Сыновья Большой Медведицы. Книга 1 - Вельскопф-Генрих Лизелотта - Страница 36

• Предыдущая
• 36/79
• Следующая

И Харка уже готов был осуществить свое намерение, но полог раскрылся — и вошел Хавандшита в сопровождении Шонки. Харка рванулся с земли и встретил вошедших стоя, с заряженным ружьем в руках.

Хавандшита и Шонка замерли. Полог типи за ними опустился. Хавандшита уставился на мальчика.

Но Харка не смотрел на жреца, он смотрел на Шонку. Тот слегка расставил ноги, раскрыл рот и опустил голову, словно бык, приготовившийся к прыжку.

— Отдай мацавакен Шонке! — приказал старый жрец сыну Матотаупы.

Харка не двинулся с места.

— Подойди! — сказал Харка своему давнишнему врагу с таким спокойствием, которое насторожило Шонку.

И Шонка заколебался. Хавандшите стало стыдно: уж не подумал бы кто, что он боится мальчишки, и он бросился вперед, чтобы отобрать у Харки ружье. Харка, как будто подчиняясь приказу жреца, протянул ружье Шонке и в то же мгновение нажал на оба курка. Прогремело два выстрела. Шонка отскочил, словно отброшенный ударом, а Харка, не выпуская из рук ружья и боеприпасов, выскочил вон.

Снаружи толпились люди, взволнованные происшедшими событиями. Они молчали и не двигались, напуганные выстрелами. Страх парализовал их, и никем не задержанный Харка бросился в типи отца.

Он вошел и остановился.

Огонь в очаге еще горел. Женщин и девушек не было. У очага стоял Матотаупа. Лицо его было смертельно бледно. На полу, у ног вождя, лежали разорванные жгуты из прутьев ивы. На руках вождя еще виднелись следы веревок.

Напротив Матотаупы стояли Татанка-Йотанка и несколько воинов. Медленно, совсем медленно, великий жрец повернул голову и посмотрел на Харку. А отец даже не поднял на сына глаз, настолько он был поглощен своими переживаниями. Татанка-Йотанка двинулся к мальчику. Тогда и отец заметил сына с мацавакеном. И Харка мучительно соображал: чем же, чем он может помочь? Матотаупа совершенно спокойно смотрел на сына, и Харке было ясно, что он никогда не способен сделать что-нибудь во вред отцу, никогда он не выступит против него, и ничто не заставит его в этот позорный час отступиться от своего отца.

И вот Татанка-Йотанка рядом с Харкой.

— Я послал за тобой. Харка — Твердый как камень — Охотник на медведя. Почему ты выстрелил, прежде чем явился ко мне?

Харка повернулся к жрецу.

— Татанка-Йотанка, ни один язык не передал мне твоих слов, я не знал, что ты меня зовешь. Хавандшита приказал только, чтобы я мой мацавакен отдал Шонке.

Лицо великого жреца чуть дрогнуло: из слов Харки он понял, что тот пришел не по его зову, а против его воли. Но он понял также, что Хавандшита и Шонка не выполнили его приказа.

— Итак, ты здесь, — сказал Татанка-Йотанка. — Мацавакен ты можешь оставить у себя. Твой отец сам тебе скажет, почему тебе не следует надеяться стать воином рода Медведицы. Скоро соберется Совет и решит судьбу твоего отца. Пока иди снова в типи Хавандшиты. Старейшины скажут свое слово, и ты узнаешь об их решении.

Харка посмотрел на отца.

— Иди и делай, что тебе сказано, — с трудом произнес Матотаупа. — Я невиновен, понимаешь ты? Воины и старейшины мне поверят. Ты понял?

— Да, отец.

Харка повернулся и, сжимая в руках ружье, вышел.

Он не оглядывался по сторонам, он шел прямо в типи Хавандшиты. Там он опустился на землю перед очагом, на то самое место, где сидел раньше. Он положил на колени ружье и тут же на глазах Хавандшиты спокойно зарядил оба ствола. Шонки видно не было.

Харка сидел и думал, чем бы помочь отцу. Он готов был сделать все, что в его силах. Через некоторое время донесся крик глашатая, извещавшего о собрании Совета. Часом позже Хавандшита вышел из типи, не сказав мальчику ни слова.

Харка снова остался в одиночестве. Он еще ничего не ел и не пил с утра, но мысли о еде ему даже не приходили в голову. Он прислушивался к шагам мужчин, заполнявших типи Совета, которая стояла рядом с типи жреца. Он прислушивался к голосам говорящих, которые звучали то громче, то глуше, но слов все равно было не разобрать. Медленно тянулось время, и казалось — Совету не будет конца. Светлое пятнышко, за которым следил Харка, перешло на другую сторону палатки и потускнело. Наступал вечер. Становилось темнее. Харка был один со своим мацавакеном, который был для него сейчас лучшим и единственным другом.

Наконец смолкли голоса на Совете. Харка услышал, как мужчины стали расходиться, но они не останавливались, как обычно, поговорить друг с другом, а как будто очень спешили разойтись.

В стойбище наступила тишина. Даже дети затихли, только откуда-то издалека, из прерии, доносился протяжный вой.

Первые часы долгого ожидания были не самыми тяжелыми. Харка думал об отце, каким помнил его с раннего детства, когда еще только что научился ходить и начинал думать. Об отце, который для него был защитником, учителем, об отце, который был для него примером. А потом фантазия перенесла мальчика на собрание Совета, и он выступал перед воинами и говорил о своем отце… Сколько бы хорошего он мог рассказать о нем! Он бы сумел убедить воинов в его невиновности! И мальчик уже представлял себе, как Совет выслушивает его и выносит справедливое решение.

Но чем дольше продолжался Совет, чем ближе был момент вынесения решения, тем более неопределенными становились фантастические видения Харки. Самыми тяжелыми для Харки были последние часы Совета и совсем невыносимым — этот час, когда он знал, что решение уже произнесено, но не знал — какое. Он знал только одно: отец сказал: «Я невиновен», — и этого было для Харки довольно. Этого должно бы быть довольно и для воинов рода Медведицы, и для старейшин. Должно бы… Но если…

Это «но если» сжимало Харке горло, душило его, путало все его мысли. И он уже не мог, не мог ждать и не мог больше сдерживать своего нетерпения и сидеть тут словно связанный. Его повиновению приходил конец…

В типи вошел Татанка-Йотанка.

Мальчик облегченно вздохнул: не Хавандшита, а Татанка-Йотанка пришел к нему.

Татанка-Йотанка сел против мальчика, точно тот был мужчина, воин, с которым хочет разговаривать вождь. Харка приготовился со вниманием выслушать его. Он смотрел на Татанку-Йотанку и даже сам поражался, какое спокойствие овладело им.

— Харка — Ночной Глаз — Твердый как камень — Охотник на медведя, ты должен знать все, — начал великий жрец. — Ты уже знаешь больше, чем ты должен бы знать, потому что ночью подсматривал за типи вождя.

Харка не опустил глаз: он готов был отвечать за все, что совершил.

— Итак, ты знаешь, что минивакен белого человека сделала пять воинов рода Медведицы сумасшедшими. Над этим можно бы только посмеяться, но потом белый человек обманул твоего отца. Он напоил его слабой колдовской водой из другого бурдюка, сказав ему, что это та самая минивакен, которая свалила с ног воинов. И твой отец поверил белому, не рассердился на него и пил вместе с ним. Но когда он, ничего не подозревая, выпил настоящей колдовской воды, он тоже стал сумасшедшим. Над этим уже никому не следует смеяться. Ты это понимаешь?

Прошло долгое время, прежде чем Харка дал ответ.

— Я понимаю, — сказал он, но больше ничего не добавил к этим словам.

— Хавандшита, ваш жрец, сегодня утром против твоего отца выдвинул страшное обвинение. Он сказал, что твой отец выдал белому тайну — тайну золота дакотов. Белые люди стремятся к золоту, как медведи к меду. Они теперь наверняка нарушат договор и нападут на нашу страну, чтобы разграбить ее.

Татанка-Йотанка остановился, ожидая, что Харка что-нибудь возразит или добавит к его словам. Но мальчик молчал и не шевелился.

— Белый человек по имени Рэд этой ночью сбежал от нас и унес с собой тайну.

Харка молчал.

— Твой отец сам не знает, что он сделал, потому что был сумасшедший. Сейчас он и сам не верит, что его развязанный язык предал нас. Мы вынуждены были скрутить ему руки, потому что он оскорблял Хавандшиту и сопротивлялся. Но он поклялся, что выполнит решение Совета, и я развязал его. Совет сказал свое слово.

Харка не раскрывал рта. Он ни о чем не спрашивал.

• Предыдущая
• 36/79
• Следующая