Записки. Том I. Северо-Западный фронт и Кавказ (1914 – 1916) - Палицын Федор Федорович - Страница 18
- Предыдущая
- 18/28
- Следующая
Победа Германии – улучшение положения рабочего, а вместе с тем улучшение социального положения трудящихся классов. И это немцы сознают ясно. Что касается абсолютизма правящих классов, то беспримерная война эта, с ее необъятными жертвами, должна привести к ассимиляции их со всем народом и их нуждами. Победы прежних кабинетных войн могли усилить абсолютизм, но не борьба народов. Не сомневаюсь, что и аграрии должны будут понизить свои притязания, а равно и юнкера. Поражение Германии на полях сражения будет иметь последствием и поражение в области экономической, столь тесно связанной с рабочим населением. В этом сознании и их сила. Мы, как будто идем иным путем, в выражениях тех, которые стремятся к миру, во что бы то ни стало, чувствуют эту потребность в настоящем, не думая о будущем и забыв, что есть государство.
Обсуждая во всей совокупности вопрос борьбы, я сказал, что Германия будет сломлена, когда в армию падут семена брожения, но имеем ли мы право на это рассчитывать? В народе местами они могут проявиться, но пока стоять будет армия – семена эти всходов не дадут.
Я глубоко убежден, что только в возрождении нашей армии лежит разгадка успехов конца войны. Не станет она на ноги – заключен будет, в конце концов, мир, за который расплатится Россия и землями, и экономической судьбой и отчасти политическим рабством.
9/22 июля 1917 г
Было бы странно, оценивая частный фронт, каким является Салоникский и другие, давать ему то же значение, как западному и восточному. В такой же степени неправильно, указывая на решающее значение обоих фронтов приходить к выводу, что так как Салоникский фронт не главный, то надлежит все, что есть, посылать на главный.
Вопрос о распределении сил решается планом войны, и вытекающими из него необходимостями, и вызываемыми обстановкой операциями. Но такого плана не было, и теперь его нет. Есть мнения, предположения, которые в большей мере отвечают политическим настроениям данной эпохи, но нет общего плана, связанного одной идеей и намечающего последовательность исполнения.
В настоящее время, здесь мы перед началом какого то большого общего наступления на западном фронте. Как и раньше об этом говорят по секрету и те, которые могут это знать, и те, которые не должны были это знать. Возможно, что и Италия войдет в цикл этого наступления, и мы вероятно обещали. Лучше наступать, чем стоять, но, к сожалению, ни Франция, ни англичане не докончили того, что было начато прежде, и не прочно стоят на занятых им местах, настолько, чтобы позволить себе роскошь решительного наступления в большой массе. Наступление, прислушиваясь к рассказу, должно выразиться: главное – к стороне Фландрии и вспомогательное, от района Вердена. Главные силы, как будто собираются на северном направлении. Протяжение фронта атаки на север обширнее. У меня нет точных данных, но, зная линии англичан и французов и распределение последних, и не указывая на цифры, постараюсь делать свои выводы.
11/24-VII-17
Если сравнить силы, которые могут быть сосредоточены для действий из района Вердена в район атаки с тем, что подготовлено было французами к апрелю в Лаон-Реймском районе, то они значительно меньше, значит, они преследуют менее обширные и решительные цели. Сосредоточить в этом районе большие артиллерийские средства они за это короткое время не смогут.
Но допустим, что на месте были большие артиллерийские средства, и пришлось лишь увеличить 155 корпусные, и что средства эти будут достаточны, чтобы прорвать расположение и затем использовать успех. На сколько, сказать трудно, ибо намеченный район имеет два резких и обособленных направлений. По общему ходу операции направление действий может быть только одно, и я на нем останавливаюсь, не называя его, ибо если будет выбрано другое, то, на мой взгляд, это будет с таким противником, как немцы, легкомысленно. Я не обозначаю его, просто из-за осторожности. Направление английской группы мне менее ясно, но во всяком случая она Севернее Лейса. По составу и участию в ней сильной французской группы, она очевидно, главная. Но английские силы не безграничны и усиленные даже французами они не могут значительно превосходить силы, собираемые для французского направления.
Между направлениями этих атак громадное протяжение, следовательно, громадный фронт англо-французских сил обречен, или держаться пассивно, или воспринимать немецкие удары, при чем через это протяжение проходят главнейшие и кратчайшие пути к Парижу. Всякая неустойка здесь компрометирует успех там. Я не отрицаю, что при современной войне прорыв фронта использовать можно широко. Но для этого взаимная работа ударных направлений должна быть согласована более тесно, и во взаимной связи.
Этот план, говорят, им предложенный английским Генеральным штабом, отличается противоположными признаками, напоминающими погоню за двумя зайцами. При успехе даже на обоих направлениях, районы наступления так отдалены, что взаимное их влияние будет слабое, и операция вслед за первым успехом распадется на две части, без взаимопомощи. И будут большие потери, а как результат, ни то, ни се. Это в лучшем случае.
Не могу постигнуть, что мешает прийти к более простым, но совместным действиям, к направлению, ближе отвечающему и расположению противника, и естественным условиям местности. Долина Уаз и Самбре были главными артериями вторжения. Обратный путь лежит в этом же направлении.
Это не значит, что французы от Лафере и Ст. Кентэн должны переть на N W, но достигнуть рядом сложных операций района, где Уаза и Самбре сближаются и соединяются каналами, ухватиться за западные отроги Арденн с юга, и решительно нажимая на север, не на Лилль, а мимо Лилля к востоку, употребив на это сближенные, а не разъединенные силы англо-французов, – это, по моему мнению, в конце концов, в случае успеха, изменило бы все положение.
На мой взгляд, усилия англичан должны были быть направлены к северу, на направлении Аррас-Камбре и соединенными усилиями англо-французов южнее Хаврикурского леса на Каттелэ в NW при содействии Лаонского фронта и от Шампани.
В этих условиях попытки немцев по левому берегу Маас на Верден были бы парализованы. Действия Лаон-Шампань удерживали бы германские силы на этом фронте. Есть трудности: форсирование Ст. Кентэнского канала и дальнейшее продвижение, имея канал позади себя. Но везде трудности большие. Я записываю эти мысли, будучи ориентированным, как говорят, на лету, несколькими брошенными словами людьми, знающими, в общем, и даже в частности, но не вникающими, в суть дела. Для них важно одно, что будет наступление. Каземат и Калифорния, столь важные для обладания Шмен-де-Дам, но вместе с тем они сами стягивают силы в указанные районы. Очень важно выяснить, кто раньше это начал. Ко времени моего отъезда для лечения, т. е. начала июня новым стилем уже были признаки некоторого усилия немцев во Фландрии и в районе Мааса.
Если за ними потянулись союзники и план атаки выработан на этой данной, то могу их поздравить – почин перешел в руки нашего врага. Это не благоприятно. Усиленные атаки немцев против Шмен-де-Дам, это обычный немецкий прием, скрыть свои действия и приковать силы противника там, где им нужно. Всегда подобные атаки у них отличались большим остервенением и почти всегда они давали им то, что им в данное время было нужно. Где определенная цель, там высшее немецкое командование никогда перед потерями не останавливается.
Сильного врага мы имеем перед собой. Сильного единством, проведенного сверху вниз, сильного сознанием и чувством, что он жертвует собой для отечества. И это чувство привито ему поколениями в семье и школе, жизни. Сильного своей войсковой дисциплиной, в формах резких, грубых, но последовательных. Нам такая дисциплина, исключительно основанная на Drillen[16] мирного и военного времени, не по натуре.
Русский человек иного склада и души, и дисциплину нужно достигать иными путями. Строгостью, но справедливостью. Это последнее глубоко сидит в душе русского человека, он все перетерпит, но лишь был бы справедливо, заботливо. Но чтобы успешно воевать с противником, у которого порядок проявляется повсюду, который считает своим долгом исполнить на глазах и вне надзора, что приказано и положено (немцы называют это Pflichttreue[17]), надо противопоставить ему те же свойства. Немец храбр, в общем, послушен, но наш, в единицах и в массах, храбрее, самоотверженнее и до сих пор был послушнее. Перед нами факты, что он может исполнить то, чего современный культурный человек, в массе, не может исполнить, но мы этой особенностью как-то не пользуемся.
- Предыдущая
- 18/28
- Следующая