Сладкое возмездие (Правосудие во имя любви) - Бакстер Мэри Линн - Страница 35

• Предыдущая
• 35/74
• Следующая

– А если ты думаешь насчет папаши, так забудь и про него тоже. Он вообще понятия не имел, что ребеночек существует. Ну, так что же дальше, ваша честь?

– Ничто не изменилось. Я с места не сдвинусь, пока не получу то, за чем пришла. Мне нужно название мотеля.

– О, тогда все в порядке, – взорвался Томас. – Да, я оставил эту засранку в мотеле. Было бы о чем говорить.

Короткий вскрик вырвался из самой глубины души Кейт. Хотя она и была готова к тому, что подтвердится именно эта версия, но услышать неприкрашенную правду, да еще преподнесенную в такой отвратительной форме, оказалось для нее более тяжким ударом, чем она ожидала. Она хотела крикнуть, чтобы он не смел сквернословить, – и не смогла.

Ей нужны были подробности, до последней детали, независимо от того, какой болью они могут отозваться в сердце.

– Какой мотель? Где он? – выдавила из себя Кейт.

Лицо Томаса слегка прояснилось, словно он почуял, что опасный момент миновал и теперь преимущество на его стороне.

– Она получила то, чего стоила… чего вы обе стоили. – Каждое слово, которое он произносил, звучало все более издевательски. – Я избавился от нее в пустом номере мотеля «Тенистая дубрава» в Остине. Ух, и орала она тогда – во все горло. Я просто повернулся к ней задом и побежал, как сам дьявол, и даже не оглянулся.

Это признание переполнило чашу. Кейт чувствовала себя такой хрупкой, как будто она была из стекла. Казалось, что достаточно ей пошевелиться, и она разобьется на миллион осколков.

Ненависть, бушевавшая внутри, сослужила ей добрую службу. Она готова была схватить его за горло и вырвать сердце у него из груди, и ярость придала ей сил.

– Ах ты, ублюдок! Ты просто куча отбросов!..

… О Боже, нет!.. Боль убивала ее, накатив волной. Она думала, что хочет доискаться до правды, но теперь ей хотелось не знать ничего. Душа у Кейт разрывалась; казалось, она проглотила пригоршню бритвенных лезвий.

Кейт вовсе не собиралась делать то, что она сделала затем. Просто так получилось. С пылающими от ненависти глазами она размахнулась и изо всей силы ударила Томаса в лицо, да так, что он отлетел назад, к своему столу.

Лицо Томаса исказилось от бешенства. Потом он пришел в себя и заорал:

– Ты что себе позволяешь, шлюха паршивая! Никто не смеет поднимать на меня руку, и…

Кейт ударила его снова.

– Первый раз был за меня! А второй – за наше дитя!

Убийственный блеск загорелся в глазах Томаса, но он не пошевелился. Он процедил:

– Это дитя я не рожал, родила ты. – Ноздри его широко раздулись и покраснели. – Считай, тебе повезло, что я не ответил на твою любезность и не двинул тебя по физиономии. Но тебе лучше забыть, что ты вообще заходила сюда. И больше того, лучше бы тебе позабыть про свое отродье и не копаться больше в этом деле.

– Сначала я увижу тебя в аду!

С этими словами Кейт повернулась и вышла из кабинета; она не останавливалась, пока не оказалась у себя в машине. Она не могла пошевелиться. Не было сил даже для того, чтобы повернуть ключ. Она уронила голову на руль и несколько раз глубоко вдохнула, словно пытаясь освободиться от какого-то комка в горле.

Рана, которая казалась зарубцевавшейся, теперь открылась и кровоточила. Кейт представляла себе, что испытывала Сэйра, ее дитя, ее девочка, покинутая и плачущая в одиночестве. Чтобы не думать об этом, Кейт сосредоточилась на мысли о чудовищном зле, которое Томас причинил им обеим.

Слезы хлынули из глаз и обожгли щеки. Она боролась с яростным желанием убить его; ей было физически плохо, ее мутило. Она хотела бы, чтобы в руке у нее оказался пистолет. В своем воображении» она видела, как возвращается в кабинет Томаса, прицеливается ему в голову и нажимает на спуск.

Нет, это было бы слишком легко.

Она должна заставить его страдать.

Проглотив горячие слезы, Кейт взглянула на здание, где остался Томас. «Ты заплатишь за все, ублюдок! Клянусь, ты заплатишь!»

Томас не имел ни малейшего представления о том, сколько же понадобилось времени, чтобы слегка унялось обуревавшее его бешенство. Как посмела эта дрянь угрожать ему?

Как она посмела ударить его?

Его грудь вздымалась и опускалась, а в мозгу вихрем проносились упоительные сценки: он воображал, как Кейт на коленях умоляет его о пощаде, бормоча, как она раскаивается, и обещает никогда больше не досаждать ему.

Он встряхнул головой и выругался, когда открылась дверь. В кабинет зашла одна из его вышколенных служительниц.

– А, хорошо, – сказал Томас. – Тебя-то мне и надо.

Сойер потер пальцами переносицу, а затем отъехал от стола вместе с креслом. Он взглянул на часы и вздохнул. Было семь часов. В конторе царила тишина. Рабочий день у всех кончился, и ушел даже Ральф, который обычно засиживался допоздна. Но сегодня у Ральфа была годовщина свадьбы, и жена потребовала, чтобы он явился домой вовремя.

Раздался громкий телефонный звонок. Сойер снял трубку не сразу, привычно полагая, что это сделает Джейн. Потом сообразил, что Джейн тоже ушла. Тем не менее он колебался. Это могла быть Диана. Он встретил ее в картинной галерее одного из клиентов, и она недвусмысленно дала понять, что он снова сможет забраться к ней в постель в любое удобное для него время. Но удобного времени он так и не нашел.

Поскольку телефон звонил не умолкая, он пробормотал: «Чтоб тебя черти взяли!» – и потянулся за трубкой.

– Брок слушает.

– Мистер Брок?

Он мог бы узнать этот низкий, чуть хрипловатый голос в любое время и в любом месте. Пульс его участился.

– Хелло, Кейт.

Он умышленно назвал ее по имени, и ему казалось – хотя он не мог быть вполне уверен, – что он слышит ее дыхание.

– Послушайте, я знаю, что сейчас поздно…

– Пусть это вас не беспокоит. Я могу чем-нибудь быть вам полезен?

– Я… нам надо поговорить.

Он мгновенно насторожился:

– Сейчас?

– Да, сейчас, но если это неудобно, – сказала она, словно слегка задыхаясь, – то можно и завтра. Я знаю, час поздний, но я престо вне себя, и…

– Да ну, какие тут могут быть неудобства? Сейчас очень даже удобно.

– Спасибо, – сказала Кейт. И, если только он не ошибся, в ее голосе он уловил нотку облегчения.

Может, и это ему просто померещилось? «Черт возьми, Брок, выбрось это из головы, ладно? Кончай выискивать скрытые намеки». С другими клиентами это за ним не водилось.

– Я собираюсь выйти и перекусить чего-нибудь, – сообщил он.

Молчание.

– Кейт?

– Тогда, может быть, все-таки завтра?

– Послушайте, вы что, уже пообедали?

– Нет, но мне не хочется есть.

– Ну а мне хочется, – заявил он решительно. – Не хотите есть – дело ваше. Но уж по крайней мере чашку кофе выпить вы можете.

Она все еще колебалась. Он спросил напрямик:

– Почему вы так боитесь, чтобы нас не увидели вместе?

– Есть причины. Но на этот раз я сделаю исключение, – добавила она торопливо, хотя теплоты в ее голосе не прибавилось.

Сойеру хотелось одернуть ее, слова так и просились: зачем так себя изводить, лапушка? Но произнес он совсем другое.

– Встречаемся тогда через пятнадцать минут, – сказал он уверенно.

Сообщив ей название и адрес ресторана, он положил трубку и вышел из конторы, захлопнув за собой дверь. Женщины!..

Кейт не знала, сколь долго она держала в руке трубку; в мыслях у нее был хаос. Наконец она положила трубку на рычаг и встала.

С тех пор как она побывала в конторе Томаса, прошло несколько дней, и все эти дни она просто сходила с ума. Окружающие этого не замечали: она функционировала так, словно все было в полном порядке. Но ее истерзанная и опустошенная душа не находила покоя.

Она так хотела бы выплакать все свое горе перед Энджи – и никак не могла найти нужные для этого слова. Правда, Энджи чувствовала, что произошло нечто ужасное. Вчера вечером, пристально всмотревшись в лицо Кейт, она сказала:

– Ты жутко выглядишь. Что-нибудь случилось сегодня в суде?

• Предыдущая
• 35/74
• Следующая