профессор Д. М. Проэктор.

Решающее значение в возникновении именно такой ситуации в международных отношениях, несомненно, имел Мюнхен. Его участники – Германия, Италия, Англия и Франция – несут главную ответственность за то состояние Европы, которое уже давно определяется понятием «предвоенный политический кризис».

Что касается внешней политики Советского Союза, то его руководство во главе со Сталиным на протяжении почти двух десятилетий исходило из тезиса о наличии угрозы со стороны капиталистического окружения. Хотя если иметь в виду наших непосредственных соседей, то никто из них в конце 30-х годов не был готов и не имел намерения воевать против Советского Союза.

В чем же было существо внешнеполитического курса советского руководства и конкретных акций советской дипломатии в 1939– 1941 гг.? Этот вопрос, как никакой другой, и поныне вызывает немало споров, и необходимо признать, что ответ на него связан далеко не с самой светлой страницей нашей истории.

Позиция советского руководства в сложившейся ситуации носила весьма противоречивый, неоднозначный и в стратегическом плане недальновидный характер. В ней сочетались предпринятые еще в середине 30-х годов попытки обуздать агрессора и ограничить его захватнические устремления с явным сговором с ним впоследствии в интересах достижения своих собственных великодержавных целей.

Историческое значение для антифашистских сил в их борьбе за предотвращение второй мировой войны могли бы иметь начавшиеся летом 1939 г. политические и военные переговоры между Англией, Францией и Советским Союзом. Но позиция англо-французских партнеров формировалась под влиянием происходивших в СССР ранее судебных процессов, которые заметно ослабили командный состав Красной Армии, в силу чего, по мнению 3апада, «военная союзоспособность» СССР не заслуживала внимания. Советская дипломатия своей негибкой и неоправданно жесткой позицией также не содействовала успеху переговоров.

В начавшейся вскоре войне советское руководство предприняло ряд таких рискованных шагов, которые приводили к нарушению нейтрального статуса Советского Союза.

Перед своим отъездом «в отпуск» 31 декабря 1939 г. посол Великобритании Сидс заявил Молотову: «Когда мы прервали летом наши переговоры, то я сказал себе, что СССР предпочитает не пакт с нами, а нейтралитет. К сожалению, в печати и даже в официальных выступлениях этот нейтралитет стал находить такое выражение, которое несколько ранит Англию. Так, например, Советский Союз снабжает воюющую Германию»[803].

• Предыдущая
• 95/97
• Следующая