«Собачьи валенки» - Семенихин Геннадий Александрович - Страница 2

• Предыдущая
• 2/2

– Наконец-то, – воскликнул Чесноков. – Но где же сам юбиляр? Где Бестужев, маэстро Марлинский?

Воздушный стрелок, пошатываясь, стоял посреди комнаты, нелепо сжимая в руке унты, и долго молчал.

– Слава погиб! – произнес он медленно, отдирая от себя каждое слово, как отдирают бинты от тяжелых незаживающих ран.

Ни у одного из пас не вырвалось душераздирающие «как?!». Оно замерло только на устах и во взглядах. Но покоряясь ему, Никита Марлинский, глотая воздух широким ртом, пояснил: – Зенитка. Снаряд разорвался в кабине. Он сажал нашу «шестерку» почти без сознания, а когда я подбежал, сказал хриплым шепотом: «А вы все-таки, выпейте за меня, нельзя отменять дня рождения! – Потом, собрав все свои силы, улыбнулся и прибавил: – А «собачьи валенки» мои отмойте от крови. Очень я хочу чтобы кто-нибудь из вас дошел в них до самого Берлина и по куполу рейхстага, где Гитлерюга засел, отбомбился!»

Онемевшие от горя, мы безмолвно смотрели на Марлинского, принесшего страшную весть. А тяжелый решительный Тарас Скрипка бросился к воздушному стрелку и почти вырвал у него окровавленные унты.

– Я возьму эти «собачьи валенки»! – выкрикнул он тоном, не допускающим возражений. – И клянусь, что выполню завещание лейтенанта Бестужева.

Настал день, когда гвардейский штурмовой полк взял боевой курс на Берлин. Тридцать шесть ИЛов.

Тридцать шесть летчиков и тридцать шесть воздушных стрелков. Итого, если помножить надвое, – семьдесят два человечка!

В апреле сорок пятого было за Одером уже довольно тепло, и все были обуты в армейские сапоги. И только на ногах у одного, у командира полка гвардии майора Тараса Скрипки, были рыжие с подпалинами меховые унты – Славкины «собачьи валенки». В тесной кабине ИЛа Скрипка ожесточенно давил ими на педали, когда вел свою армаду сквозь сплошную завесу зенитного огня, когда сбрасывал бомбы на почерневший от дыма купол рейхстага и поливал его из пушек.

Может, это было и не так, но говорят, будто весь мир услышал, как выкрикнул из кромешного дыма и пламени Тарас Скрипка, майор по званию и командир полка по должности:

– Это за тебя, Слава!

Прошло тридцать лет. В квартире генерал-лейтенанта авиации Тараса Максимовича Скрипки до сих пор стоят в полутемном углу заботливо прикрытые зеленой плащ-накидкой старые ветхие унты.

Бывает, что разыгравшийся шестилетний внук отдернет ее край и, уставившись глазами-пуговками на облезлые носы унтов, звонким голосом спросит:

– Что это, деда?

– Осторожно, шалунок, – строговато отвечает седой генерал. – Это – «собачьи валенки» лейтенанта Вячеслава Бестужева. – Отчества генерал не произносит, потому что, по глубокому его убеждению, грешно называть по отчеству человека, которому в день его гибели исполнился двадцать один год.

• Предыдущая
• 2/2