Экстрасенс - Воскобойников Валерий Михайлович - Страница 21

• Предыдущая
• 21/103
• Следующая

– Но послушайте, – так и не мог понять Николай. – Это ежу понятно, что я ни в чем не виноват. Моя машина, и я в ней могу хранить что угодно. А если он разбил стекло и забрался, я-то тут при чем?

Адвокат даже не опустился до объяснения, лишь посмотрел на него как на малого ребенка:

– Ваш случай подпадает под одну из двух статей Уголовного кодекса.

Адвокат вынул из дорогого кейса затрепанную книжицу, послюнив палец, нашел нужную страницу и положил перед Николаем:

– Читайте. Там все про вас.

– Вы хотите сказать?..

– Я хочу сказать, что наша задача свести все к другой статье. Вот она. – И адвокат перевернул несколько страниц.

– Но тут же дальше написано, – запротестовал Николай. – Вот же, я знал, что такое должно быть! – И он прочитал вслух: – «Причинение смерти по неосторожности следует отличать от случайного ее причинения, когда лицо не только не предвидело возможности наступления смерти, но по обстоятельствам дела не должно было и не могло ее предвидеть. Вина лица в причинении смерти при несчастном случае отсутствует, уголовная ответственность исключается». Видите – исключается.

Адвокат снова посмотрел на него как на ребенка:

– Про это забудьте. Это написано про тех, у кого есть о-о-очень большие деньги.

– И вот что, – сказал адвокат при следующей встрече, – пока вы тут страдали, я, можно сказать, землю рыл и вышел на некоторых людей. Короче, если у вас есть возможность кое-что собрать, дело будет закрыто. За недоказанностью улик. Свидетелей того, что вы подсунули ему бутылку, нет. Может быть, он сам ее принес и решил, что уютно посидеть да выпить можно в вашей машине.

Николай еще недавно возмутился бы, стал бы требовать правды, ничего, кроме правды. Но теперь, умученный идиотскими допросами следователя, был согласен на все, лишь бы его отпустили в Мурманск работать.

– Сколько надо собрать?

– Немного. Тысяч двадцать.

– Рублей? – переспросил Николай, думая, где же он займет такую огромную сумму. И натолкнулся на ироническую улыбку адвоката.

– Ну конечно долларов.

– Двадцать тысяч долларов! – ужаснулся он. – Да мне столько никогда не собрать.

– Ну как знаете, – разочарованно проговорил адвокат. – Было бы предложено. Вы все-таки подумайте.

– Сука, – прокомментировал многоопытный сосед по общежитию Борис Наумович. – Половину явно рассчитывал взять себе. Вы бы ведь не стали узнавать, кому и сколько он передал.

И все же до последнего мгновения, даже пока судья не вышла из совещательной комнаты вместе с двумя заседателями и не стала читать приговор, он был уверен, что все разъяснится.

И на вопрос, признает ли он себя виновным, Николай вопреки советам адвоката ответил, что хотя ему, естественно, жалко беднягу, но виновным он себя не считает.

С экрана телевизора вещал профессор психиатрии:

– Все эти магистры белой магии, ясновидящие бабы Ани и ведуньи Юлии в прежние времена проходили по нашему ведомству. Они были, с позволения сказать, «нашими людьми». И если человек слышал потусторонние голоса, гонялся в своей квартире за чертиками или разговаривал «а автобусной остановке с инопланетянами, то к нему немедленно вызывали санитаров, а санитары отвозили к нам. Теперь же нельзя поместить психиатрического больного в клинику без его личного заявления. А много вы видели таких, с позволения сказать, психов, которые приносят к нам подобные заявления?

И потому все они разгуливают на свободе. А бесплатные газеты полны их рекламных объявлений. Истинная наука не имеет ничего общего…

Андрей Бенедиктович Парамонов усмехнулся и выключил телевизор. Пожалуй, пора было предоставить вечный покой этому энергичному борцу за истинную науку. Уже в третьей передаче подряд психиатр особенно поносил среди прочих обманщика и трюкача Парамонова.

Для упокоения врага требовалось немного. Свеча, зеркало и горелая спичка с заостренным концом. Все это перед ним было.

С полчаса Парамонов входил в нужное состояние. Он сидел в комнате с плотно завешенными окнами. Рядом на узком овальном столике горела толстая свеча, укрепленная в старинном бронзовом подсвечнике. Здесь же стояло небольшое зеркало.

Почувствовав внутри себя готовность к работе, Андрей Бенедиктович представил зрительный образ профессора-психиатра и стал вызывать его тонкое эфирное тело.

Оно появилось в зеркале – голубоватое, слегка фосфоресцирующее, полупрозрачное. Лишь в том месте, где у борца за научную истину полагалось быть желудку, виднелось небольшое затемнение – видимо, профессор страдал язвой. Язву эту легко можно было бы и удалить, – Парамонов мог это сделать, но сейчас он желал другого. Когда эфирный двойник врага приобрел более или менее четкие очертания, Андрей Бенедиктович задержал его на несколько мгновений, негромко произнес нужное заклинание и ткнул острой спичкой в то место, где у живого профессора-психиатра должно было биться сердце.

Лишь после этого он разрешил эфирному телу вернуться назад в физическое.

Теперь можно было зажечь свет и погасить свечу. Парамонов знал, что больше по телевизору он профессора не увидит. Никогда. Но и самому ему немедленно требовался отдых. Такая работа отнимала слишком много энергии.

Свои странные способности Андрей Бенедиктович начал применять с раннего детского возраста. Но делал это неосознанно. Если гениальность известного философа Кьеркегора исследователи его жизни объясняли тем, что он был зачат семидесятилетним отцом, у Парамонова это качество должно было проявиться в двойном количестве. Оба его родителя к моменту появления на свет своего чада подходили к возрасту ветхозаветных патриархов. Видимо, Господь долго раздумывал, перед тем как выдать его душе входной билет на этот свет, а когда решился, отцу исполнилось семьдесят два, а его некогда более молодой супружнице – пятьдесят пять. Не будь в ту пору очередного обострения отношений между СССР и Западом, сюжет о чудесном рождении даже без применения кесарева сечения обошел бы все телевизионные каналы мира. А так об этом, как о редкостном казусе, напечатали только в журнале «Акушерство и гинекология».

• Предыдущая
• 21/103
• Следующая