Певец во стане русских воинов - Жуковский Василий Андреевич - Страница 57

• Предыдущая
• 57/105
• Следующая

Быстрый поток, на скалистом дне ущелья шумевший,

Черен меж елей бежал и что небо нигде голубое

В мутные воды его не светило. В сумерки стало

Вдвое темней и ужасней меж елей и диких утесов.

Рыцарь с трудом пробирался вдоль берега; страшно

Было ему за Бертальду, и засветло встретиться с нею

Он торопился; по всем сторонам с напряженным вниманьем

Взор обращал он, и сердце в нем билось сильней; он со страхом

Думал: что будет с нею, если заблудится в этом

Диком месте, ночью и в грозу, которая черной,

Тяжкой тучей шла на долину? Вдруг показалось

Белое что-то ему в потемках, на склоне утеса;

Он подумал, что было то платье Бертальды, и шпорить

Начал коня; но конь захрапел, уперся и, уши

Чутко подняв, не шел ни назад, ни вперед; чтоб напрасно не тратить

Времени, рыцарь спрыгнул с седла, к опрокинутой ветром

Ели коня привязал и пеший вперед пробираться

Начал кустами; он спотыкался; упорные ветви

Били его по лицу и как будто нарочно сплетались

Сетью, чтоб дале не мог он идти; он ломал их, а небо

Тою порою все боле и боле мрачилось, и глухо

Гром гремел по горам, и все кругом становилось

Странным таким, что он уж и робость чувствовать начал,

Глядя на белый образ, к которому ближе и ближе

Все подходил и который лежал на земле неподвижно.

С духом собравшись, к нему наконец подступил он; сначала

Сучьями тихо потряс, мечом позвенел – никакого

Нет ответа. «Бертальда! Бертальда!» – он начал сначала

Тихо, потом все громче и громче кликать – ответа

Все ему нет. Наконец закричал он так громко, что эхо

Вместе с ним закричало повсюду: «Бертальда!» – напрасно;

То же молчанье. Тогда он к ней наклонился; но было

Так уж темно, что, не могши под носом видеть, пригнулся

К самой земле он лицом, и в эту минуту сверкнула

Яркая молния; все осветилось, и что же в блеске увидел

Рыцарь? Под самым лицом его отразилась из черной

Тьмы безобразно-свирепая харя, и голос осиплый

Взвыл: «Поцелуйся со мной, пастушок дорогой!» Приведенный

В ужас, кинулся рыцарь назад; но свирепая харя

С визгом и хохотом кинулась вслед. «За чем ты? Куда ты?

Духи на воле! назад! убирайся! иль будешь ты нашим!» —

Вот что выла она, и длинные руки хватали

Рыцаря. «Струй проклятый! – Гульбранд закричал, ободрившись. —

Это твои проказы! постой, я тебя поцелую!»

Сильно он треснул по харе мечом; она разлетелась

В брызги, и рыцарь пеной, шипящей как хохот, был облит

Весь с головы до ног; тогда объяснилося, с кем он

Дело имел. «Меня удержать он, я вижу, намерен, —

Рыцарь громко сказал, – он думает, я испугаюсь

Шуток бесовских его и Бертальду бедную брошу

Злому духу во власть. Демон бездушный не знает,

Как всемогущ человек своей непреклонною волей!»

Сам он почувствовал истину слов сих; новая бодрость

В нем родилась, и как будто бы счастие с этой минуты

Стало с ним заодно: к своему коню возвратиться

Он еще не ушел, как уж явственно сделался слышен

Жалобный голос Бертальды, зовущей на помощь сквозь шумный

Ветер и говор грозы, подходившей час от часу ближе,

Он полетел на крик и увидел Бертальду. Из страшной

Черной Долины силяся выйти, она по крутому

Боку ее тащилася кверху; тут заступил ей

Рыцарь дорогу; и как ни твердо, в своей оскорбленной

Гордости, прежде решилась она на побег, но встретить Гульбранда

Было ей радостно; ужас, испытанный ею в дороге,

Сердце ее усмирил, а светлая жизнь в безмятежном

Замке так ласково руки к ней простирала, что рыцарь

Тотчас ее за собою идти убедил. Но Бертальда

Силы почти не имела; Гульбранд с большим затрудненьем

Мог ее до коня своего довести; и помочь ей

Сесть на седло он хотел, чтоб, коня отвязав, за собою

Весть его в поводах; но конь, испуганный Струем,

Был как зверь: он злился, храпел, на дыбы подымался,

Задом и передом бил; Бертальде даже и близко

Было нельзя подойти. Пошли пешком: осторожно

Рыцарь спутницу под руку вел, а коня за собою

Силой тащил за узду; Бертальда едва подвигала

Ноги и как ни боролась с собой, но усталость давила

Члены ее как свинец; а буря, удар за ударом

Грома, сверкание молнии, шум деревьев во мраке,

Злая игра привидений… словом, Бертальда, слияньем

Ужасов сих изнуренная, пала на землю; и в то же

Время рыцарев конь, как будто взбесившийся, начал

Снова метаться и рваться. Рыцарь, боясь чтоб в Бертальду

Он не ударил, хотел от нее отойти; но Бертальда

С воплем его начала умолять, чтоб остался. На волю ж

Злого коня пустить он не смел: он боялся, что этот

Дикий зверь, набежав на лежащую, тяжким копытом

Грянет в нее: короче, на что решиться, что делать,

Рыцарь не знал. И вдруг он обрадован был недалеким

Стуком колес: каменистой дорогой, он слышал, тащилась

Фура. Гульбранд закричал, чтоб им помогли; грубоватый

Голос мужской откликнулся; скоро в потемках мелькнули

Две огромные белые лошади, с ними погонщик,

Роста огромного, в белом плаще; и фура покрыта

Белой холстиной была, как все повозки с товаром.

«Стойте, клячи!» – крикнул погонщик, и лошади стали.

Он подошел к Гульбранду, который с конем одичалым

Все еще бился. «Я вижу, в чем дело, – сказал он, – с моими

Белыми то же случилось, когда я в первый раз с возом

Этой долиной тащился; здесь гнездится какой-то

Бес водяной: он великий проказник, проезжим покоя

Нет от него; но мне удалося сведать словечко;

Дай-ка шепну я его упрямой этой лошадке

На ухо». – «Делай, что хочешь, но только скорее», – воскликнул

Рыцарь, кипя нетерпеньем. Погонщик, как слабую ветку,

Вытянул шею коню, на дыбы вскочившему; что-то

В ухо ему шепнул, и как вкопанный стал он, лишь только

Жарко пыхтел, и пар от него подымался. Не время

Было Гульбранду расспрашивать, как совершилося чудо;

Он убедил погонщика взять в повозку Бертальду,

Сам же хотел провожать ее на коне; но усталый

Конь едва шевелил ногами. «Садитесь-ка, рыцарь,

В фуру и вы, – погонщик сказал, – дорога отсюда

Под гору будет; коня же привяжем сзади – повозки».

Рыцарь сел с Бертальдою в фуру, коня привязали

Сзади, бичом захлопал погонщик, дернули дружно

Лошади, фура поехала. Было темно; утихая,

Глухо вдали гремела гроза; в усладительно-мирном

Чувстве своей безопасности, в сладком покое, в волшебном

Мраке ночи, свободе речей благосклонном, меж ними

Скоро сердечный, живой разговор начался: в выраженьях

Ласковых рыцарь Бертальде пенял за побег. Торопливо,

Трепетным голосом, вся в волненье, Бертальда проступок

Свой извиняла, и речи ее таинственно-ясны

Были, как свет лампады, когда он во мраке от милой

Милому знак подает, что его ожидают. Рыцарь

Был в упоенье. Но вдруг пробудил их погонщиков голос.

• Предыдущая
• 57/105
• Следующая