Там, где лес не растет - Семенова Мария Васильевна - Страница 5

• Предыдущая
• 5/78
• Следующая

Эта самая плата, кстати, теперь заставляла Коренгу с гораздо меньшим ужасом думать о воде, собиравшейся просочиться между тростниковыми вязанками корабля чернокожих. Может быть, он всё-таки сделал ошибку, выбрав аррантское судно?.. Купец Ириллир, похоже, сразу смекнул, что Коренга нипочём не расстанется со своим псом, и… для начала наотрез отказался брать его на корабль.

«До Фойрега – четверо суток пути, – сообщил он венну. – Что же, твой кобель на палубе будет гадить всё это время? И потом, я только что вполне убедился в остроте его зубов и превосходной свирепости нрава. Он же мне всех людей сразу перекусает! Ну и кто, по-твоему, будет с парусом управляться, когда навалится шторм?»

Коренга уже знал: «нет» в устах оборотистого купца означает скорее всего «давай поторгуемся». Так оно и получилось. В конце концов он добился для Торона места на корабле, отсчитав Ириллиру за своего спутника вдвое бульшую цену, чем за себя самого. Правда, три четверти этих денег аррант посулился вернуть, если до самого Фойрега пёс не осквернит палубу и ни разу никого не укусит. Посулился – но как знать?.. Мужик он, судя по всему, был прижимистый. Загумзит денежки, поди их с него потом получи. Так что венн с ними мысленно попрощался. «Ещё кое-что, – пряча серебро, сказал Коренге купец. – Ты – гость корабля, честно оплативший плавание, и можешь для удобства находиться в покойчике. Они там, внизу, тебе покажут, где место есть. А вот пёс твой, прости, уж пускай побудет на палубе. Многие стремятся плавать со мной, и не в последнюю очередь оттого, что корабль у меня чистый, не провонявший ни тухлой рыбой, ни свиньями в клетках. Как я объясню достойным гостям, почему с некоторых пор у меня всё в собачьей шерсти и по углам псиной разит?»

«Ну тогда и я с ним на палубе буду», – мгновенно ответил Коренга, и аррант пожал плечами: поступай, дескать, как знаешь. Лишь позже молодой венн смекнул, что купец, выторговав у него приличный залог на случай осквернения и покусов, не иначе как примеривался выманить ещё денежек за покойчик под обещание, что там не останется ни запаха, ни клоков пёсьего пуха. Ириллир определённо был не дурак, значит, должен был видеть, что пёс у Коренги добротно ухожен и совсем не вонюч. Не какая-нибудь шавка смердящая. Теперь Коренга слегка досадовал на себя за оплошность. С другой стороны, обещанные покойчики для удобства гостей располагались «внизу». Стало быть, опять но другую сторону крутых корабельных лесенок и высоких порожков. Поди достигни… Разве только от смерти спасаясь…

Коренга понимал, что купец, скорее всего, не насмешничал. Просто у него самого имелись две ноги, и обе здоровые. Молодой венн подставил лицо ветру и подумал о том, что в открытом море на палубе будет, наверное, холодно. Что ж… Вряд ли много холодней, чем зимой в лесу во время падеры[8]. А её, падеру эту, они с Тороном не раз посрамляли.

Ещё ему вспомнилось, как, разговаривая с аррантом, он вновь покосился на мономатанский корабль… И увидел любопытную козу, выглядывавшую из тростниковой же круглой надстройки на палубе. Коза жевала лиственный веник и выглядела довольной, бодрой и нимало не удручённой жизнью на корабле. Закутанный в шубу мономатанец походя дотянулся и почесал ей лоб, коза доверчиво к нему потянулась… Может, Коренга всё-таки сделал ошибку? Может, чернокожие были сердечными и простыми людьми, уважавшими доброе зверьё, а их непривычная с виду лодья вовсе не собиралась разваливаться посреди моря?.. И Коренге следовало немедля забрать у Ириллира свои денежки, оставив несколько сребреников «за обиду», и со всех пёсьих лап и тележных колёс поспешать на мономатанское судно?..

Может. И даже наверное. Одна беда – родное племя Коренги славилось тем, что, ударив по рукам, от уговора не пятило.

– Назад из Фойрега непременно с мономатанцами поплыву, – хмуро пообещал он вслух то ли серому валуну, то ли ямке, которую только что закопал…

Торон, сопевший и царапавший что-то когтями на той стороне ледяного тороса, услышал слово «назад», громко фыркнул и проворно предстал перед хозяином. Коренга взял его на поводок и поехал обратно в город. Как бы то ни было, сказал он себе, корабль Ириллира, стылая палуба и прочие досады – это не навсегда. До столицы страны Нарлак всего четверо суток пути морем. Только-то. А там, в совсем уже чужедальней земле, чего доброго начнётся такое, что и сольвеннский Галирад родным домом покажется, и смешно будет вспомнить, как волновали его глупые пустяки вроде выбора правильного корабля!

И всё-таки он не мог отделаться от ощущения, что к его рассуждениям незримо прислушивалась сама Хозяйка Судеб. Прислушивалась, качала головой, усмехалась. А веретено в неутомимой руке плясало, кружилось, принимало только что выпряденную нить…

Ириллир собирался отправиться в путь назавтра, ближе к полудню, когда, по его словам, ветра и порождаемые луной токи морских приливов будут сочетаться благоприятней всего. В чём тут дело, Коренга не особенно понял, но размеренное дыхание моря, происходившее два раза в сутки, было замечено им, и показалось величественным, и он решил, что многоопытный аррант, верно, знал, о чём говорил.

Между тем день едва успел приблизиться к середине, ещё далеко было даже до вечера, не говоря уже о завтрашнем полудне. Коренга решил немного посмотреть город. «Помни, зачем пустился в дорогу, но и по сторонам зорче оглядывайся! – наставляла его бабушка. – Вернёшься, нас, старых, дивными сказками позабавишь!»

Ему не понадобилось спрашивать дорогу, чтобы добраться до крома. Славная крепость, господствовавшая над Галирадом, и без того была видна отовсюду. Гроза врагам, а жителям города и окрестных земель – оплот и заступа. Коренга даже подождал некоторое время против раскрытых настежь ворот, думая ненароком увидеть государя кнеса или госпожу кнесинку, но те так и не показались. Может, в хоромах сидели, а может, выехали куда… Коренгу посетила отчаянная мысль спросить отроков, стоявших у ворот при оружии, дома ли славные правители города. Подумав, он счёл такой расспрос неподобным и, ещё чуть-чуть подождав, молча покатил дальше.

Часть улиц была застроена жилыми дворами. Там было тихо и чисто, но из-под любой калитки могла вылететь не в меру воинственная собака, почитающая «своим» не только двор за забором, но и улицу перед ним. Одни псы бешеным лаем провожали тележку и веннского кобеля, другие встречали. Нападать они не дерзали, но Коренге скоро надоел беспрестанный брёх, и он свернул назад к пристани, к торговым рядам.

Здесь было шумно, а под колёсами хрустела ореховая шелуха. Зато улицы состояли из сплошных мастерских, зачастую посвящённых ремёслам, о которых слыхом не слыхивали в веннских лесах. Например, можно было увидеть вывеску в виде белого развёрнутого листа и при нём – перо да чернильницу. Или нечто даже более диковинное, вроде резного изображения пышного кренделя, усыпанного орехами и маком… Коренга не первый день был в пути, успел насмотреться на погосты с их постоялыми дворами, где жизнь и достаток определялись числом проезжих гостей. И всё-таки не мог до конца привыкнуть к тому, что хлеб пекли не просто для себя, но ещё на продажу.

Как это – хлеб продавать?.. А вот люди продавали, и ничего, и не разверзались над ними гневные Небеса. И он, Коренга, тот хлеб покупал и ел, и тоже ничего, даже и живот узлом не скрутило…

Зачастую искусники работали прямо на виду. Возле каждого легко можно было просидеть весь остаток дня, зачарованно наблюдая. И конечно, почти при каждой мастерской тоже обитала собака, но здешние псы были мудрей визгливых шавок и одуревших на привязи цепняков, стороживших дворы. Они явно привыкли, что мимо день-деньской снуют самые разные люди. А с людьми – их четвероногие спутники. Каждого гонять начинать, это что же получится? И разбойники-псы мирно полёживали у хозяйских порогов, притворяясь, будто ничего кругом не видят, не слышат.

• Предыдущая
• 5/78
• Следующая