Наложница императора - Семенова Татьяна П. - Страница 30

• Предыдущая
• 30/85
• Следующая

Ли Ляньин уткнулся лбом в пол и дрожал, как осиновый лист. Он понимал, что когда Цыси в гневе, она, действительно может сделать с ним всё что угодно.

Цыси ходила по комнате, нервно перебирая чётки.

— И где теперь указ? — задала она вопрос Ли Ляньину. — Отвечай!

— По глупому разумению раба, — пролепетал Ли Ляньин и посмотрел на императрицу, — этот указ не попал в руки князю Гуну. Евнух императрицы Цыань умер, не дойдя до его дома.

— И в чьих же руках теперь этот указ?

— Не знаю, — честно признался Ли Ляньин. — Но когда ваши покорные рабы подходили к месту, где лежало тело евнуха императрицы Цыань, то заметили удаляющиеся тени.

— Какие ещё тени?

— Тени людей или духов, — пояснил он.

— Что ты несёшь! — возмутилась императрица. — Каких ещё духов!

— Духов, которые бродят по ночам, — сказал евнух.

— Не болтай всякий вздор! — одёрнула Цыси. — Духи не охотятся за указами. Раз его не было ни у того, ни у другого, значит, взял кто-то третий. Кто мог знать о наших планах?

— Никто! Никто не мог знать о наших планах, — твёрдо заявил Ли Ляньин.

— Здесь все подсматривают и подслушивают друг за другом, — возразила Цыси. — Я не могу быть уверена ни в ком! Указ мог взять даже ты! — и она грозно посмотрела на евнуха.

Ли Ляньин ударился лбом об пол.

— Ваш раб безгранично предан старой Будде! — воскликнул он. — Чем раб провинился перед Вами?! Разве раб посмел бы сделать такое, что может навредить Великой императрице?!

— Не знаю, насколько ты предан мне, — сказала Цыси, — но чтобы я поверила тебе, ты должен разыскать похитителей. Сдаётся мне, что эти «тени» неспроста оказались именно в том месте, где вы нашли евнуха Цыань.

— Раб сделает всё, чтобы найти похитителей!

— Сколько вы видели теней? — спросила Цыси.

— В темноте было плохо видно, раб не разобрал. Может, их было двое, а может, трое.

Цыси задумалась: «Если их было несколько, тем более это не случайный прохожий. Неужели кто-то ещё охотится за указом? Кто же это?»

— Нижайше прошу Великую императрицу не беспокоиться так сильно, — робко посмотрев на Цыси, сказал Ли Ляньин, — ведь ваш раб уже приказал евнуху Цынь Чжуну проследить за подозрительными тенями. Пока не могу знать, выследил он их или нет, но, очень надеюсь, что он выполнит свой долг и не испугается духов.

— Да я уверена, что это не духи, — гневно проговорила императрица. — Но ты всё сделал правильно, и это ещё раз убеждает меня в твоей верности, — и она пристально посмотрела в глаза Ли Ляньину.

— Готов пожертвовать жизнью ради Великой императрицы! — воспрянул духом евнух.

— Когда вернётся Цынь Чжун, приведи его в павильон Изысканной Изящности, — сказала Цыси. — Я буду там после аудиенции и сама расспрошу его о тех, за кем он следил. Если же он упустил их, велю его казнить.

— На то Ваша небесная воля, — покорно произнёс Ли Ляньин и опять уткнулся лбом в пол.

— Можешь идти, — разрешила императрица. — И вели подать мне завтрак.

Ли Ляньин хотел, было, задать вопрос, надо ли подавать паланкин госпоже, с тем чтобы отправляться в Восточные апартаменты императрицы Цыань с пожеланиями доброго утра, но вовремя прикусил язык. Сам догадался, что Цыси явно не расположена сегодня выполнять этот ритуал почтительности.

Он молча встал, поклонился низко и, пятясь, направился к двери.

— Эй, кажется, за нами никто не гонится! — сообщил Ваня, сбавляя темп бега.

Все четверо, запыхавшись, остановились посреди узкой улицы.

— Давайте отойдем куда-нибудь в сторону, а лучше присядем, хотя бы на землю, — предложил Сергей. — Надо перевести дух и определиться, что мы делаем дальше. Ходить наугад, тем более бегать по городу нельзя — это плохо кончится.

Безусловно, Сергей был прав.

Аня огляделась по сторонам в поисках безопасного места.

— Мы на улице Нефритовых украшений. Там в конце есть переулок. Пройдя через него, окажемся в небольшом парке, где и передохнем.

— Пошли, — одобрил Саша.

Через несколько минут, они уже сидели в маленькой беседке, окружённой густой растительностью.

— Уютненько, — констатировал Ваня. — А главное, мы скрыты от посторонних глаз. Всяких духов, — добавил он с улыбкой — Ведь только они здесь и шастают по ночам.

— Да, Ань, похоже, ты всё-таки ошиблась, — сказал Саша. — От кого же мы тогда удирали?

— Вообще-то, здесь по ночам ходить не принято, — пожала плечами Аня. — Возможно, это были какие-нибудь бродяги.

— Ладно, бог с ними, — махнул рукой Ваня. — Что делать-то будем? Нам здесь куковать два с половиной дня. Может, попросимся к кому-нибудь на постой?

— Да, — поддержал друга Саша, — не будем же мы всё это время ходить по улицам. Просто необходимо какое-нибудь пристанище. Можно тут постучаться к кому-нибудь и попросить, чтобы приютили на время.

Аня покачала головой.

— Никто не пустит, — сказала она. — Здесь не любят иноземцев. Китайцы уверены, что чужаки отбирают у них душу или наводят порчу. А детям вообще запрещено подходить к иностранцам. У нас, например, пугают детей Кощеем Бессмертным или Бабой Ягой, а здесь — «заморским чёртом». Они искренне верят, что иноземцы воруют детей и делают из их органов свои лекарства.

— Бр-р-р, — передёрнулся Ваня. — Какая дремучая жуть!

— Ну, не в моде тут гостеприимство, — развела руками Аня. — В иноземца могут даже запустить камнем исподтишка, а уж нехорошими словами обзовут непременно.

— Какими, например? — поинтересовался Ваня.

— «Фань-гуй», «вай-и» или «ян-гуйцзы», то есть «варвар», «заморский дьявол» и так далее. Это ещё самые мягкие, — пояснила Аня.

— У них, значит, дикость средневековая, а варвары — мы? — сказал Ваня обиженно. — Потрясающая логика! Пусть только брякнут что-нибудь подобное — сразу в лоб!

— Не вздумай даже, — замахала руками Аня. — Могут посадить в тюрьму, а оттуда ты уже живым не выйдешь. Знаешь, какие здесь пытки? Похлеще, чем у инквизиторов.

— Не может быть. О средневековой Европе я знаю больше, чем ты, — лицо у Вани сделалось серьезным, даже мрачным.

— Но ты не знаешь Китая, — печально усмехнулась девушка. — Хочешь испытать на себе, чтобы почувствовать разницу? Давай я лучше расскажу вкратце, а ты послушай. Для начала тебя поколотят бамбуковыми палками, да так, что кожа будет висеть клочьями. Это обычная судейская практика, которая помогает подсудимому припомнить все обстоятельства дела или, по крайней мере, изобрести их. В глазах китайского суда обвиняемый — значит, уже виновный, участь его предрешена заранее.

Так вот, вернёмся к пыткам. После битья бамбуковыми палками, ты обязательно вспомнишь, что обокрал какого-нибудь китайца, и тогда тебе наденут широкую шейную колодку из дерева, в ней будет очень трудно доставать руками до лица. Например, чтобы поднести пищу ко рту, тебе придётся исполнять акробатические трюки: вытягивать шею, как жираф, или изгибаться в неестественной позе, так что кости захрустят. Ну, а если какая-нибудь муха сядет на нос, ты научишься так двигать лицом, такие рожи строить, что нормальному человеку в кошмарном сне не приснится. Ещё веселее будет, когда захочется спать, ведь с этой колодкой ни голову откинуть, ни самому лечь… Да и тюремное помещение не вызовет у тебя восторга. В маленькой зловонной клетушке с земляным полом вместе с ещё пятнадцатью, скажем, заключенными ты будешь сидеть на гнилой соломе, которая кишит отвратительными насекомыми. Но и это ещё цветочки. Чтобы выбить нужные показания, судьи применят и более изощренные пытки: сжимание колодками щиколоток, поджаривание, кипячение, сдирание полос кожи, скручивание ушей…

— Хватит, — прервал её Саша. — По-моему, ты слишком увлеклась.

— Но я ещё про казни не рассказала, — Аня обиженно надула губки. — Про них тоже знать надо. Четвертование, например, или казнь в бочке с известью…

• Предыдущая
• 30/85
• Следующая