Под потолком небес - Седлова Валентина - Страница 9
- Предыдущая
- 9/60
- Следующая
Да, перспектива интересная, захватывающая и… волнующая. Наталья снова почувствовала себя той испуганной выпускницей, поехавшей на свой страх и риск штурмовать Москву. Тогда у нее все получилось, может быть, и в этот раз выйдет?
Заснула Наташка только в третьем часу, так и сяк взвешивая всевозможные варианты трудоустройства, прокручивая в голове текстовку собственного резюме. Последней ее мыслью было: «И все-таки надо еще будет посоветоваться с Дашкой. Что еще она мне подскажет?»
Отдых пролетел неожиданно быстро. Казалось, что только вчера она приехала к своим родным, и вот уже снова надо паковать сумки и ехать на вокзал. За время, проведенное у родителей, Наталья стала похожей на шоколадку, а вот волосы и брови выгорели и стали напоминать солому, что навело ее на мысль попробовать на досуге перекраситься в блондинку. Или сделать мелирование.
Петька все еще находился в больнице, что избавило Наташку от тяжелых и ненужных объяснений с ним. Сестренок своих она обо всем предупредила и строго-настрого наказала держаться от Петьки подальше. Они с огромными глазами выслушали ее рассказ, и заверили, что теперь будут обходить Маслобойникова за два километра дальними огородами.
На вокзал ее провожал отец с Максимкой. Отец по такому случаю даже завел свой «Запорожец», чтобы дочка не давилась в духоте рейсового автобуса. С собой Наталье собрали огромное количество маринадов, фруктов и даже дали бутылочку домашнего вина. По поводу вина Наташка тихонько посмеялась про себя: родители, видимо, наконец, решили, что их старшенькая уже взрослая. Может и спиртного выпить.
Расставаться с родными было неожиданно тяжело. Даже слезы на глаза навернулись некстати. И у отца тоже, между прочим. Может быть, именно поэтому все слова, которые они сказали друг другу на прощание, были скомканы и никому не нужны. Уже в поезде Наташка обнаружила у себя в сумочке вчетверо сложенный лист бумаги. На нем отцовским неровным почерком был выведен адрес и телефон. Батька сдержал свое обещание и дал ей координаты Ланки.
Настроение было настолько гнусным, что Наталья решительно раскупорила вино и, выпив разом почти полбутылки, легла спать. Соседи по купе посмотрели на нее как-то косо, но ей не было никакого дела до них. Пусть думают что угодно, хоть алкоголичкой ее называют. Им-то что до нее.
Москва встретила ее мелким и затяжным дождем. Прямо с вокзала Наталья позвонила Дашке (слава Богу, та оказалась дома), и отправилась к ней в гости обмениваться новостями.
Дашка провела это лето где-то в Египте, и по цвету кожи мало чем отличалась от своей подруги. За это лето она неожиданно, в том числе и для себя, начала курить, и теперь вся ее квартира была заставлена пепельницами, в которых небрежно валялись окурки сигарет, не выкуренных и наполовину.
— Дашка, ты чего, сбрендила? На фига тебе это нужно? — пристала к ней Наталья, как только подруги с комфортом расположились в кухне на мягком уголке.
— Когда выбираешь между курением и вконец испорченными нервами, то как-то склоняешься к первому.
— А что произошло?
— Да так, ничего особенного. Представляешь, что туда меня таможенники на границе просто с ног до головы обыскали, что обратно. Причем никогда такого раньше не было, ни у меня, ни у друзей, ни у родителей. То ли им кто-то ориентировку на похожую девушку прислал, то ли еще в чем-то дело — я не знаю. И это еще полбеды. В этом долбаном Египте прицепились ко мне два черных, даже не знаю, кто они были — местные или тоже туристы откуда-нибудь, и куда я не выйду — везде они. В гостинице сидеть и прятаться — так для чего же я тащилась в такую даль, спрашивается? Дня три они за мной хвостом ходили, выжидали, а потом пристали на дискотеке.
— И что дальше?
— А что дальше, я одному сумочкой по зубам отвесила, второй мне руку едва не сломал. Хорошо хоть наши ребята вмешались, отбили меня. Так те так разозлились, что куда деваться! Даже служба безопасности отеля вмешалась, чтобы их выдворить. Пришлось мне резво линять из этой гостиницы в другую, менять тур, с переплатой, естественно, и так далее.
— А после этого хоть отдохнула?
— Какое там: сидишь и ждешь, вдруг снова их морды появятся. Как на иголках последние дни провела. Только сигареты и спасали.
— А сейчас тогда чего куришь?
— Мне так легче. У меня же помимо этой злосчастной поездки еще и Эдик фортель выкинул такой, что мама не горюй! Теперь сижу и думаю, послать его сразу или пусть помучается, скотина безрогая?
— А он чего?
— Да иду тут на днях по Арбату, и тут вижу — он, с одной крашеной кралей в летнем кафе устроился. Я само собой туда же зашла, села в уголок. Пью кофе, никого не трогаю. И слушаю, что он ей втирает. Слышно, правда, плохо, да еще музыка глушит, но кое-что до меня долетало.
— Ну, рассказывай, не томи!
— В общем, выясняется, что он — свободная творческая личность, не обремененная обязательствами ни перед одной женщиной. Но ради «его птички» он готов пересмотреть свой холостяцкий образ жизни, и прочее, и прочее. Минут через двадцать мне всю эту дребедень слушать надоело. Скандал на потеху публике закатывать не хотелось, поэтому ушла я оттуда, как и пришла: по-английски. Тем более что вечером мы с Эдиком вроде как собирались встретиться.
— Встретились?
— Угу. Встреча была — просто зашибись! Звонок в дверь, заходит этот красавец и с места в карьер: «Одолжи тыщ пять». Я ему, с какой, мол, радости, иди у родителей проси. А этот засранец начал мне выговаривать, какая я жадная, даже для самого близкого человека денег найти не хочу. Распинался минуты три. Тут я уже не выдержала, спрашиваю его, не для одной красноволосой ли девушки понадобились столь значительные средства. Что тут началось — это просто Содом и Гоморра. Даже отрицать ничего не стал. А я, оказывается, — подлая шпионка и вообще полная дрянь, которая его никогда не понимала.
— И после этого ты все еще думаешь, что с ним делать? Гнать его в шею, да и вся недолга.
— Тут не так все просто. С одной стороны, на хрен мне такой альфонс сдался. А с другой стороны — любовник он классный, это у него не отнимешь. Где я, спрашивается, другого такого же найду, а? Уже вторую неделю одна сплю, так просыпаюсь как мокрая кошка. И сны все о том снятся, как мы с ним любовью занимаемся. Как только глаза закрою, так и начинается.
— А ты бы попробовала с кем-нибудь другим. Сама же знаешь: клин клином вышибают.
— Да пробовала уже, и не раз. Не то, и все тут. Как если бы после настоящего грузинского вина тебе дешевого портвейна налили, да еще и спиртягой бы разбавили. Тьфу, даже вспоминать противно.
— Тогда терпи.
— Терпение не относится к числу моих добродетелей. Уж кто-кто, а ты должна об этом знать, как никто другой.
— Да, это точно. А ничего другого все равно не остается. Попробуй каким-нибудь делом заняться. Или на шейпинг запишись. Там энергии столько теряешь, что о сексе уже даже думать не хочется. А по утрам и вечерам бегай вокруг дома. Или в парк отправляйся. По крайней мере, будешь знать, что ведешь здоровый образ жизни.
— Ты сама-то соображаешь, что говоришь? Я — и бегать? Да скорее солнце на землю упадет, чем это случится. Спорт не для меня, я для этого слишком ленюсь и себя люблю. У меня единственный вид спорта — это секс, а все остальное — это не мое. Даже пробовать не хочу. Бр-р.
— Слушай, не циклись ты на этом, никогда не поверю, что из-за парня можно так убиваться. Я уже третий месяц на голодном пайке, и то ничего.
— А что, твой местный Отелло от тебя отвернулся?
— Если бы так! Просто не успел из больницы выписаться, чтобы со мной встретиться. Кто-то его отделал, как следует, теперь лежит, кости сращивает и нутро свое отбитое залечивает. Да не вернусь я к нему, это решено, что я там забыла, спрашивается?
— Давно пора. Честно говоря, никогда тебя не понимала в отношении этого пещерного человека.
— Да я сама себя тоже не сильно понимала. А тут взвесила все и решила: больше он ко мне не прикоснется, слишком честь велика. Кстати, Дашка, я хочу попытаться остаться в Москве, то есть найти хорошую работу, снять квартиру. Как думаешь, получится?
- Предыдущая
- 9/60
- Следующая
