Волкодав - Семенова Мария Васильевна - Страница 83
- Предыдущая
- 83/139
- Следующая
Кнесинка побежала к людям, ожидавшим её на той стороне, а мост под ней опускался и опускался, теряя опору…
И опять прервался сон, забредший в слишком жуткий тупик. Только на сей раз кнесинка проснулась. Она не вскочила с криком, пугая служанок. Просто ощутила, что нет никаких скал, никакого моста, а есть только подушка и одеяло. И между расшитыми занавесями заглядывает весёлый утренний луч.
Первым движением девушки было перевернуться на другой бок и с облегчением погрузиться в блаженную дрёму. Так она и поступила: натянула одеяло повыше и не стала раскрывать глаза. Но час был уже не особенно ранний, молодое тело успело достаточно отдохнуть и больше не нуждалось в покое. Зато сновидение, только что посетившее кнесинку, ещё плавало у самой поверхности, не успев окончательно погрузиться в забвение.
Волкодав, подумала она, и глаза открылись сами собой. Я его не бросила. Меня… унесло. А он, наверное, погиб.
Ей стало страшно. Когда случается увидеть во сне кого-то из близких, потом, наяву, ощущаешь к нему особенное родство.
С ним что-то случилось ночью. Его убили, и я это почувствовала…
Кнесинка, задохнувшись, села и спустила ноги на холодный глиняный пол, нащупывая на груди оберег. Подумаешь, сон. То есть, конечно, бывают вещие сны. О которых сто лет потом вспоминают. Потому что и снятся они раз в сто лет. Одному человеку из тысячи. Да кто сказал, что именно этот сон – обязательно в руку?..
Елень Глуздовна встала, схватила широкий плащ, набросила его поверх просторной рубахи, в которой спала, и отодвинула занавесь.
В прихожем покое уже не было никого из служанок, только на пороге сидела и умывалась большая полосатая кошка. Дальше виднелся залитый солнцем двор, и во дворе кнесинка сразу увидела Волкодава.
Её телохранитель играл со своим крылатым любимцем. Он высоко подбрасывал зверька на ладони, и тот переворачивался в воздухе несколько раз, а потом, не раскрывая крыльев, падал обратно. Мыш хорошо знал, что знакомая рука обязательно подхватит его, не дав коснуться земли.
Кнесинка прислонилась плечом к ободверине и стала смотреть на Волкодава. Откуда ей было знать, что эту игру они выдумали давным-давно, ещё когда Мыш не мог летать. Кнесинке вдруг вспомнилось, как она ездила на Светынь вдвоём с Волкодавом. И как её перепугал безобидный глухарь, взвившийся из-за куста. И как телохранитель мгновенно прижал её к земле, загораживая собой. А потом гладил по голове и что-то говорил, утешая, помогая развеять испуг…
Вот и теперь Елень Глуздовна смотрела на него и чувствовала, как уходит, подёргивается дымкой приснившееся сражение. Волкодав был здесь. С ней. Целый и невредимый. Случись что, и он подоспеет на помощь. Не плачь, скажет, государыня. Некого больше бояться. Да ведь и не случилось ничего.
Кнесинка была далеко не дурой и к тому же привыкла раздумывать о людских словах и поступках, доискиваясь причин. И ей было отлично известно, что это значит, если женщине хочется смотреть мужчине в глаза и встречать его взгляд. Заговаривать с ним и слушать его голос. Протягивать ему руку и ощущать ответное прикосновение. Например, когда он сажает её на коня. Или учит оборонять себя от врагов…
Как всё легко и просто, когда речь идёт о ком-то другом. Как легко давать другому умный совет. Разум советчика спокоен и ясен, чужие бури не смущают его. Зато как понятно со стороны чужое смятение, как очевидны в нём черты того общего, что роднит людей от начала мира и будет им присуще до скончания веков. Себя самого в эту общность включить гораздо трудней. Каждый живёт впервые, каждый сам для себя единствен и неповторим, и то, что с ним происходит, – особенное, не такое, как у всех остальных.
Кнесинке было всего семнадцать лет, и она ни разу ещё не влюблялась.
До недавнего времени…
Ей захотелось выйти наружу и заговорить с Волкодавом. Всё равно о чём. Но в это время во дворе появился один из людей Лучезара, и кнесинка, не слишком жаловавшая «брата», отступила за занавесь. Там её не было видно со двора.
Боярин Лучезар хорошо знал, кого посылать к Волкодаву. Во двор, притворив за собою калитку, вошёл смирный щупленький парень, по слабости здоровья никогда не посягавший на оружие. Лучезар держал его за бойкую грамотность. Сам боярин себя письмом и чтением не утруждал, хотя и умел. На его взгляд, перо и чернила были воину едва ли не неприличны.
– Господин… – кланяясь, робко проговорил паренёк. – Доброго утречка тебе, господин…
Волкодава он, похоже, боялся и трусил перед ним по-щенячьи. Венн сначала задумался, отчего бы такая боязнь. Потом вспомнил тех, наказанных ночью. Не иначе, приползли восвояси и наплели с три короба. Тут Волкодав вспомнил ещё кое-что, усмехнулся и подумал: вот бы хоть краем уха послушать их россказни. Интересно, сколько веннов держало каждого за руки, пока остальные калечили…
– И тебе доброго, – сказал он гонцу.
– Господин, – снова начал кланяться молодой писарь. – Боярин Лучезар велит тебе прийти к нему, господин…
Мыш перевернулся в воздухе и блаженно упал в ладонь Волкодава.
– Боярин твой мне не указ, – сказал венн. И замолчал так, что чувствовалось: больше ничего не добавит.
Глаза юнца налились слезами:
– Боярин сказал, что велит меня выпороть, если я не приведу тебя, господин…
Поймав Мыша в последний раз, Волкодав водворил зверька на плечо и смерил юношу угрожающим взглядом:
– Может, и выпорет, потерпишь. Лучше будет, если я тебя пожалею, а кнесинку без меня зарежут?
У паренька задрожали губы, он всхлипнул, повернулся и убежал.
Прибил или не прибил Лучезар писаря, так и осталось никому не известным. Спустя некоторое время Левый появился во дворе у кнесинки сам. Конечно, приехал он не один, и при виде Плишки и Канаона, сопровождавших его, братья Лихие ненавязчиво приблизились к наставнику и устроились неподалёку.
Головорезы спешились первыми. Лучезар сошёл со своего вороного, опираясь на их плечи, словно тяжко больной. Он и вправду выглядел неважно. Серое лицо, налитые кровью глаза и зрачки, как булавочные головки. Вчера, оставшись без девки, Левый развёл себе порошка, но бросил в чашу с вином не шесть крупинок, как делали ищущие блаженства, а всего одну. Так иногда поступали, желая подстегнуть бесплодную, запутавшуюся мысль. Или тело, напуганное неподъёмной работой. Волкодаву приходилось видеть и то и другое, и он сразу насторожился. Лучезар только казался расслабленным. Венн отлично знал, какова цена этому спокойствию. Он не раз наблюдал, как боярин рубился на потешных мечах с несколькими отроками сразу и поспевал отгонять всех. Славна дружина, в которой есть один-два подобных бойца. А в нынешнем своём состоянии Лучезар был куда опасней обычного…
Левый сбил телохранителя с толку, приветливо улыбнувшись:
– Здравствуй, Волкодав.
Венн оглянулся, взглядом подозвал к себе Лихобора. Парень с готовностью подбежал. Волкодав сказал ему:
– И боярину от меня доброго утра.
Лучезар прошёлся перед ними туда-сюда и весело погрозил пальцем:
– Упрямый ты, Волкодав. И всё врагом меня числишь, даже обратиться прямо не хочешь. Обижаешь, венн! Я ведь не ругаться с тобой сюда пришёл. Я тебя поблагодарить хочу. Спасибо сказать, что ты о чести моей вперёд моих людей позаботился. Те трое дураков приметили на пиру, что мне девчонка вроде понравилась. Решили подарочек поднести… Ты правильно сделал, что перехватил недоумков и каждому всыпал. Они говорят, будто ещё кого-то там видели, но ты ведь один был, правильно? Я их отослал, чтобы впредь меня не позорили… А куда ты отвёл девушку, Волкодав? Перемолвиться с ней хочу, чтоб зла не держала…
Волкодав ответил, обращаясь по-прежнему к Лихобору:
– Скажи боярину, что девушка решила послужить государыне и будет при ней, пока государыня не уедет.
- Предыдущая
- 83/139
- Следующая
