Шаг до падения (СИ) - "Novela" - Страница 42

• Предыдущая
• 42/66
• Следующая

Меня трясет от гнева, и я сжимаю кулаки, меряя шагами просторную ванную.

Я так чертовски зла на Сэм, но уже через пару минут понимаю, что на самом деле не из-за нее я в таком состоянии все эти дни. Сэм права — паршиво это признавать, но права — я бешусь из-за того, что Джейсон не звонит и никак не пытается связаться со мной.

Неделя прошла, а от него глухое молчание.

Все его хорошее отношение, все слова и поцелуи — не стоят и ломаного гроша. Просто пыль в глаза, только бы своего добиться. А я дура купилась. Идиотка несчастная!

Чуть успокоившись, я даю себе обещание, что отныне все будет иначе. На время я позволила себе расслабиться, но такого больше не повторится.

Никакого Джейсона Рида. Даже имени его упоминать не сметь! Покончить с ним и все, конец!

Опускаюсь на крышку унитаза, обхватываю себя за плечи и, раскачиваясь взад-вперед, как заклинание повторяю:

— Я смогу. У меня все получится. Я Блисс Винтер и я сильная. Все получится. Ты все сможешь.

А в голове, безжалостный голос вторит: лгунья! Лгунья! Какая же ты лгунья, Сара!

Джейс

— Что с руками?

Хоуп взглядом указывает на мои руки. Костяшки полностью сбиты, хотя ссадины уже заживают.

— С тренировками переусердствовал, — лгу я, но по скептическому взгляду сестры понимаю, что не успешно.

— Это как-то связано с Фионой? — проявляет прозорливость Хоуп.

Я не успеваю ответить — в этот момент появляется доктор Хелбрук в сопровождении Белль и молодой женщины — по всей видимости, своей ассистентки.

Мы с Хоуп одновременно поднимаемся со стульев. Обмениваемся вялыми приветствиями с прибывшими. Напряженная атмосфера усиливается — через несколько минут нашего отца отключат от аппарата жизнеобеспечения и все будет кончено.

Престон Рид закончит свой земной путь.

Пока идут приготовления, я держу рыдающую Хоуп в своих руках. Смотрю на бледного, высохшего старика, пытаясь обнаружить в нем своего отца и мне не удается. Я не знаю этого незнакомца. Раньше, я думал, что быть более чужими мы уже не сможем. Что пропасть между нами так велика — больше не возможно.

Но я ошибся. Сейчас как никогда прежде я чувствую себя и этого мужчину на койке совершенными чужаками.

— Я не хочу этого, — всхлипывает в мою грудь Хоуп.

— Все будет хорошо, Крольчонок, — сглатывая ком в горле, обещаю я.

— Пора, — сухим, профессиональным тоном изрекает доктор Хелбрук. — Если хотите, можете попрощаться.

— Папочка!

Хоуп бросается к койке и опускает заплаканное лицо на неподвижное тело отца. Белль сжимает его руку, сдерживая навернувшиеся слезы. Я же не двигаюсь с места, будто между мной и койкой стала невидимая стена, преграждающая мне путь. Не могу и шагу сделать вперед. И тогда я делаю единственное доступное мне — разворачиваюсь и едва не бегу вон из комнаты, пересекаю коридор, холл, толкаю дверь и выхожу на улицу. Тяжело опускаюсь на каменную ступеньку крыльца, зарываюсь руками в волосы и прикрываю глаза, позволяя призракам прошлого вернуться.

Джейсон (14 лет)

Уже поздно, когда я возвращаюсь домой. Небо такое темное — не видно ни звездочки — и прежде чем открыть дверь и войти внутрь, я задираю голову вверх и кружусь вокруг своей оси, будто если я буду внимательней, то замечу где-то притаившуюся одинокую звезду. Но небесное полотно по-прежнему чернично-черное. В голове мелькает мысль, что это проделки некой внеземной цивилизации — прилетели к нам, набросили над нами неведомую плотную материю с целью будущего захвата мира, и завтра, когда мы все проснемся, ожидая увидеть солнце — окажется, что солнца нет, а за окном все та же тьма.

Тут же усмехаюсь нелепым фантазиям — вот к чему привели просмотры фантастических фильмов вместе с Элом.

Хватаюсь за ручку тяжелой входной двери и резко толкаю вперед — тяжелая, зараза, — но тут же притормаживаю. Нельзя шуметь — если отец дома, и увидит, в котором часу я вернулся, мне точно худо придется.

В холле пусто и прислушавшись, я ничего не слышу. Облегчение быстрым потоком смывает напряжение, устремляясь вниз. Я перехватываю школьный черно-желтый рюкзак с Флэшем на лицевой стороне и, стараясь не топать, иду на кухню.

Мой желудок урчит от голода — в мастерской дяди Питера я перехватил пару сандвичей после школы, но с тех пор прошло несколько часов, а аппетит у меня будь здоров, особенно в последнее время. С тех пор, как стал заниматься спортом, кажется, что мне постоянно хочется есть.

На кухонном островке стоит тарелка, накрытая фольгой и записка от мамы: «Милый, просто поставь в микроволновку на три минуты».

Разогреть себе ужин — это не сложно — мне не так уж и редко приходится делать это. Я ставлю еду на разогрев, а тем временем достаю молоко из холодильника и наливаю в стакан.

Наверное, я слишком увлекся, а потому не услышал, когда отец вошел в кухню. Только когда его покашливание раздалось у меня за спиной, я понял, что видимо, расшумелся, раз привлек его внимание из кабинета — в основном, когда он был дома, то проводил свое время там.

Вздрогнув от неожиданности, я пролил немного молока на стойку и тут же с шумом втянул в легкие воздух — так он мне этого не оставит. Любую мою оплошность отец считает нужным выделить и не редко наказать за нее.

Даже если это чертово пролитое молоко!

— Ты видел, который сейчас час, Джейсон?

То, как звучит голос отца, заставляет мои поджилки трястись. Он вкрадчивый, даже немного снисходительный, но так он говорит всякий раз, когда хочет подольше помучить меня перед наказанием.

— Да-а, сэр, — в моем голосе проступает предательская дрожь, и отец хорошо ее улавливает — его лицо презрительно кривится. Отец ненавидит слабаков, а меня он считает именно таким. Для него я слабак, и каждый раз, когда он говорит мне это, я думаю, что мой отец ненавидит меня.

У меня почти не осталось сомнений в этом.

— Разве ты не должен приходить домой вовремя?

— Извините, сэр. — Я очень стараюсь, чтобы на этот раз голос звучал тверже и не дрожал, но я невольно ежусь под холодным, неприязненным взглядом.

Отец не из тех родителей, кто тщательно следить за тем, чтобы его ребенок не нарушал комендантский час. Он сам часто задерживается в офисе, или и вовсе не приходит домой ночевать, оставаясь в городской квартире. Но если уж поймает за таким поздним возвращением — считай, что не повезло. Для него это еще один повод проявить свой железный авторитет и непримиримый характер в стенах дома.

— Где ты был? — Он делает несколько шагов в мою сторону, и я тяжело сглатываю, едва удерживаясь на месте, а, не отступая назад, в недосягаемость от него.

— В мастерской дяди Питера, — мое горло словно набили битым стеклом, когда я произношу эти слова.

Знаю, что отец не обрадуется моему ответу — нет ничего, связанного со мной, чтобы могло его обрадовать, или хотя бы вызвать слабую улыбку.

Дядя Питер старший брат моего отца, но он совершенно другой, и между собой они не ладят, сколько я себя помню. Точной причины я не знаю, хотя и пытался выведать ее у дяди, но тот только всегда отшучивается. Отцу удалось создать огромную телекоммуникационную компанию буквально с ничего, а дядя Питер простой механик — все его богатство — это небольшая автомастерская. Но именно там я чувствую себя как дома, и подолгу торчу с тех пор, как мне исполнилось восемь.

Иногда я думаю, что неприязнь моего отца ко мне из-за того, что я больше похож на дядю Питера — как внешне, так и характером — а с отцом у нас ничего общего кроме фамилии.

— Опять ошивался у этого неудачника, — словно у него во рту гадость, сплевывает отец. Его лицо искажается от неприкрытой ненависти, и маска равнодушия вмиг слетает с него. — Сколько раз я говорил тебе, чтобы ты не ходил к нему.

Я скашиваю глаза в сторону, глядя на стиснутый кулак отца, которым он уперся в гранитную стойку. В горле пересыхает, а желудок скручивает узлом, но уже не от голода.

• Предыдущая
• 42/66
• Следующая