Там, где лес не растет - Семенова Мария Васильевна - Страница 71

• Предыдущая
• 71/78
• Следующая

– А что, венн, у вас тоже верят, будто из колодезя днём звёзды можно увидеть?

Коренга хмуро отозвался:

– Верят.

– И ты веришь?

– Я проверял, – потупился Коренга. – В том самом колодезе.

– Ну и как?

– Да никак. Голубое небо, и всё.

Эория засмеялась и полезла дальше наверх.

Ждать сегванку пришлось долго. Коренга сидел в покачивавшейся лодочке, смотрел по сторонам и угрюмо страдал от собственной бесполезности. Сюда, в горы, весна добиралась куда медленней, чем на равнину. В лицо Коренге светило совсем уже тёплое солнышко, но с нависающей кручи свешивались сосульки. В воду с них падали капли, от капель разбегались круги. Мелкие волны плескались у подножия скалы, обросшей вместо лишайников разводами серы. Между жёлтыми пятнами виднелись фиолетовые, очень красивого цвета, распространявшие запах старой мочи. Коренгу вдруг посетила мысль, что, быть может, пройдёт много лет и ему вспомнятся талые капли, вспыхивавшие на ярком свету, а с ними и всё нынешнее путешествие… И ещё многое, что с тех пор успеет произойти…

Он посмотрел на Торона, неподвижно лежавшего в «душегубке». Перекушенное плечо пса налилось безобразным отёком и нещадно болело. Коренга взялся за борт, подтянул свою лодочку вплотную и провёл ладонью над неуклюжей повязкой, стараясь вобрать, перелить в себя его боль. Потом погладил морду Торона. Тот приоткрыл мутные глаза, лизнул его пальцы…

«Мой друг… Мы – одно, нас ничто не разлучит, пока теплится жизнь…»

Позже Коренга крепко задумывался, родилась эта мысль в его сознании сама собой или вплыла извне, но это потом, а тогда он чуть не расплакался. Торон лежал на здоровом боку, подвернув под себя правое крыло и полураскрыв больное, утратившее подвижность. Это была единственная поза, дававшая ему какое-то облегчение. Коренга обратил внимание, что Эория положила второе весло вдоль лодки и постелила сверху свой плащ, чтобы получилась удобная опора для покалеченного крыла.

«Неужели это тебя, мой друг, мой брат, мой верный помощник и могучий защитник, я мысленно честил никчёмным уродцем только за то, что твоим крыльям не дано возносить тебя к небу?.. Да как у меня за подобные мысли ещё и руки тотчас же не отсохли?.. А и поделом бы пришлось…»

Торон чуть приподнял голову, дотянулся, ткнулся носом в ладонь.

«Каково-то будет тебе на сухом пути, на голых каменных кручах, где и человеческая рука не вдруг найдёт, за что ухватиться…»

– Эй, венн! – долетел сверху довольный голос Эории. – Сможешь отгрести во-он за тот утёс, там ещё такая длинная осыпь?

Коренга обрадованно схватил верёвку, привязанную на носу «душегубки».

– Хотя погоди, – спохватилась Эория. – Сейчас я спущусь. Я сама…

Какое! Коренга и не подумал дожидаться сегванку. Ну в самом-то деле, мог же он что-нибудь совершить и без неё?.. Поднял гребок и погнал лодочку с привязанной позади «душегубкой» прочь из каменного рукава, обратно в озеро, потом за указанную скалу. Эория сверху разразилась отчаянной руганью, ставя под сомнение умственные достоинства не только самого Коренги, но и всех его предков до самого праотца Кокоры. Молодой венн усмехался и с силой – пусть видит! – отбрасывал воду маленьким веслом, находя в удалой гребле облегчение для души. Наконец и он что-то мог, наконец и он оказался полезен!..

Когда его лодочка ткнулась носом в осыпь, указанную Эорией, сегванка уже спустилась к воде, и было похоже, что всю дорогу она бежала бегом. Верней, во весь дух прыгала с камня на камень, потому что никакой дороги, даже тропы, там не было и в помине.

Коренга едва успел передвинуть рычаг, которым поднимались и опускались колёса, – могучая воительница схватилась за носовой поручень и с такой силой выдернула тележку на сушу, что Коренга чуть не свалился через борт.

– Ты что?.. – непроизвольно вырвалось у него.

Эория не пожалела доброй верёвки – отмахнула ножом привязь, державшую «душегубку», и гаркнула:

– Быстро вверх, недоумок!

Коренга хотел было заартачиться, но внутреннее чутьё вовремя подсказало ему, что гнев Эории объяснялся не простым самодурством, и он счёл за благо навалиться на рычаги. Осыпь уводила вверх достаточно круто, колёса то и дело проворачивались в мелком каменном крошеве, но обида подгоняла Коренгу паче кнута, и тележка упорно ползла вверх.

– Вставай, малыш, – донеслось сзади. – Встать-то сможешь? А то давай я тебя понесу…

Коренга даже приостановился, глядя, с какой мучительной медлительностью поднимался некогда могучий кобель, как дрожали и подламывались всегда проворные лапы.

– Вперёд, венн, пока я тебе голову не оторвала!.. – яростно заорала снизу Эория.

Тут уж Коренга озлился и хотел ответить по достоинству, но в это время со стороны ледникового «чела» донёсся страшный удар. Собственно, Коренга не сразу и понял, откуда прилетел этот внезапный и чудовищный грохот. В первый миг ему показалось – гремело одновременно справа и слева, сзади и спереди… Как тому и полагается быть, когда кругом рушатся горы!.. «Вот оно… – полыхнуло в сознании. Мысль работала чётко и холодно, на удивление спокойно принимая случившееся, может, потому, что испугаться просто времени не было. – Вот так оно и бывает… Когда не ждёшь…»

Ещё он успел подумать о маме и о том, как не позже чем завтра утром она проведает о его гибели. Мамино горе озаботило его куда больше собственной смерти, казавшейся неизбежной. Но мгновения продолжали течь, сменяя друг друга… а каменные глыбы почему-то всё не катились вниз, чтобы его завалить. Коренга окончательно вернулся к реальности, и вот уже мимо него проскочила Эория, быстро бежавшая вверх. На руках у неё Коренга увидел Торона. Сегванка несла пса, весившего, наверное, не меньше её самой, и при этом у неё ещё хватало дыхания не только отчаянно материться, но и крикнуть прямо в ухо оглушённому грохотом Коренге:

– Наверх! Живо! Спасайся!..

Торон выгибался от боли и, кажется, кусал собственную переднюю лапу, но не вырывался и не визжал. А может, все звуки просто похоронил жуткий, угрожающий рёв, быстро приближавшийся со стороны озера. Коренга оглянулся. Мгновение ничего не происходило, ему лишь показалось, будто скалы росли из воды, на глазах становясь выше, а между ними являли себя всё новые камни, и лишь страшней прежнего ревел кто-то незримый…

А потом из-за поворота озёрной теснины вырвался на бешеном скаку белогривый табун.

Нечто подобное Коренга видел только раз в своей жизни, когда отец взял его с собой посмотреть ледоход на Светыни. Но то зрелище было величественно и огромно и поражало именно своей вселенской несуетной мощью. А этот поток доводился родичем белому кобелю Ирезея, которого яд в крови превратил в обезумевшего убийцу. Клокочущая волна высоко – выше, чем сейчас сидел Коренга, – выхлёстывала на берег, железной метлой метя скалы, опрокидывая и раскалывая валуны.

Косматая смерть неслась прямо к нему, чтобы опрокинуть его, растерзать, уволочь…

В общем, как он пролетел следующие десятка два саженей вверх и вперёд, Коренга позже вспомнить не мог, только руки почему-то вываливались из плеч.

Волна ещё и гнала перед собой вихрь ледяного воздуха, то есть какое там вихрь – плотную, как доска, воздушную стену, и она шарахнула Коренгу в спину и плечо с силой падающей сосны, так что он успел даже решить, что его накрыло и спасения не будет, корму тележки подбросило высоко в воздух, едва не опрокинув прямо через носовой щит. Коренгу неудержимо поволокло, разворачивая кругом, и почти сразу что-то с треском врезалось в подставленный борт, и он понял по треску, что борт оказался проломлен, ему тут же залило ноги, и…

…И шалая вода схлынула, уносясь дальше, оставив его на осыпи в опрокинутой набок тележке.

Ещё не успев толком осознать, что остался в живых, Коренга увидел Эорию. Она стояла над ним, тоже вымокшая насквозь, одну ладонь украшал багровый след от верёвки, а глаза пылали таким огнём, какой, верно, бушевал в глазах Хозяйки Судеб, когда та скручивала жестоким узлом нить негодного Кокориного потомства.

• Предыдущая
• 71/78
• Следующая