Свет иных дней - Бакстер Стивен М. - Страница 4

• Предыдущая
• 4/85
• Следующая

Он учился в Гарварде, занимал различные посты в отцовских компаниях, вел роскошную жизнь международного плейбоя и считался самым желанным холостяком в мире. Насколько знала Кейт, Бобби ни разу не продемонстрировал ни единой искорки собственной инициативы, ни капли желания вырваться из объятий отца – а уж тем более превзойти его.

Кейт рассматривала его красивое лицо. «Вот птичка, которая счастлива в своей золоченой клетке, – думала она. – Избалованное богатенькое чадо».

И все же его взгляд заставил ее покраснеть, и она прокляла собственную биологию.

Она молчала уже несколько секунд, а Бобби все еще ждал от нее ответа на приглашение на ужин.

– Я подумаю, Бобби.

Вид у него стал озадаченный – словно он никогда прежде не слышал таких неуверенных ответов.

– Есть проблемы? Если хотите, я…

– Дамы и господа…

Все повернули головы. Кейт обрадовалась.

Хайрем поднялся на подиум, смонтированный у стены банкетного зала. За его спиной на гигантском софт-скрине появилось увеличенное изображение его головы и плеч. Он улыбался всем с высоты, словно милостивый бог, а над его головой витали дроны с кадрами со множества телеканалов «Нашего мира».

– Позвольте мне прежде всего поблагодарить всех вас за то, что вы пришли сюда, чтобы стать свидетелями исторического момента, а также – за ваше терпение. А теперь – шоу начинается.

Денди-виртуал в светло-зеленом мундире материализовался на сцене рядом с Хайремом. Его стариковские очки сверкали, отражая многочисленные огни. К нему присоединились еще трое – в розовом, голубом и алом мундирах, и каждый со своим музыкальным инструментом – трубой, гобоем, флейтой-пикколо[5]. Послышались отрывочные аплодисменты. Четверо музыкантов слегка поклонились и плавно отступили к площадке в дальней части сцены, где их ожидали ударная установка и три электрогитары. Хайрем с легкостью проговорил:

– Это изображение транслируется к нам в Сиэтл с телевизионной станции, расположенной неподалеку от Брисбена, в Австралии. В передаче сигнала помогают несколько спутников, и задержка составляет несколько секунд. С удовольствием сообщу вам о том, что эти ребята за последние пару-тройку лет заработали кучу денег. Их новая песенка «Позволь мне любить тебя» после Рождества была «номером один» в мире на протяжении четырех недель, и вся прибыль от продаж пошла на цели благотворительности.

– Новая песня, – насмешливо повторила Кейт.

Бобби наклонился к ней.

– Вам не нравятся «Ви-Фэб»?

– Да будет вам, – отозвалась Кейт. – Оригинал был в моде шестьдесят пять лет назад. Двое из этой четверки умерли до того, как я родилась. Их гитары и ударные настолько неуклюжи и старомодны в сравнении с новейшими группами, у которых музыка возникает из танца исполнителей… да и в любом случае все эти так называемые новые песенки – всего-навсего умело экстраполированный древний мусор.

– И все это часть – как это вы называете в ваших полемических статейках – упадка нашей культуры, – негромко произнес Бобби.

– Да, черт побери, – буркнула она, но почувствовала себя немного неловко со своей резкостью рядом с его изысканной легкостью.

Хайрем продолжал речь:

– … Не просто фокус. Я родился в тысяча девятьсот шестьдесят седьмом – году Лета Любви. Правда, некоторые говорят, что шестидесятые были культурной революцией, которая никуда не привела. Возможно, это и так – в прямом смысле слова. Но эта революция и ее музыка любви и надежды сыграли огромную роль в том, что я и другие люди моего поколения стали такими, какие мы есть.

Бобби встретился взглядом с Кейт и изобразил жестом, что его тошнит, а ей пришлось прикрыть рот ладонью, чтобы не расхохотаться в голос.

– … И на пике этого лета, двадцать пятого июня тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года, было устроено всемирное телевизионное шоу, призванное продемонстрировать возможности будущих коммуникационных сетей. – За спиной у Хайрема барабанщик «Ви-Фэб» начал отстукивать ритм, и группа заиграла похоронную пародию на «Марсельезу», за которой последовала хорошо разложенная на голоса трехчастная гармония[6]. – Таков был вклад Британии, – на фоне музыки продолжал Хайрем. – Песня о любви, пропетая двум сотням миллионов людей во всем мире. Это шоу называлось «Наш мир». Да, верно. Отсюда я и взял название. Понимаю, немного претенциозно. Но как только я увидел запись этого шоу – мне тогда было десять лет, – я сразу понял, что я хочу сделать со своей жизнью.

«Претенциозно, – подумала Кейт, – но, без сомнения, эффектно».

Толпа гостей, как зачарованная, не сводила глаз с громадного изображения Хайрема, а по залу растекались волны музыки лета семидесятилетней давности.

– А теперь, – произнес Хайрем с щедростью шоумена, – я считаю, что достиг цели всей моей жизни. Я предлагаю всем за что-нибудь взяться – хотя бы за руку соседа.

Пол стал прозрачным.

Неожиданно повиснув над пустотой, Кейт покачнулась. Глаза обманывали ее, хотя под ногами у нее по-прежнему находился прочный пол. Шквалом пронесся по залу нервный смех, несколько вскриков, нежный звон разбитого стекла.

С удивлением для себя Кейт обнаружила, что ухватилась за руку Бобби. Она чувствовала под пальцами крепкие мышцы. Бобби накрыл ее руку своей – скорее всего, безотчетно.

Она не стала отдергивать руку. Пока.

Она словно бы парила над звездным небом. Казалось, зал перенесся в космос. Но эти «звезды», разбросанные на фоне черного неба, были собраны и замкнуты в кубическую решетку, образованную едва заметными лучами многоцветного света. Глядя внутрь этой решетки, на исчезающие вдали образы, Кейт чувствовала себя так, будто заглядывала в бесконечно длинный туннель.

По-прежнему окутанный музыкой, которой искусно были приданы легкие отличия от оригинальной записи, Хайрем проговорил:

– Вы смотрите не на небо, не в космос. Вы смотрите вниз, в самую глубь структуры материи. Это кристалл алмаза. Белые точки – атомы углерода. Линии соединения – силы валентности, которые их соединяют между собой. Я хочу подчеркнуть: все, что вы увидите в сильно увеличенном виде, не является имитацией. За счет современных технологий – например, с помощью сканирующего электронного микроскопа – мы можем получать изображения материи даже на таком, самом фундаментальном уровне. Все, что вы видите, реально. А теперь – продолжим.

Зал заполнили голографические образы. Казалось, будто он со всеми гостями погрузился внутрь решетки и немного уменьшился. Атомы углерода висели над головой Кейт, похожие на серые надувные шары. Внутри их были заметны мучительные намеки на наличие структуры. И повсюду вокруг Кейт пространство искрилось. Вспыхивали светящиеся точки – и тут же гасли. В этом была необычная красота. Казалось, будто плывешь через облако светлячков.

– Вы смотрите на космическое пространство, – сказал Хайрем. – На «пустое» пространство. Это то, что наполняет Вселенную. Но сейчас мы видим космос с гораздо более высоким разрешением, чем то, на которое способен глаз человека. Это уровень, на котором видны отдельные электроны, и на этом уровне приобретают важность квантовые эффекты. «Пустое» пространство на самом деле наполнено. Оно наполнено флуктуирующими энергетическими полями. А эти поля проявляют себя как частицы: фотоны, электронно-позитронные пары, кварки… Они вспыхивают на краткие мгновения, зажженные накопившейся масс-энергией, а потом исчезают, когда о себе заявляет закон сохранения энергии. Мы, люди, видим пространство, энергию и материю с огромной высоты, как астронавт, летящий над океаном. Мы слишком высоко для того, чтобы разглядеть волны и пену на их гребнях. Но они существуют. И пока мы еще не добрались до конечной цели нашего путешествия. Советую всем крепче держать бокалы, ребята.

И снова изображение резко увеличилось. Кейт попала в недра одного из атомов углерода и словно бы стала парить внутри стеклянной линзы. В самом центре линзы находился плотный блестящий ком – сгусток сплюснутых шаров. Ядро? А эти шары – протоны и нейтроны?

• Предыдущая
• 4/85
• Следующая