Лебединая дорога - Семенова Мария Васильевна - Страница 64
- Предыдущая
- 64/154
- Следующая
Жестоко обидели востродонную морскую птицу. Сняли, скомкали широкое полосатое крыло, опустили мачту. Свернули зубастому дракону длинную беззащитную шею… А после и выпотрошили: все, что с самого Торсфиорда сберегалось в трюме от жадных вражеских рук, все это теперь вытащили наружу, навьючили на терпеливые конские спины.
И вот артельщик Любочад привстал в стременах:
— Волос-богач да соблюдет… а ну навались! Ноги и копыта разом уперлись в землю — люди и кони разом натянули веревки. Заскрипели дубовые катки… черный корабль медленно выполз на берег, покидая негостеприимную рыжую Вытегру.
И двинулся вперед, по пробке, под дождем.
За ним, помедлив на подъеме, выбрался пестрый корабль Хельги Виглафссона. И последним — изуродованный перестройками красный драккар, отнятий у конунговых людей…
Медленно вращались тяжелые катки. Мокрая трава путалась в ногах. Ползла из-под сапог скользкая земля. Просека карабкалась на каменистые холмы, потом начинала спускаться, и люди подпирали плечами беспомощно кренившиеся корабли, уговаривая их не бояться непривычной дороги.
Мореходы и артельщики трудились бок о бок. Кто не знал языка, помогал себе жестами. Общая работа сближает: словене, халейги, корелы понимали друг друга как давние друзья.
Женщины шли рядом с кораблями. Вели за руки детей. Не отпускали их от себя ни на шаг. Раненых везли вместе с поклажей — на лошадях.
И где-то там, далеко за спиной, по мутной Вытегре, распушив набрякшие перья, кружился-плыл вниз по течению принесенный в жертву петух…
Из всех взятых в бою один Бедвар сумел впрячься в общую работу. Широкой грудью налегал он на канат, и толстая жила на лбу вздрагивала от натуги.
Единственный глаз угрюмо светил из-под повязки… А впереди Бедвара шел сам Халльгрим вождь. Вот уж кого не обошли милостью боги, дарующие силу! Лямка за плечами сына Ворона готова была загудеть струной, смоченная дождем одежда курилась на холодном ветру.
А рядом с Бедваром, опираясь на самодельный костыль, упрямо ковылял Эйнар. Он еле тащил непослушные ноги. Ему бы ехать на лошади, но какое там — шел Бедвару следовало идти и ему.
— Эй, Утопленник! — обернулся к нему Халльгрим. — Поди-ка сюда!
Эйнар нахмурился — не много радости было ему, знавшему Рунольва, спешить на зов Виглафссона! Однако суковатая палка расторопнее зашуршала травой, потому что старые времена миновали.
И когда они поравнялись, Халльгрим сказал ему:
— Почему идешь? Еще растянешься посреди дороги.
Эйнар сердито ответил:
— Твоя правда! Однако не лучше мне было в тот день когда твой брат бросил меня в море!
Халльгрим поправил на себе лямку:
— Я давно хотел узнать, как ты спасся тогда. Расскажи!
Эйнар пожал плечами:
— У нас как раз перед тем оторвало от кормы лодку… Мне повезло, я вычерпал из нее воду и принялся грести… Халльгрим сказал ему:
— Надо думать, тогда-то ты понял, сладко ли мне было у вас на форштевне.
Я слышал, в тот день к вечеру пошел снег. Как же ты поймал свою лодку?
— Жить хотел, — ответил Эйнар. — Вот и поймал…
Звениславку вез на своем коне сам дядька Любочад.
— А ведь и искал же тебя твой Мстиславич! — говорил он ей, тихонько покачиваясь в седле. — На что уж тут у нас глухомань, так и сюда добрался. С Олегом, воеводой белозерским, приходил. Убивался по тебе. И на что ты ему, конопатая, сдалась? Я-то, старый пень, все на Радима ему наговаривал. А тебя, значит, купцы? И в мешок?
Она отвечала с улыбкой — теперь-то можно было улыбнуться:
— И в мешок. Немцам в Ладоге продали. А те к себе повезли, да сами не доехали.
Любочад смотрел на неуклюже переваливавшиеся лодьи.
— Хороши кораблики… Вот только плавали долго, отяжелели. У нас тут давеча вагиры свою снекку тащили, так она куда легче шла, а ведь не меньше будет! Тоже в Бело-озеро побежали. К Олегу!
Облака сочились мелким дождем, ветер свистел и стонал, размахивая ветвями деревьев. Голоса людей терялись в тяжком скрипе катков. Викинги недоверчиво косились на лес… Никого не боявшиеся в море, здесь они чувствовали себя голыми. Нетерпеливо смотрели вперед: скоро ли вода? Даже вовсе чужая. Даже такая, по которой не доберешься до дома. Спустить с берега драккары — и пускай лезут, кому охота…
— Что через Ладогу-то не пошли? — потихоньку смеялся Любочад. — Рюрика забоялись? Ну, ну… Рюрик, он и есть Рюрик, одно слово, сокол яростный. У нас тут раньше как лето, так спасу не было от свеев да датчан. Теперь тихо!
— За что ж не любят его? — спросила Звениславка. — Сама слыхала, бежью люди бегут…
— А за что любить? — удивился артельщик. — Всего ничего в Ладоге живет, а насолил всем. Он же у себя за морем с дружиной разговаривать привык. Дружине что — куда он скажет, туда и гребет! А тут вече… Позвали свеев гонять, в Ладоге посадили, а он, того и гляди, весь Верх к рукам скоро приберет…
Корабли ползли дальше, неторопливо ступал привычный конь, и Любочад наказывал:
— Домой приедешь, батьку за меня поцелуй. Привет ему и Мстиславу-князю от старого Любочада. А Вышате Добрыничу скажи, пускай с лодьями поторопится.
Любочад, скажи, спрашивал, что-то припозднился он в нынешнем году.
Викингам волок казался бесконечным. Но все на свете рано или поздно минует — и хорошее, и плохое… Одолели и волок!
Мореходы расплатились с Любочадом по сговору: отвесили шесть марок серебра. А на прощание устроили пир.
Корабли уже покачивались на воде — эта новая река тоже носила очень трудное имя — Ковжа, — и сундуки с мешками лежали под палубами на своих привычных местах. Садись на скамьи да и отчаливай!
Веселье происходило на берегу. Еду и пиво выставили халейги; Хельги Виглафссон недовольно ворчал — ему казалось, что брат поступал расточительно.
Однако Халльгрим не видел нужды скупиться. Миновали волок, а этот волок от самого дома сильно его смущал…
— Может статься, — сказал он Хельги, — что мы еще вспомним добром этот пир и эту еду. Да и город на озере Весь уже недалеко. Навряд ли Ольгейр ярл запретит нам торговать…
Хельги внезапно рассвирепел:
— Ольгейр ярл! На север его и в горы, этого Ольгейра ярла! С каких это пор мы спрашиваем позволения взять еду, которая нам нужна? Да еще у вендского ярла!
- Предыдущая
- 64/154
- Следующая
