Сталин. Жизнь одного вождя - Хлевнюк Олег Витальевич - Страница 33

• Предыдущая
• 33/117
• Следующая

Но ему поступали сообщения и о выпуске другой военной техники. С началом войны в Корее в 1950 г. Сталину направлялись ежедневные сводки о боевых действиях и материалы зарубежной прессы на эту тему. Вырос объем переписки Сталина с китайскими руководителями. К числу регулярных относились отчеты о состоянии государственных резервов. В почте Сталина было много писем соратников по различным вопросам, ходатайств ведомств, предложений по кадровым вопросам и т. д. Очевидно, что для чтения такого значительного количества бумаг требовалось немало времени, не говоря уже о том, что на многие из них Сталин должен был как-то реагировать.

Что успевал читать Сталин помимо служебных материалов? Он регулярно следил за газетами, особенно внимательно за «Правдой», читал журналы и книги. В описях материалов, отправленных Сталину во время его отпуска на юг в 1926 г., зафиксировано большое количество советских и эмигрантских газет и журналов, включая издания меньшевиков и белогвардейцев[253]. В последующие годы эта позиция из описей исчезает. Скорее всего, это произошло не потому, что Сталин перестал читать или просматривать такие издания. Скорее наоборот. Доставка периодических изданий Сталину стала рутиной и тратить время на ее учет было бессмысленно.

Согласно некоторым мемуарным источникам, Сталин утверждал, что его дневная норма чтения литературы составляла 400–500 страниц в день[254]. Возможно, в какие-то дни он действительно читал очень много или, скорее, просматривал тексты, сосредотачиваясь на наиболее важном. Однако трудно представить, каким образом это правило могло соблюдаться постоянно. Кроме чтения служебных документов, в распорядок дня Сталина входили многочасовые заседания и встречи в кабинете. Длительными были застолья на даче и регулярные просмотры кинофильмов. Наконец, Сталин работал над немалым количеством собственных текстов. Если выстроить хронику жизни Сталина, то она покажет, что на чтение и размышления в одиночестве у Сталина оставалось совсем немного времени.

Сталин любил книги. Чтение в немалой степени сформировало его личность. В революционной среде, к которой Сталин примкнул уже в юности, был высок авторитет интеллектуальных занятий, теоретизирования, хотя и одностороннего, политически утилитарного. Эта односторонность накладывала отпечаток на самообразование Сталина. Он читал «социально значимые» книги, штудировал Маркса и Ленина. Современный литературовед, внимательно анализировавший работы и выступления Сталина, отмечает его специфическую эрудицию в области художественной литературы. Сталин хорошо ориентировался в литературе советского времени, но плохо – в отечественной и зарубежной классической литературе[255]. Такие наблюдения о политически и идеологически мотивированной односторонности Сталина-читателя подтверждает список книг и журналов из его библиотеки, а точнее, тех изданий, которые содержат его пометы и поэтому были сохранены в его архивном фонде[256]. Всего таких книг и журналов насчитывается 397 экземпляров. Конечно, Сталин читал не только эти книги. Но именно к ним (что следует из помет и подчеркиваний) он проявлял особое внимание.

Большинство работ одного автора из почти четырех сотен книг и журналов составляли труды Ленина – 72 экземпляра. Сталин внимательно читал Ленина: часть его собственных работ была переложением и популяризацией ленинских мыслей, он постоянно обращался к Ленину в публичных выступлениях. Но кроме того, Сталин пользовался ленинскими работами как библией или инструкцией в деловых разговорах в тесном кругу соратников. «Бывая у Сталина и на широких, и на узких совещаниях и докладах, я приметил такую его привычку. Предлагает ему кто-нибудь нечто дельное, но не рядовое, он подойдет к полке с книгами Ленина, подумает, вынет томик. Иногда скажет: «А вот мы посмотрим, что говорит по этому вопросу Владимир Ильич». Иногда прочтет вслух, иногда перескажет», – свидетельствовал один из сталинских наркомов[257]. Гораздо меньшим, что видно и по содержанию сталинских статей, был интерес вождя к Марксу и Энгельсу. В описываемой части библиотеки Сталина насчитывалось 13 их работ. Хотя марксизм провозглашался официальной доктриной, а портреты бородатых вероучителей составляли часть советского иконостаса, Сталин иногда позволял себе некоторые вольности в отношении классиков. В 1934 г. Сталин в записках членам Политбюро и руководителям идеологических структур партии подверг критике ряд работ Энгельса. «Что Энгельс был и остается нашим учителем, в этом могут сомневаться только идиоты. Но из этого вовсе не следует, что мы должны замазывать ошибки Энгельса, что мы должны скрывать их и – тем более – выдавать их за непререкаемые истины», – писал Сталин[258].

Среди почти четырех сотен книг с пометами из архивного фонда Сталина 25 принадлежали перу самого хозяина библиотеки. Заметным был раздел работ теоретиков российского и зарубежного социал-демократического движения, а также видных большевиков – Богданова, Плеханова, Бухарина, Каутского, Троцкого и др. В общей сложности таких книг насчитывалось более трех десятков. Кроме того, Сталин хранил и внимательно читал 19 номеров большевистского нелегального теоретического журнала «Просвещение», выходившего до революции. Дополняла эту коллекцию многочисленная пропагандистская и учебная литература собственно сталинского периода. В общем, труды классиков марксизма-ленинизма (включая самого Сталина) и их пропагандистов составляли преобладающую часть этого корпуса.

Из других изданий заслуживают упоминания исторические работы, включая несколько курсов русской истории, изданных в дореволюционные годы. Сталин любил историю, постоянно использовал исторические примеры и аналогии в своих статьях и выступлениях, в разговорах с соратниками. Сталин был инициатором подготовки новых учебников по истории и в определенной мере их соавтором. При поддержке Сталина в СССР создавались многочисленные исторические книги и фильмы. Самому Сталину, как известно, были особенно близки два русских царя – Петр Первый и Иван Грозный. Они собирали Россию, наращивали ее военную мощь и безжалостно боролись с внутренними врагами. История была интересна Сталину как инструмент легитимации его собственной политики. По этой причине он не особенно интересовался научными дискуссиями и реальными историческими фактами, а приспосабливал их к своим схемам. Ивана Грозного, например, Сталин объявлял борцом с раздробленностью России, который спас ее от второго «татарского ига». Жестокие репрессии Ивана Грозного, по мнению Сталина, были необходимы и даже недостаточны: «Нужно было быть еще решительнее». В период холодной войны Сталин хвалил царя Ивана за то, что «он стоял на национальной точке зрения и иностранцев в свою страну не пускал, ограждая страну от проникновения иностранного влияния». Одновременно даже любимого им Петра Сталин осуждал за либеральное отношение к иностранцам[259]. Еще в большей мере под интересы текущей политики приспосабливалась история советского периода. Фальсификация истории партии и ее переписывание завершились созданием при активном участии Сталина идеологической библии режима, книги «История Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). Краткий курс». Она появилась в разгар Большого террора в 1938 г. Сталина окончательно объявили вождем большевизма и революции, равновеликим Ленину. Многие события большевистской истории погрузились в небытие или были до неузнаваемости искажены. Уничтоженных к тому времени лидеров оппозиций объявили извечными «врагами».

Во многом исторический характер имел интерес Сталина к военным проблемам. Помимо армейских уставов, пометы Сталина содержат несколько книг по истории и теории войн, например работы прусского военного теоретика К. Клаузевица и русского – А. А. Свечина. Немарксистские философские книги с пометами Сталина представлены Платоном и трактатом А. Франса «Последние страницы. Диалоги под розой». Среди немногих книг по экономике преобладали политэкономические издания советских авторов. Художественную часть библиотеки составляли несколько литературных журналов и произведения Л. Н. Толстого (роман «Воскресение»)[260], М. Е. Салтыкова-Щедрина, М. Горького, некоторых советских писателей.

• Предыдущая
• 33/117
• Следующая