Американец - Злотников Роман Валерьевич - Страница 17
- Предыдущая
- 17/56
- Следующая
— Мне просто очень хотелось попасть сюда, сэр!
Помолчав, Вилли сказал:
— Да, Урри, согласен, это объясняет ваш вид, отсутствие денег и документов. Но, согласитесь, только в том случае, если вы говорите правду. Впрочем… Это решать не мне. Я ваш ответ зафиксирую и передам начальству. Оно и будет решать. Вы же пока ответьте мне еще на несколько вопросов. Предупреждаю, отвечать вы должны правдиво и серьезно, без шуток!
Какие уж тут шутки! Если меня сейчас «вернут» в Европу, я вообще сдохну. Тут хоть шансы есть. Хотя пока что Америка и встречала меня довольно сурово. Больше всего это напоминало странную помесь военкомата и следственного изолятора. Ну, как мне его описывали побывавшие там. Вопросы были и правда странными.
— Вы многоженец? Вы анархист? Вы поддерживаете насильственное свержение американского правительства?
Всего вопросов было несколько десятков, я же, предупрежденный Вилли, предельно коротко отклонял подозрения в своей нелояльности.[47]
— Что ж, мистер Воронцов, спасибо! — сказал Вилли, закончив задавать вопросы и снова чиркнув что-то в моих бумагах. Желаю вам удачи и терпения.
— Простите, инспектор, а долго ли мне придется ждать решения?
— Решение по вашему вопросу может быть принято и сегодня. Но этого мало. Люди без денег должны ждать, пока не найдется кто-то, кто обяжется содержать вас первое время. Обычно это бывают родственники или друзья. В вашем же случае, Урри, стоит надеяться лишь на вербовщика. И, Урри, я советовал бы вам цепляться за первого, кто согласится вас взять. Потому что за химиками сюда не приходят… Ладно, хватит болтать, пойдемте-ка!
В коридоре он подозвал очередного «синемундирника», в сопровождении которого я и попал на третий этаж.
— Ищи свободное место, где спать, и располагайся! Вещи держи при себе, если что оставишь — пропадет, и следов не найдешь. Распорядок написан на стене. Если не умеешь читать — спросишь у соседей. Им все равно заняться нечем! — привычно оттарабанил тот, не думая о том, что у меня никаких вещей нет. После чего повернулся и предоставил мне возможность собраться с мыслями.
Из мемуаров Воронцова-Американца
«…Надо сказать, что чем дольше я был на острове Эллис, тем чаще вспоминал рассказы людей, побывавших в тюрьме. Помещение представляло собой длинную узкую казарму, с трехъярусными деревянными нарами. Нижние нары все были заняты, второй ярус тоже, так что лезть предстояло под самый потолок. Никакой постели не было, люди спали прямо в одежде, на голых досках, укрываясь пиджаками, пальто, одеялами — у кого, что было с собой. Некоторые бедолаги, подобно мне, ночами мерзли, так как укрыться было совершенно нечем.
Кроме того, меня, как и всех тут, „пробирковали“, заставив изготовить и нашить на футболку бирку с надписями „Воронтсофф“ и „Девоншир“.
Еще больше заставляло вспомнить тюрьму и казарму то, что в одном помещении собраны были только мужчины, женщин держали отдельно.
Впрочем, были и отличия. Так, с некоторыми мужчинами были и дети. Кроме того, за режимом особо никто не следил. Спать можно было в любое время, хоть днем, и многие этим пользовались. Кроме того, на половине крыши были оборудованы места для прогулок, и можно было, поднявшись, подышать свежим воздухом.
Гвоздями, на которых держался распорядок, были приемы пищи. В обед и на ужин собирались все. Завтрака не было. Рацион заставлял вспомнить старый анекдот про армию: „На первое капуста с водой, на второе — капуста без воды, на третье — вода без капусты“. Так и тут. На обед давали похлебку из бобов или бобов с картошкой. На второе — несколько картофелин, сваренных „в мундире“, третьего не было. Излишествами нас не баловали. Воду можно было пить из специального бачка, установленного у входа в казарму, в любое время. А на ужин были либо вареные бобы, либо картошка в мундире. И так день за днем. Правда, должен отметить, что, хоть питание не было разнообразным, оно позволило не протянуть ноги с голоду.
Всех нас, задержанных, мучили тоска и неизвестность. Мне, одинокому, в этом смысле было чуть полегче, а вот семейные не имели шанса увидеться с семьей ни в столовой, ни на прогулке. Пуританские правила тут соблюдались строго, так что кормили и „выгуливали“ нас и женщин в разное время.
Впрочем, „в порядке компенсации“, недостаток душевных страданий мне возместился телесными. В отличие от сотоварищей по изолятору, я совершенно не привык ни к грубой еде, ни к ночевке на деревянных нарах в одежде, не было у меня также и привычки к столь длительной праздности. Потому я использовал все время, когда были разрешены прогулки, и наматывал круги по крыше, думая о разном.
Во время прогулок взгляд то и дело упирался в кипучую жизнь Манхэттена. От этого хотелось выть. Потому я старался больше спать…»
Нью-Йорк, остров Эллис, 5 августа 1895 года, понедельник, незадолго до обеда
Мистер Спаркс тщательно раскуривал кубинскую сигару. Прикуривать ее от спички означало портить вкус. Так что он сначала разжег специально заготовленную для этого щепку, и уж от нее прикурил. Да, раз уж все равно нужно производить впечатление, то почему не делать это так, чтобы и самому иметь удовольствие? Человек, которого он пригласил сюда, на набережную острова Эллис, уже показался в дверях, так что он успеет оценить уровень доходов Спаркса по одной сигаре, которую тот курит.
— Мистер Спаркс?
— Да, это я! А вы — мистер Хаммерсмит? Добрый день!
— И вам доброго дня. Так зачем вы хотели меня видеть?
Прежде чем ответить, Спаркс со вкусом затянулся. Потом подождал, и выпустил струю дыма.
— Наша компания, мистер Хаммерсмит, решила помочь бедолагам, у которых недостаточно средств, чтобы заплатить въездной налог. Мы готовы взять сколько-то из них на содержание на первое время. И дать им работу.
— Это очень благородно с вашей стороны, сэр!
— Да! Кроме того, мы придумали систему, которая позволит со временем развить объем помощи, оказываемой таким бедолагам. Все очень просто. Они должны будут из жалованья возместить сумму, потраченную на них компанией. И она пойдет на помощь новым бедолагам!
— Да, сэр, это очень остроумно! — подтвердил Хаммерсмит. — А многим ли вы сможете помочь?
Ему все было ясно. Такие дельцы время от времени появлялись здесь и вербовали работяг за гроши. К тому же, согласно их договору, все вложенное в вербуемых, тем приходилось возмещать, да еще с процентами. Да и за питание с проживанием можно было вычитать. Опять же, практиковались штрафы, уменьшающие доход. Так что отрабатывать начальные вложения в них иммигрантам приходилось долго. Впрочем, это не его, Хаммерсмита, забота.
— Всем крепким, физически здоровым и одиноким мужчинам, которые у вас есть! Сколько бы их ни было! — солидно ответил Спаркс. И, подумав, добавил:
— Разумеется, если у вас нет к ним иных претензий.
Чиновник достал блокнот, сверился с записями, посчитал про себя и сказал:
— Что ж, хорошо, что у вас имеются средства! Таких у нас на сегодня немало, ровным счетом девяносто восемь человек!
— Всего? — охнул Спаркс, позабыв о сигаре. — Я рассчитывал сотни на полторы-две, не меньше…
При этих словах Хаммерсмит по-волчьи ухмыльнулся ему, но тон его остался участливым:
— Это ничего, сэр! Господь видит намерение в вашем добром сердце и оценит его. Помогите хотя бы этим! Или, если вы твердо намерены реализовать свои изначальные намерения, подождите недельку. Каждый день здесь проходит по семь-восемь сотен человек, под ваши требования подходит не менее дюжины, так что как раз за неделю вы еще полсотни-сотню человек наберете.
— Но почему их так мало? — тоскливо спросил Спаркс в пространство.
— Увы, сэр! — с начавшей пробиваться иронией ответил Хаммерсмит, — вам просто не повезло. За эту неделю из Европы было три «парохода невест».[48]
47
Доподлинные вопросы из анкеты. Всего их было 32 обязательных, но инспектор мог задать и дополнительные.
48
Поскольку одиноких женщин в Соединенные Штаты старались не пускать, опасаясь, что они займутся проституцией, многие женщины заранее заводили «романы по переписке», прибывали в Америку, чтобы выйти замуж. В сентябре 1907 года на борту парохода «Балтик» оказалось свыше тысячи невест. Неудивительно, что многие браки заключались тут же, на острове Эллис.
- Предыдущая
- 17/56
- Следующая
