1953 год. Смертельные игры - Прудникова Елена Анатольевна - Страница 15

Мог ли Сталин не заметить такого хозяйственника – вопрос бессмысленный. Уже в 30-е годы Берия стал не то что на голову выше прочих региональных руководителей – это другой этаж, причем не соседний. Но и личные отношения между ними были куда ближе, чем принято думать.

Почему-то считается, что «путевку в жизнь» Берии дал Орджоникидзе. Однако Орджоникидзе, председатель Закавказского крайкома, сидел слишком высоко, чтобы заниматься делами двадцатилетнего парня, пусть даже многообещающего. Однако вспомним: где жил Берия в 1921 году и где начинал чекистскую карьеру? В Баку. А первым секретарем ЦК Азербайджана в то время был очень известный большевик – все тот же Сергей Миронович Киров. Познакомились они еще раньше, когда Берия был резидентом военной разведки в меньшевистской Грузии, а Киров там же – представителем Советской России. Кстати, и рекомендацию в члены ЦК в 1934 году дал Берии не Орджоникидзе, а именно Киров. И в этом случае все поворачивается несколько иным боком, поскольку Киров являлся личным другом Сталина, а после смерти жены и самым близким человеком, и его слово значило для вождя много.

Среди воспоминаний Серго Берия имеется одно очень любопытное (и, похоже, достоверное). Зимой 1934 года на XVII съезд партии Берия зачем-то поехал с семьей. После съезда к ним в московскую квартиру пришли гости, в их числе Молотов, Орджоникидзе, Киров – они поздравляли Берию с избранием в ЦК. Потом поехали к Сталину на дачу, причем Серго оказался в одной машине с вождем. На даче Сталин же укладывал его спать – мальчишка потом, когда остался один, отправился «на разведку» и обнаружил, что в доме идет праздник.

Вот и вопрос: где были мама и папа в то время, когда Сталин занимался их ребенком? Зачем вообще Берия брал семью в Москву зимой, далеко не в самое лучшее время для посещения столицы? У мальчика даже теплой одежды не было… Явно он хотел показать жену и сына кому-то, с кем не так просто было встретиться в Москве. Причем этот «кто-то», судя по всему, останавливался на сталинской даче, иначе почему именно у Сталина устроили праздник по поводу избрания Берии в ЦК? Да и во время съезда Сергей Миронович дважды приходил к ним в гости и вел себя как хороший знакомый, если не друг. Кстати, считается, что Берия назвал сына Серго в честь Орджоникидзе. Интересно, откуда такая уверенность?

Берия мог заменить вождю Кирова в политическом плане – ноне в личном, конечно. Друзьями они со Сталиным при двадцати годах разницы и кавказском менталитете стать не могли, тем более, что Берия по характеру был человеком стеснительным. Однако вождю он был близок, о чем свидетельствуют, например, его фотографии со Светланой – Сталин не имел обыкновения позволять всем и каждому фотографироваться со своей дочерью. Да и другие нюансы тоже…

Вождь, например, контролировал, как Берия живет. В сентябре 1936 года он приехал в Тбилиси, пришел к нему домой. По воспоминаниям Серго, осмотрел квартиру, сказал: «Скромно живешь, молодец!», но потребовал, чтобы первый секретарь перебрался в отдельный дом. Резон в этом был – обстановка в стране обострилась, а особняк охранять гораздо легче, чем квартиру в многоэтажном доме. Да и в случае удачного покушения жертв меньше.

А после переезда в Москву и вовсе началось нечто странное. Вот еще несколько отрывков из воспоминаний Серго. Когда его отец уехал из Закавказья, Нина Теймуразовна отказалась покинуть Тбилиси. Сталин пришел к Берии в гости, осмотрел квартиру, спросил, где жена. Услышав ответ, страшно возмутился. Вызвал начальника охраны Власика и велел тому отправиться в Тбилиси и привезти семью товарища Берия. Власик поехал сам, лично, и решил вопрос просто, дав 24 часа на сборы. Но «инспекции» продолжались и дальше. Серго вспоминает:

«Когда мы переехали из Тбилиси в Москву, отец получил квартиру в правительственном доме, его называли еще Домом политкаторжанина. Жили там наркомы, крупные военные, некоторые члены ЦК. Как-то в нашу квартиру заглянул Сталин: "Нечего в муравейнике жить, переезжайте в Кремль!" Мама не захотела. "Ладно, – сказал Сталин. – Как хотите. Тогда распоряжусь, пусть какой-то особняк подберут".

И дачу мы сменили после его приезда. В районе села Ильинское, что по Рублевскому шоссе, был у нас небольшой домик из трех комнатушек. Сталин приехал, осмотрел и говорит: "Я в ссылке лучше жил". И нас переселили…»

Нет свидетельств, чтобы вождь так настойчиво и систематически опекал кого-либо еще. А это говорит о том, что относился он к Берии более внимательно, чем к прочим.

И еще один нюанс. Василевский, начальник Генштаба в годы войны, вспоминал, что чем ближе человек стоял к Сталину, тем больше ему приходилось выносить от вождя несправедливости. А уж Берии доставалось, как никому другому, об этом вспоминают многие…

Это все так, штрихи к портрету. Вернемся, однако, к проблеме «наследника». В 1938 году Берия стал наркомом внутренних дел – но уже тогда Сталин, как мы помним, предложил ему перебраться на жительство в Кремль, что «простому наркому» было явно не по рангу. В 1941 году, перед войной, Берия был назначен заместителем председателя Совнаркома. Но дело не в чинах. Заместителей Сталин имел много, однако не все они были равноценны и равноправны. Кто есть кто, показала война.

Перед войной властная пирамида в СССР строилась по весьма своеобразному принципу, напоминающему матрешку. ЦК руководил партией, Совнарком – государством, партия тоже пыталась руководить государством, и страна от такого осуществления власти упала бы замертво, если бы не рулила всем одна и та же группа людей: члены Политбюро занимали крупнейшие государственные посты, наркомы были членами ЦК и пр. Внутри руководящей группы распоряжалась всем другая, поменьше, внутри этой пряталось еще более узкое руководство и т. д. А в самом центре находились Сталин и еще кто-то – самое узкое из всех узких руководств. В 30-е годы это была «двойка» – Сталини Молотов. А в 1941-м?

Обратимся к хронике последнего предвоенного дня. Вечером 21 июня у Сталина в Кремле собралось совещание, посвященное ожидаемому в эту ночь нападению Германии. Участников было довольно много, однако нас интересует не кто там присутствовал, а кто остался, когда все ушли. Их было четверо: сам Сталин, Молотов, Берия и Воронцов, военно-морской атташе в Германии(и, естественно, по совместительству разведчик). В одиннадцать часов они покинули кабинет. К сожалению, опубликован только журнал приема посетителей, но не журнал передвижений самого Сталина, однако нетрудно догадаться, куда все отправились (кроме, может быть, Воронцова) – как обычно после поздних заседаний, в кремлевскую квартиру Сталина, обедать. В 5 часов 45 минут Молотов и Берия снова появились в сталинском кабинете, насей раз вместе с наркомом обороны Тимошенко, начальником Генштаба Жуковым и начальником Политуправления РККА Мехлисом. По-видимому, с ними пришел и вождь.

Нетрудно догадаться, что происходило ночью. Сталинские обеды, которые по совместительству были рабочими заседаниями, длились по несколько часов – да и трудно предположить, что в такое время руководство СССР могло отправиться по домам. В 3.30 им сообщили о начале бомбежек, и они, по логике вещей, должны были поехать в Министерство обороны, чтобы просмотреть сообщения с мест без задержек и без посредников – и уже оттуда, вместе с военными, вернулись в сталинский кабинет.

Простая логика: те люди, которые остались на сталинской квартире ждать войны, и были ядром советского руководства. Три человека: Сталин, Молотов, Берия. Те же люди, и плюс к ним Ворошилов и Маленков, составили и высшее руководство СССР во время войны – Государственный Комитет Обороны.

До войны Сталин основные усилия направлял на руководство оборонной промышленностью, доверив армию генералам – в самом деле, нельзя же объять необъятное. Существует множество свидетельств, что он очень плотно курировал «оборонку», и крайне мало данных о том, что вождь занимался военными делами (ноне военной наукой – ею он интересовался всерьез. Предчувствовал, не иначе…). События начала войны складывались так, что вождь вынужден был взять на себя руководство военными действиями – другого человека, способного вести такую войну, в СССР не имелось. Однако став Верховным Главнокомандующим, Сталин неминуемо должен был опереться на «главнокомандующего тылом», или хотя бы отдать в другие руки оборонную промышленность. И вот тут-то начинается путаница. Во-первых, обязанности в ГКО все время перераспределялись. Во-вторых, военной экономикой историки практически не интересовались, и сведений о ней чрезвычайно мало.