Под потолком небес - Седлова Валентина - Страница 46

• Предыдущая
• 46/60
• Следующая

— Не могу. То есть, они сами текут. Я им говорю — хватит, а они не слушают.

— Ой, погоди, совсем забыл! Помнишь, ты писала, что Миша хочет на день рождения «машину с большими руками»?

— Ну да, а что?

— Я тут полгорода оббегал, нашел подходящий грузовичок, а потом слегка его доработал. Все равно по вечерам без дела сидел. Так что держи для своего карапуза. Давай я тебе объясню: вот, видишь, здесь такое колесико? Если его вращать, то «руки» начнут двигаться, и лента транспортера будет перематываться, а если вот этот рычажок перевести сюда, то «руки» приподнимутся, и машина сможет поехать. Конечно, как в жизни сделать не удалось, но хоть какое-то подобие получилось. Надеюсь, что ему понравится.

— Ой, Андрюшка, какая прелесть! Конечно, ему понравится! Слушай, это ты у меня на самом деле мастер — золотые руки. Мишка просто в восторге ото всех движущихся игрушек, а от этой он точно сутки не отойдет, пока все не изучит!

— Что могу сказать — наш человек растет! Подрастет — научу его с настоящими машинами обращаться. Нет, не хочу тебя отпускать! Сам все прекрасно понимаю, и все равно изнутри зудит: ну, еще минуточку, еще полминуточки! Лучше уходи, а то запру тебя и не отпущу никуда, даже к сыну.

— А как же твоя командировка?

— Пошлю всех к чертовой бабушке и объявлю себя в отпуске. Ну, как тебе мой план?

— Отличный план. Только никуда не годится. Все, я пошла. Ты в этот раз сотовый не забудешь?

— Уже в чемодане. Ты и представить себе не можешь, как я себя казнил за то, что его оставил. Целых два месяца твой голосок не слышал. Теперь все будет по-другому, я обещаю.

— Ну что, тогда — до скорого?

— До скорого…

Пока Наталья шла домой, слезы успели высохнуть, а лицо приобрело вполне естественный цвет, если не считать истерзанных губ, предательски пылающих даже на морозе. На локте у нее лежал роскошный букет, подаренный Андреем, и она то и дело нюхала ярко-алые бутоны. Они, к сожалению, почти не пахли, но некий тонкий нежный аромат от них все-таки исходил. Запах росы и теплиц. Черт побери, ну почему все так несправедливо! Опять разлука, пускай всего лишь на три недели, но каково это выносить, когда и дня лишнего уже ждать не можешь! Да гори оно все огнем: все обязательства, все моральные предписания! Почему она должна насиловать свою душу ради человека, который сам для себя ничего сделать не хочет? Почему не может быть рядом с тем, кого любит?

Когда она открыла дверь квартиры, то первый, кто ее встретил, был Паша. Он, ни слова не говоря, залепил ей увесистую пощечину, а потом выхватил из рук розы и затоптал, безжалостно ломая стебли и давя лепестки. От ярости у Натальи аж заклокотало в груди, и она взвилась, как заведенная пружина:

— Слушай, ты, дебил, ты как посмел на меня руку поднять! Ты — кто такой, мать твою!

— Я — рогоносец, а ты — сучка, каких свет не видывал! Звоню ей на работу, а мне говорят — еще днем уехала. Я час жду, два жду, уж ночь на дворе, и тут заявляется солнце незакатное! Дрянь! Шлюха подзаборная!

— А ты своей глупой головой не подумал, что я могу сегодня находиться где-либо помимо своего офиса?

— Это где же?

— Да с нашими партнерами, к примеру!

— Выходит, весь офис у тебя вместе гуляет, а ты отдельно от всех прохлаждаешься?

— Не отдельно, а вместе с генеральным, если тебя, ревнивца, это интересует. На встречи такого уровня я одна не выбираюсь, разве что его в Москве нет — тогда да.

— А что же мне это сказали, что ты одна ушла?

— Само собой, сначала я, а потом он. Не уходить же под ручку на виду у всей конторы, которая резво ощутит себя заброшенной и покинутой, как только начальство свинтит пить в другом месте.

— Я как-то не подумал…

— Он не подумал! А надо бы! И спасибо тебе огромное за цветы! Просто низкий поклон! Сам ни хера дарить не научился, так теперь давай чужое топтать! Устроил мне праздник, нечего сказать! Ты хоть догадываешься, сколько они стоят? Мне впервые в жизни такую красоту подарили, а ты…

— Наташенька, прости! На меня словно затмение нашло! Извини, хочешь, в ноги брошусь?! Малыш, прости меня, Христа ради! Наташка-а…

— Уйди, ты мне противен. Цветы выброси, чтобы душу не травить. И оставь меня в покое.

— Только прости! Хочешь — что угодно сделаю, только прости!

— Все, прощаю. А теперь иди, дай побыть одной. Да прощаю я тебя! Хватит по полу валяться! О Боже, за что мне такое наказание…

Эту ночь Наташа так и не сомкнула глаз. Кто бы мог подумать, что Пашка способен на такое? Вот ведь точно говорят: если вытираете ноги о человека, как об половую тряпку, то не удивляйтесь, если она потом засветит вам меж глаз. Так оно и вышло. В последнее время она ни в грош не ставила мнение Пашки, так или иначе давила его своим положением, своими деньгами, постоянно указывала, как ему поступать. И при этом совершенно не брала в расчет, что у него творится в душе, и к чему это может привести. Вот и получила по полной программе.

И ведь что странно: сегодня она врала так самозабвенно, что в какое-то мгновение сама поверила, что провела этот день где-то в ресторане с партнерами по бизнесу. Прямо как ее сестра Ланка когда-то. Ложь рождалась легко и просто, словно сама собой. И ведь если бы Пашка не растоптал цветы, она бы, наверное, даже пощечину бы стерпела, потому что действительно чувствовала себя виноватой перед ним. Но когда она увидела, во что он превратил розы, которые ей подарил Андрей… Не стоило Павлу так поступать. Просто теперь, после всего случившегося, она наконец-то почувствовала себя свободной от него. Более того, у нее появился весомый повод для ухода. Он поднял на нее руку и потому перестал для нее существовать. Если он смог сделать это однажды, то кто даст гарантию, что это не повторится, причем еще хлеще?

Наталья потерла зудевшую от удара Павла щеку. Хоть бы следа не осталось, а то ходить с синяками совершенно не хочется. Хорошее у нее восьмое марта получилось, нечего сказать. Сидеть за одним столом с Пашкой и Зинаидой что-то нет никакого желания. Если хотят — пусть празднуют. Но без нее. Она лучше с Мишкой этот день проведет, благо, что девятое, его день рождения, как раз на субботу пришлось, а значит, она сможет побыть со своим мальчиком целых три дня. Пусть хоть ему хорошо будет.

Так, а в понедельник тогда на работу, оформить неделю, нет, лучше две за собственный счет, купить билет и махнуть с Мишкой к родителям под Таганрог. Пусть они с внуком месяц понянчатся, пока она здесь в Москве свои дела уладит. Надо жилье подходящее снять, вещи от Павла перевезти. Хм, кстати, а по поводу жилья надо бы с Андреем посоветоваться. Может быть, у него что-то на примете есть? Им никак не меньше двухкомнатной квартиры надо снять, чтобы у Мишки обязательно своя комнатка была. Да и район поменять: то и дело натыкаться на своего бывшего или его мать — невелика радость. О чем говорить, если она Ланку чуть ли не каждый месяц видит: то в магазине, то в метро. Один раз даже нос к носу столкнулись. Дружно сделали вид, что незнакомы, и разошлись. Нет, однозначно: жить они будут где-нибудь еще, только не здесь. Поближе к работе, наверное.

И с детским садом надо вопрос решать. Сейчас, наверное, Мишку никто не возьмет, а вот в сентябре он точно туда отправится. Получается, пока придется нанимать няню, потому что они с Андреем целый день заняты, а одного Мишаньку оставлять еще нельзя. Эх, как же все это накладно, но что поделать! Другого выхода нет. Побыстрей бы возвращался Андрей! Как он ей сейчас нужен!

За этими размышлениями Наталья и не заметила, как ночь потихоньку уступила свои права серому рассвету, а потом в комнату ворвались и первые солнечные лучи. И вот ведь парадокс, она все-таки умудрилась задремать, но только в семь утра — время, когда она обычно вставала на работу.

Проснулся Пашка, который эту ночь провел на полу, не решаясь лечь рядом с обиженной Натальей. Осторожно, на цыпочках, вышел из комнаты, позавтракал, собрался и куда-то ушел, не забыв предупредить мать, чтобы Наташу не будили.

• Предыдущая
• 46/60
• Следующая