Жили два друга - Семенихин Геннадий Александрович - Страница 38

• Предыдущая
• 38/103
• Следующая

– Вам выдадут? – запальчиво воскликнул Пчелинцев, не обративший внимания на эту маленькую сцену. – Да за что же? За победу над врагом? А вы разве забыли афоризм: победителей не судят? Это же сама царица Екатерина Потемкину когда-то сказала.

– Мало ли что, – проворчал Демин. – Потемкин был граф, а я всего-навсего командир авиационного звена.

– Да ведь это выше любого графского титула, – тихо улыбнулась Зарема.

Демин благодарно на нее посмотрел, вздохнул и зашагал на КП.

Когда он спустился по узким затоптанным ступенькам вниз, летчики их эскадрилья были уже в сборе. Они сидели в наиболее просторной половине землянки. В центре круглолицый майор Колосов и мрачный, с угрюмым, непроницаемым лицом полковник Заворыгин. Чичико Белашвили стоял над грубо сколоченным столом и, свирепо вращая белками глаз, потрясал зажатыми в кулаке кожаными перчатками. Громкие, гневные слова наполняли землянку. Маленькие усики топорщились над верхней губой Белашвили, как у сердитого кота. Красные пятна проступали на полном лице, и оно лоснилось, как спелое яблоко. Увидев входящего в землянку Демина, он задохнулся от гнева и на несколько мгновений даже потерял дар речи. Потом голос его стал тоньше и пронзительнее.

– Вот он и сам явился, своей собственной персоной. Герой нашего времени, Печорин, так оказать, – с каким-то наслаждением причмокнул Чичико языком и вдруг снова взорвался: – Не полечу я больше с ним на задание товарищ полковник. Что такое, на самом деле?

Я командир эскадрильи или он? Ва! Я ему приказываю: «Идем на обратный курс», – а он мне в ответ: «Чичико, я сейчас». Можно подумать, мы на земле, и он у меня на шашлык куда-то отпрашивается. Скажи какой, пожалуйста. Строй бросил, приказ командира нарушил, себя и ведомых поставил под огонь. Я сам видел, как возле их кабин снаряды рвались. Никто ему возвращаться назад к цели не разрешал. Да за такую самодеятельность по законам военного времени… – Чичико слизнул языком сухие губы и не договорил. Он лишь вопрошающе поглядел на полковника Заворыгина. А тот вдруг поднял загорелую руку и с силой ударил по шершавой поверхности стола:

– Баста! Ты действительно нашкодил, Демин. Разве ты забыл, что значит ослушаться командира в боевой обстановке? Если и дальше будет процветать такая вольность, от полка останутся рожки да ножки. Лейтенанта Филатова еще до захода на цель потеряли? Потеряли.

– Я в этом не виноват, – побелевшими губами прошептал Демин и с вызовом посмотрел в глаза командиру полка. Заворыгин легко прочитал этот вызов.

– Прошу помолчать, – одернул он строго, – пока что говорю я, и вам, старший лейтенант, полагается только слушать. Сегодня погиб экипаж не по вашей вине, а завтра погибнет и по вашей, если будете действовать подобным образом, вопреки наставлениям и уставам.

– Уставы еще предусматривают и возможность проявления инициативы в бою, – смело возразил Демин. – Если бы этого не было, не было бы ни Суворова, ни Ушакова, а в эту войну ни генерала Доватора, ни Гастелло, ни Ивана Кожедуба.

– Смотри ты, какой Ушаков, – с ухмылочкой произнес Белашвили, но смолк, остановленный строгим взглядом командира части. Полковник Заворыгин кашлянул в кулак.

– О какой инициативе может идти речь, если вы нарушили строй? Наказывать за такую инициативу полагается.

– Ну и наказывайте, – обиженно опустил голову Демин.

– Да уж не поблагодарю, – посулил Заворыгин.

Полевой телефон в пропыленном кожаном чехле стал отчаянно зуммерить.

Полковник с раздражением посмотрел на него – Начштаба, возьмите же трубку. Это небось штаб дивизии поторапливает с боевым донесением. А мы все никак не придем к всеобщему знаменателю и не знаем что записать.

Майор Колесов поднес трубку к уху, и вдруг его полное лицо покрылось багровым румянцем. Он отстранил трубку от лица и свистящим шепотом произнес:

– Товарищ полковник, вас командующий фронтом спрашивает. Сам.

Заворыгин потянулся за трубкой, с достоинством ответил. Чины и высокие ранги фронтовых начальников никогда не приводили его в робость. Но что ему доложить, если…

– Слушаю вас, товарищ командующий, – сказал он четко и спокойно, а на другом конце провода зарокотал властный зычный бас:

– Здравствуй, Закорюкин.

– Не Закорюкин, а Заворыгин, – строго поправил полковник.

– Ну, извини, – смутился бас. – Не сочти это за фамильярность или злонамеренность. Просто оговорился – Я вас слушаю, товарищ командующий, – вновь подал голос командир полка, давая высокому начальству понять, что он желал бы скорее перейти к существу вопроса. Бас на другом конце провода откашлялся и спросил:

– Ваша эскадрилья, штурмовавшая станцию в районе города Коло, вернулась, потеряв всего один экипаж?

– Только один. Но она не вся сразу вернулась. Сначата одна группа, затем вторая.

– В три самолета, – подсказал командующий фронтом.

– Совершенно верно, в три самолета, – подтвердил полковник, недоумевая, откуда маршалу известна такая деталь. Но тот, не вдаваясь ни в какие пояснения, снова спросил на этот раз более строгим голосом:

– А теперь скажи, Заворыгин, кто вел тринадцатую машину?

– Старший лейтенант Демин, – упавшим голосом сообщил полковник, знавший крутой характер маршала. – А что? Он разве что-нибудь натворил?

– Натворил, Заворыгин. По-настоящему натворил.

– Я так и знал!

Командующий неожиданно расхохотался, отчего полковник пришел в еще большее беспокойство.

– Если бы натворил! – воскликнул командующий. – А впрочем, это слово точнее всего передает им содеянное.

Он такое натворил, что на Висло-Варшавском фронте фашистское командование три дня будет в трауре теперь ходить. Огонь эту станцию до сих пор корежит, а взрывы эшелона с химическим веществом на берегу Вислы слышны. Словом, завтра к двенадцати ноль-ноль присылай своего старшего лейтенанта Демина ко мне в штаб фронта. Сам буду орден боевого Красного Знамени прикалывать к его гимнастерке. Будь здоров, Заворыгин. Спасибо, что таких орлов воспитываешь. – Бас оборвался, а Заворыгин долго еще сжимал в руке замолчавшую трубку.

• Предыдущая
• 38/103
• Следующая