Девять граммов пластита - Баконина Марианна Станиславовна - Страница 7
- Предыдущая
- 7/80
- Следующая
– Всем привет! – повторила Лизавета. – Что происходит?
– Не пускают, козлы, как обычно, – ответил коллега из «Экспресса».
– А-а-а… А вы уже аккредитации получили?
– Какие, к черту, аккредитации!
– Ну, чтобы пройти… – многозначительно бросила Лизавета. Она оглянулась, увидела, что Славик, как и положено, стоит за ее левым плечом, подошла к человеку из оцепления и помахала у него перед носом международной журналистской карточкой – она почему-то производит на служилых людей куда более сильный эффект, чем редакционное удостоверение. Возможно, из-за нестандартного формата.
– Где начальники? – Лизавета намеренно не стала пробиваться через кордон. Человек при погонах – существо подневольное. Разум его усыплен приказом вышестоящего начальника. Будить этот разум аргументами, слезами или кокетством – бесполезно. Обращаться следует по инстанции. Что сказать этой самой инстанции, Лизавета уже придумала.
Парень в берете и пятнистой куртке выслушал ее просьбу, никакого криминала не обнаружил, кивнул и что-то пошептал в рацию. Через две минуты появился молодцеватый человек в штатском, но с военной выправкой.
– Майор Семенов, – представился он. – Что случилось?
– Пока вроде бы ничего… – радостно улыбнулась ему Лизавета. – Просто вас, вероятно, заинтересует информация, что по поводу яда звонили не только в «Интерпост».
– А куда еще?
Лизавета протянула ему карточку и как можно внушительнее сказала:
– Вероятно, майор, эту тему лучше всего обсуждать не здесь.
Майор Семенов глянул в карточку, потом на Лизавету, затем посмотрел на толпу журналистов и зевак и принял решение:
– Это свидетель, пропусти.
Лизавета победно оглянулась, небрежно бросила парню в берете:
– Оператор со мной, – и зашагала следом за майором. Славик Гайский безмолвно шествовал сзади.
Майор Семенов несомненно был майором. Штатский костюм не мог скрыть многолетнюю привычку носить форму. От него даже пахло кадровым военным. Одно время в новые милицейские структуры типа РУБОП или налоговой полиции охотно брали демобилизованных военных. Приняв во внимание специфику происшествия, Лизавета решила, что майор служит в Региональном управлении по борьбе с организованной преступностью. А вот был ли он Семеновым, Лизавета не знала. Он вполне мог оказаться Петровым или Иванченко. Военные, переодевшиеся в милицейскую форму, часто злоупотребляли конспиративными прихватами. Впрочем, так ли важно, Сидоров он или Ованесян? Главное, майор по-военному быстро принял решение и разрешил им пройти. И, приехав чуть не последними, на месте происшествия они будут первыми.
Майор Семенов галантно придержал дверь перед Лизаветой, впустил ее и Гайского, затем шагнул в сторону и исчез в толпе.
Первыми они не стали. Прямо у входных дверей Лизавета увидела Кирилла Айдарова, корреспондента агентства «Интерпост». Однако других журналистов она не обнаружила, хотя тесная булочная была забита битком. Люди в форме, без формы, с фотоаппаратами, с порошками и с начальственными замашками. Там были даже люди с собаками.
– Снимай, – шепнула Лизавета Славику, а сама стала озираться в поисках знакомых.
Знакомых в полном смысле этого слова она не обнаружила. Мелькнул эксперт с худым и усталым, цвета темного дерева, лицом. Лизавета снимала его около года назад, когда из-за отсутствия финансирования служба государственной криминалистической экспертизы чуть было не перестала существовать.
Люди несколько месяцев сидели без зарплаты, за неуплату отключили воду и электричество. Тогда экспертный начальник вполне вразумительно объяснил, что без его службы пропадет вся система правозащиты: любое более или менее сложное преступление будет оставаться нераскрытым – некому будет проверять пистолеты, анализировать отпечатки пальцев, проводить сравнительный анализ ДНК…
Лизавета называла подобные сюжеты «Плачем Ирода над Мариамной». Таких «плачей» «Телевизионные Петербургские новости» снимали по три-четыре в неделю. То в больнице прекратят все операции по диализу, то институту нейрохирургии отключат телефоны, то помещение детского садика передадут банку. Схема репортажа-плача стандартная: немного о важном и исчезающем учреждении, немного о катастрофической ситуации с деньгами – как правило, бюджетными – и в заключение интервью с представителем администрации о том, что, собственно, произойдет, если ситуация не изменится. Многие корреспонденты даже не пытались измыслить вопросы для каждого отдельного случая, просто лепили в лоб: «А если ситуация не изменится?»
Лизавета любила снимать с изюминкой. Ее коллега и товарищ Савва Савельев называл это «репортажики с кучеряшками». Лизавета старалась записывать интервью не только с начальниками – у руководства может быть свой интерес. К тому же именно специалисты, влюбленные в свое дело и готовые работать при любых условиях, особенно выразительно говорят в кадре.
У Лизаветы даже где-то валялась визитная карточка темнолицего эксперта, но его фамилия ускользала из памяти. Кажется, он был химиком… Лизавета смело шагнула наперерез эксперту, предварительно махнув рукой Славику и передвинув рычажок на радиомикрофоне в положение «работа».
– Добрый день, вы не ответите на один вопрос для телевизионных «Петербургских нов…» – Она не успела договорить: эксперт прошел мимо, даже не повернув головы.
– Они тут все жутко озабоченные, – подал голос неведомо как возникший прямо перед Лизаветой Кирилл Айдаров. – Я битый час пытаюсь из них хоть слово вытянуть. Ноль эмоций. А меня из московского офиса теребят – там нужна дополнительная информация.
– Остальных вообще сюда не пустили, – молвила Лизавета.
– А ты как пробралась?
– Думаю, так же, как и ты. Нам тоже звонили… Ты хоть что-нибудь выведал?
– Ничего. Когда я приехал, здесь уже было столпотворение, меня сразу в оборот взяли. Хорошо я, перед тем как в «Тутти» мчаться, информашку заслал. Отсюда даже позвонить не разрешили. Зато полчаса выспрашивали про детали телефонного разговора. А там и было-то две фразы.
– Что же ты полчаса им растолковывал?
– Какой голос, нет ли акцента… Да сама узнаешь, в чем их интерес, вон к тебе идут. – Кирилл движением головы показал на высокого человека с рябыми щеками, который, уверенно расталкивая набившихся в булочную людей, двигался в их сторону.
– Боюсь, мне нечего ему рассказать, – хмыкнула Лизавета и сделала приветливое лицо.
– Это вы Елизавета Алексеевна Зорина? – угрюмо спросил рябой.
Лизавета обычно терялась, когда ей задавали такие вопросы. По правилам строгого европейского этикета в ответ следовало протягивать визитку. Хотя этот товарищ наверняка предпочел бы паспорт с пропиской и отметкой о воинской обязанности. Уж больно угрюм, и глаза пустые. С таким лицом палачом работать, а не вопросы людям задавать.
Отвечать Лизавете не пришлось. Журналист Айдаров весело подмигнул рябому и уверенно заявил:
– Я с ней знаком и могу подтвердить, что эта девушка действительно Елизавета Алексеевна Зорина. Присягать надо?
– Нет необходимости, – буркнул рябой. – Пойдемте.
Конечно, Лизавета могла бы устроить небольшой цирк зверей дедушки Дурова и, ссылаясь на действующее законодательство и свое старомодное воспитание, попросить грубияна представиться. Окружающие, в частности Айдаров, получили бы удовольствие, слушая, как она, растягивая слова, рассказывает о том, что бабушка не велела ей ходить неизвестно куда с незнакомцами.
Но дело – прежде всего. А для дела этому бирюку следует, как минимум, понравиться. (Мухи летят на мед, а не на уксус.) Лизавета покорно кивнула и пошла за рябым. Славик потянулся следом.
– Вы подождите здесь, – распорядился рябой.
– Лизавета, будут пытать – не сдавайся. Родина тебя не забудет, – крикнул вдогонку Кирилл Айдаров.
Комнатка, в которую ее привели, раньше была конторой или бухгалтерией. Два стола впритирку, четыре стула, компьютер и сейф. Теперь комнатку превратили в оперативный штаб по расследованию попытки массового отравления.
- Предыдущая
- 7/80
- Следующая
