Прорыв реальности - Куликов Роман Владимирович - Страница 46

– Сделайте что-нибудь, – попросил Белов.

– А что я сделаю?! – вызверился на него Упырь. – Я же не знаю, что это за артефакт, чем нейтрализуется его действие и нейтрализуется ли вообще… Черт, я вообще не разбираюсь в местных артефактах, в них даже Центр Аномальных Явлений не разбирается, потому что они тут появляются, как грибы после дождя, и их не успевают изучать… А потому я вас предупреждал еще в самом начале! Не надо! Хватать! Ничего! Без спроса!

Последние слова сталкер выкрикнул, размахивая в такт кулаком перед носом референта.

– Но он умирает…

– Тьфу ты!

Упырь вновь наклонился над Михайловским. Потом вытащил из чехла нож и задумался, выбирая точку.

– Что вы собираетесь делать? Вы с ума сошли?! – вновь влез Белов, хотя минуту назад как раз просил сделать хоть что-нибудь.

– Братцы, подержите их с Эдиком, – буркнул Упырь и вонзил острие ножа в мочку уха Михайловского. Продюсера словно электрическим током подбросило. С воплем он оттолкнул Упыря, перекатился в сторону, ударился о письменный стол и схватился за ухо.

– Сработало, – удовлетворенно сказал Аспирин, державший обмякшего актера.

– Как это вы?! – В голосе Эдуарда звучал профессиональный интерес.

– Повезло. – Упырь обтер нож о штанину и убрал в чехол. Михайловский с ужасом смотрел на него, тяжело дыша и продолжая зажимать рану. Между пальцев струилась кровь. – Перевяжи босса… Короче, есть аномалии, которые человека приковывают. Обездвиживают. Артефактов таких я раньше не видел, но вот столкнулся… Ну и подумал – а что, если попробовать самый простой способ?

– Бритва Оккама, – кивнул референт.

– Вот именно. Я знаю, что это такое, Эдуард, не удивляйтесь. Если так убирают судорогу – я вот когда далеко заплываю на море, всегда к трусам булавку цепляю, – то почему бы и здесь не уколоться? Видите, сработало…

– Как часы, чува-ак, – добавил Аспирин. – Продюсёр, как самочувствие? Алё?

– Больно, – заплетающимся языком пролепетал Михайловский.

– А нечего было дергаться. Я всего-то хотел чутка кольнуть, а вы дернулись, вот и разрезал… Да забинтуй ты уже ему ухо, а то на полу словно свинью резали!

– А… Да… – опомнился референт и полез за аптечкой. Достал обеззараживающий спрей в пластиковом баллончике и тут же уронил, потому что школа наполнилась детскими криками, топотом, гамом, а все это перекрывал дребезжащий звонок.

Михайловский забился еще глубже под стол; Соболь, стоявший ближе всех к двери, на цыпочках подошел к ней и приоткрыл. Шум усилился.

– Никого, – спокойно сказал Соболь, выглянув.

– Бывает. Закрой.

Упырю было не по себе, но он старался не подавать вида. В конце концов, не страшнее, чем было в брошенном колхозе Черепаново, когда одна дурочка случайно сняла трубку звонящего телефона.

– …Лиза! Лиза, бери детей, документы, деньги и скорее к администрации! – кричал в трубке мужской голос. – Оттуда пойдут автобусы! Ничего больше не бери, багаж с собой нельзя! Я на базе, приеду позже, за меня не волнуйся! Военные говорят, что все будет в порядке… Лиза! Лиза!..

Голоса из прошлого. Поэтому никогда не нужно в Зоне брать телефонные трубки, можно сойти с ума. И сходили.

Здесь, похоже, то же самое. Ничего страшного, просто иллюзия. Иллюзия…

– Татьяна Валерьевна! Татьяна Валерьевна, вы здесь?! – раздался из-за двери детский голосок. Шум и топот моментально стихли, звонок тоже.

Все замерли. Михаловский тихо скулил, размазывая по лицу кровь.

– Татьяна Валерьевна…

Ребенок был того возраста, когда сложно определить, девочка говорит или мальчик.

– Татьяна Валерьевна, мне можно войти?

Упырь похолодел, увидев, как круглая дверная ручка поворачивается. Кто-то пытался открыть ее с той стороны. И открыл бы, если бы Соболь быстро не защелкнул второй замок, внутренний.

Ручка подергалась, и голосок повторил:

– Татьяна Валерьевна! Пожалуйста, откройте… Мне страшно! Я тут совсем один!

Володя Белов впился зубами в побелевшие костяшки пальцев. Хорошо хоть не кричит глупостей вроде «Откройте, там же ребенок!». И вообще хорошо, что все молчат. То, что с той стороны двери, их не услышит.

Ручка снова повернулась, потом дверь мелко задрожала, словно кто-то тряс ее. Соболь протянул руку к лежащему на диване ружью, взял его и направил на дверной проем на уровне живота взрослого человека. То есть головы ребенка. Упырь помахал в воздухе рукой – не стреляй, хотя Соболь и не стал бы стрелять без нужды.

– Татьяна Валерьевна… – безнадежно произнес голосок.

Ручка дернулась в последний раз.

Все сидели в тишине, выжидая. Прошла минута, вторая. Соболь положил ружье на место. Вопросительно посмотрел на Упыря, показал на замок.

– Нет, – прошептал Упырь. – Я думаю, не надо открывать и тем более выходить.

– Мы что, так и останемся здесь?! – дрожащим голосом спросил Белов.

– А есть варианты? Дело к вечеру, на улице непогода, стемнеет рано… – Словно в подтверждение слов сталкера за окном прогремел гром. – Что в коридоре – я не знаю. И не хочу знать.

– Но я не смогу тут спать… У меня, простите, зуб на зуб не попадает…

– Отлично. Будете дежурить, если что – разбудите меня или вот Аспирина.

– Или меня, – сказал Соболь, снова устраиваясь на диване и скрестив руки на груди, словно индеец.

Упырь тщательно задернул шторы и включил фонарь. Заняться все равно нечем, так что лучше спать, а завтра поутру встать рано и выбираться наружу. Скорее всего в коридоре ничего их не встретит. Эх, зря он все же решил остановиться в школе…

На ночь Упырь разместился в кресле, а ноги положил на тумбочку, убрав оттуда поднос с электрическим чайником. Вспомнил было о своем разрешении выпить по чуть-чуть на сон грядущий, но озвучивать не стал. Сталкеры и сами выпьют без спроса, Михайловского референт накормил обезболивающими, и тот уже отрубился на втором диване безо всякого алкоголя, а остальные перебьются. Белов тем более обещал бодрствовать и следить за обстановкой. Тоже поляжет, конечно. Нервы, все такое…

– Юрец, – шепотом позвал Упырь Аспирина, возлегающего в соседнем кресле.

– Шо?

– Я вздремну, а ты подежурь с народным артистом. Потом сменю тебя, как надоест. Только водой в морду не брызгай, не люблю, когда так будят. Знаю я твои штучки. Если что, у меня нож на поясе.

– Не ссы, чува-ак.

– О, хорошо, что напомнил. Люди, – вполголоса сказал Упырь, – в сортир ходить нельзя. Не советую. Терпите до утра, если кому приспичит отлить – вон, в аквариум с горя можно. Рыбки померли давно, не обидятся.

Сидеть в мягком кресле после трепанации задницы, произведенной арматурой, было почти не больно, и Упырь расслабился. Жалко Матвея… Лежит там под обломками… Хотя смерть не самая плохая, иным куда меньше повезло. А тут хлоп – и никаких мучений.

Что с капитаном и его дурой-проводницей, из-за которой, собственно, Матвей сюда и полез, – и думать не хочется.

А Бармаглот небось и в самом деле икру под водочку трескает, книжку читает.

Черт, не спится… Вот всегда так: если много свободного времени и его можно смело заспать, сон не идет. А если спать некогда, тут же глаза слипаются, из рук все валится… Точно так же если нужно рано встать, то еле-еле вылезаешь из кровати. А когда рано вставать не надо, просыпаешься, как дурак, в семь утра и лежишь, глядя в потолок.

Зар-раза…

С горя Упырь достал ПДА и вывел на экран справку, которую ему любезно предоставил продюсер Михайловский еще до отправления.

«В апреле 1916 года Правление Русско-Балтийского акционерного общества приобрело большой земельный участок на окраине Москвы, где началось строительство крупного завода, получившего в 1917 году название «Второй автомобильный завод «Руссо-Балт». Через пять лет, в 1922 году, завод выпустил первые пять автомобилей «Руссо-Балт».

В 1923 году было принято решение о передаче завода в концессию на 30 лет немецкой самолетостроительной фирме «Юнкерс» для создания цельнометаллических самолетов и моторов к ним, после чего до 1925 года на заводе были изготовлены первые 50 самолетов Ю-20 и 100 самолетов Ю-21. С середины 20-х годов прошлого столетия на заводе было налажено серийное производство российской авиационной техники. На предприятии выпускались бомбардировщики ТБ-1 (АНТ-4), ТБ-3 (АНТ-6), Пе-2, стратегические бомбардировщики М-4, М-50 и др.