Господь – мой брокер - Бакли Кристофер Тэйлор - Страница 23

• Предыдущая
• 23/39
• Следующая

– Это что, самый рентабельный способ охватить всех бестолковых потенциальных покупателей? – спросил я.

– Именно! – сказал Брент. – Знаю, в эффективность подобных методов верится с трудом. Я и сам был скептиком до тех пор, пока не сделал информационно-рекламную передачу о деревушке Фатима с участием Рикардо Монтальбана. – Он посмотрел на Аббата. – Вы ее видели?

– К сожалению, нет, – сказал Аббат.

Я не был уверен, что он признался бы, даже если бы видел.

– Сперва я подумал: ну и ну, у нас же ничего – то есть nada – нет! Не на что опереться. Был какой-то храм в Португалии, где ватага ребятишек, по их словам, когда-то, давным-давно, видела Деву Марию. Мы слышали небылицы о чудесном исцелении да об огнях, кружащихся в небе – по правде говоря, эти крестьяне чересчур подолгу глазеют на солнце. А на роль ведущего ко мне привели актера, который зарабатывал на жизнь тем, что торговал вразнос обивкой из коринфской кожи. Я думал, у нас никогда ничего путного не выйдет. Но передача принесла прибыль.

– Как же вы намереваетесь рекламировать «Кану»? – спросила Филомена.

– Я подумывал о том, чтобы пригласить Салли Филд.

– Эту «летающую монахиню»? Вы, наверно, шутите.

– А что? Представьте себе, как она выпивает большой глоток вина и говорит: «Оно вам понравится! Оно вам очень понравится!»

– Но даже если предположить, что вам удастся заполучить Салли Филд, оно вряд ли понравится людям, – сказала Филомена. – Организация сбыта – это еще не все. Покупателям должно понравиться именно вино.

Аббат коснулся руки Филомены и обеспокоенно посмотрел на нее:

– Вы часом не захворали?

Салли Филд мы, конечно, так и не заполучили, зато заполучили Хью О'Тула. Его карьера достигла своего пика тремя десятилетиями ранее, когда он сыграл главную роль в телесериале «Святой Дух!» – о приходском священнике, в чьей исповедальне обитает призрак по имени Себастьян, который то и дело избавляет его от неприятностей – а попутно причиняет новые, еще большие, – творя чудеса. (Роль вечно недовольного епископа играл Фред Макмарри.)

Съемки заняли неделю. Для первого кадра Брентова съемочная группа соорудила точную копию исповедальни из «Святого Духа!». Заметно располневший О'Тул втиснулся в нее не без труда. Но, сев там и услышав записанный на пленку голос, доносящийся из-за перегородки, он сразу же вновь вжился в образ своего бывшего героя.

– Благословите меня, святой отец, ибо я нашел лучшее из когда-либо произведенных вин! – раздался знакомый писклявый голос призрака Себастьяна. – Крепкое, с тонким букетом, душистое и при этом вкусное, сохраняющее аромат винограда и при этом рассчитанное на самого искушенного ценителя, приготовленное руками праведников и поставляемое по божеской цене!

– Себастьян! – прошипел О'Тул. – Сколько раз можно повторять, что тебе нельзя появляться в исповедальне!

– Но, святой отец, вы должны попробовать это вино!

– Только не в исповедальне!

После этой реплики двое техников при помощи удочек опустили к самому носу священника бутылку «Каны» и бокал. Увидев парящие в воздухе предметы, О'Тул устремил на них свой фирменный оторопелый взгляд и испустил свой фирменный страдальческий крик:

– Прошу тебя, Себастьян… не надо больше чудес!

О'Тул потянулся за бутылкой, которая тут же взмыла вверх, оказавшись вне пределов досягаемости. Вслед за ней он выбрался из исповедальни и в конце концов очутился у парадной двери Каны. Бутылка постучалась в дверь, которую открыл сияющий Аббат. Он охотно повел О'Тула на экскурсию в винодельню – минуя Административно-отшельнический центр. О'Тул изображал изумление, а Аббат отвечал на каверзные вопросы – к примеру, на такой:

– На вкус божественно вино – как же делается оно?

– Три вещи. Упорный труд, хороший виноград – и капля особого вещества, формулу которого мы открыли здесь, в Кане. – Аббат показал на автоматическое устройство, из которого в каждую бутылку, двигавшуюся на конвейере, падала капля подлинного канского вина.

– Что же это такое? – спросил О'Тул.

– Ну, – ответил Аббат, подмигнув ему с невинным видом херувима, – это, скажем, секретный компонент, который мы называем… любовью.

Лично я сомневался, стоит ли придавать особое значение именно этому аспекту нашей технологической операции. Помимо того, что это могло поставить нас в неловкое положение – я уже представлял себе газетный заголовок: «СЕКРЕТНЫЙ КОМПОНЕНТ МОНАХОВ: СКВЕРНОЕ ВИНО» – эти слова вполне могли вызвать интерес у наших старых приятелей из Бюро алкоголя, табака и огнестрельного оружия. Разговоры о «секретных компонентах» могли быть истолкованы, как претензия на врачевание – серьезное нарушение федерального законодательства. На эту проблему я и обратил внимание Аббата и Брента.

– Насчет БАТО не беспокойтесь, – сказал Аббат. – Они не посмеют преследовать общину бедных монахов из-за смехотворной технической детали. Я нагнал страху на того агента.

– Мне он особенно испуганным не показался, – сказал я.

Аббат угрюмо посмотрел на меня:

– Разве вам не нужно заниматься фондом страхования от потерь, брат? Результаты вашей деятельности за минувший квартал вызывают некоторое разочарование.

Это был недвусмысленный намек на то, что я должен удалиться.

Следующие две недели я провел, покорно уставившись на экран компьютера и с беспокойством следя за тем, как снижается курс доллара по отношению к дойчмарке. После обеда, в калефактории, я слышал обрывки разговоров о съемках: о сооружении нового грота у подножия горы Кана, об автобусах, битком набитых актерами массовки из Нью-Йорка, о жарких спорах между Филоменой и Брентом.

– Радуйтесь, что вас не втянули в сегодняшний спор, – сказал однажды вечером брат Боб. – У них, как они выражаются, «серьезные творческие разногласия».

Премьерного показа информационно-рекламной передачи пришлось дожидаться до часу ночи. Меня клонило в сон, и, глядя, как Аббат ведет Хью О'Тула на экскурсию, я едва не задремал, но когда они проходили мимо довольно большой груды костылей, я резко выпрямился на стуле.

– Что это такое? – шепотом спросил я у Брента, сидевшего рядом.

– Костыли, – сказал он.

– Вижу, что костыли. Откуда они взялись?

– Просто таким образом мы быстро и наглядно даем понять, что перед нами святыня. Все это должно ассоциироваться у зрителя с Лурдом и Фатимой.

– Зачем?

– Сейчас увидите. Следующая сцена наверняка заставит вас прослезиться.

Аббат и О'Тул задержались у подножия горы Кана, возле грота, сооруженного реквизиторами Брента. Посреди бассейна возвышалась большая бутылка «Каны», из которой било струей красное вино. Рядом стояла группа паломников – они негромко переговаривались, подставляя под струю бокалы.

– Превосходный букет!

– Я чувствую себя на десять лет моложе!

– Какой прекрасный мягкий вкус!

– Я сбросил пятнадцать фунтов!

– Не понимаю… как они могут продавать такое первосортное вино дешевле чем за десять долларов?

– Я снова могу ходить!

Аббат и О'Тул остановились, чтобы поговорить с молодой женщиной по имени Бренда, которая только что бросила в кучу свои костыли. Она бойко объяснила, что уже подумывала о самоубийстве, когда узнала о «Кане» от одного приятеля, выпившего ящик этого вина и вновь обретшего зрение.

– Поразительно! – сказал девушке О'Тул, взяв слойку с розовым кремом у монаха, обходившего всех с подносом закусок. Повернувшись к Аббату, О'Тул серьезно спросил: – Отец настоятель, скажите нам, каким образом вино могло исцелить всех этих людей?

– Видите ли, Хью, – сказал Аббат, – мы здесь, в Кане, не считаем себя профессиональными целителями. Мы лишь пытаемся делать замечательное вино по замечательной цене. А чудеса, подобные тому, которое произошло с Брендой, да и с другими присутствующими здесь людьми, способен творить только Бог.

И тут послышался чей-то писклявый голосок:

• Предыдущая
• 23/39
• Следующая