Хранитель Силы - Алексеев Сергей Трофимович - Страница 19

– Отчего же так?

– Не хочу знать, что будет.

– У тебя денег нет. – Она позвенела браслетами, вставляя палку в колесо. – Откуда у бродяги деньги?.. Впрочем, мне и не надо. Видишь, сколько золота? Я богатая.

– Да и я не бедный! – Хортов включил передачу. – Гляди, какая у меня машина!

Он отпустил педаль сцепления, но «БМВ» вдруг дернулся, и двигатель заглох.

– Хорошая машина, красивая, да только не твоя. Дареная она. И не от души.

Андрей погонял стартером мотор – никакого эффекта.

– Ну это уж слишком!

– Ну не расстраивайся! – засмеялась она, бренча своими цацками. – Уедешь еще, не торопись.

– С чего ты взяла, что подарена не от души? – ощущая беспокойство, спросил Хортов.

– Я вижу! Но это ничего. Если по пеплу на ней проехать, проклятие снимется.

Хортов отчего-то заволновался, и чтобы скрыть свои чувства, высунулся в опущенное стекло и прорычал:

– Ну все, ушла! Быстро!

– Ай, какой грозный! – засмеялась цыганка. – Будто мне это надо! Сам страдаешь, места себе не находишь. Работа не идет, картины не рисуются.

– Тебе какое дело? – Он внезапно увидел посох в колесе и так же внезапно решил, что не может тронуться с места из-за этой палки. Мысль была сумасшедшая, но в то мгновение показалась совершенно реальной.

– Как же, любезный мой? – весело возмутилась цыганка. – Есть до тебя дело. Неужели забыл меня?

– Отойди!

– А ну-ка, вспомни, как ты однажды в лес ходил? Муравьиные яйца добывать, чтобы курочек покормить. Ну, в Итатке-то, вспомни? В черном осиновом лесу? И было там три дороги…

– Убери палку, – шалея от ее слов, попросил Андрей.

– Эх, бродяга! – вздохнула она и вынула посох из колеса. – Ну что же, езжай, раз испугался. Но пора бы тебе избавиться от детских страхов. Вон какой взрослый стал…

Хортов в тот же миг запустил мотор и прислушался к звуку – все в порядке. Включил скорость и едва тронулся с места, как цыганка что-то метнула в кабину сквозь проем дверцы с опущенным стеклом.

– Тебе на память! – крикнула вдогонку. – От души! Чтоб не забывал свое древо!

Он не стал смотреть, что это было, выехал со стоянки и дал газу. Но неведомый предмет, залетевший в салон и упавший куда-то вниз под пассажирское сиденье, притягивал внимание и вызывал не любопытство, а затаенный и в самом деле какой-то детский страх. В таком напряжении и с рассеянным вниманием он промчался до Таганки и там, угодив в пробку, не выдержал, сунул руку вниз и стал шарить по коврику.

Еще не увидев подарка цыганки, а едва лишь коснувшись его пальцами, он понял, что это витой браслет с руки! Массивный, увесистый и приятный на ощупь. Он боялся вытащить его на свет, опасался даже взглянуть в ту сторону. Было полное ощущение, что он мгновенно исчезнет, потому что такого быть не может: цыганка не отняла – подарила золотой браслет!

Пробка была не мертвая, двигалась со скоростью пешего инвалида, с частыми нервными остановками, и Хортов, отвлекшись на этот чудесный подарок, чуть не врубился в переднюю машину. Браслет он вынул непроизвольно, схватившись за руль, и на удивление, он не пропал, остался в руке и, ярко блеснув на солнце, приковал взгляд. Хортов не особенно-то разбирался в драгоценных металлах, однако тут не надо было идти к ювелирам: скорее всего, это было то самое червонное золото, причем изделие искусной работы. Красноватая косичка из восьми прядок была сплетена безукоризненно, а каждая прядка свита из множества тончайших колец, и так плотно, будто отлито в форме. При нажатии браслет становился овальным и распрямлялся, словно пружина, однако же выглядел как монолит.

А главное, его можно было надеть на руку: по крайней мере сложенная в трубочку ладонь пролезала наполовину, и еще небольшое усилие, браслет оказался бы на запястье.

Таких штучек на цыганке было точно десятка два!

Зачарованный и слегка ошалевший, он разглядывал его до тех пор, пока не заметил, что слева, из «японца» с правым рулем, на него таращится какой-то бритый парень бандитского вида и находится совсем рядом, в полуметре, и при этом притирает машину еще ближе, так, что боковые зеркала почти касаются. Запросто может протянуть руку и выхватить подарок! Хортов отвернулся, спрятал браслет в бардачок, но тут же спохватился и засунул в карман брюк.

И вдруг вспомнил – это ведь было! В Итатке мать держала кур, там все что-нибудь держали, и он ходил за муравьиными яйцами, чтоб куры лучше неслись. И заплутал у военного городка, за солдатскими огородами, в черном, горьком осиннике… Пожалуй, лет семь ему было, это же стыдобища, блудить за поскотиной в таком возрасте!..

И самое главное, об этом никто не знал и знать не мог! Тогда его вывела какая-то женщина, показала сквозь мелколесье танковую директрису и подтолкнула в спину.

Ни лица, ни возраста он не запомнил, но если эта цыганка знает, то она и была!

Хотя, как можно узнать во взрослом мужчине семилетнего ребенка?

И этот браслет…

Да это же знак!

Он втиснул машину в крайний левый ряд, круто развернулся и погнал назад, в Кузьминки. Возле рынка «Афганец» он встал на старое место и выскочил из кабины – цыганки не было. Андрей прошел вдоль забора до входа, покрутился между машинами на стоянке, возле киосков на противоположной стороне – нету. Тогда он зашел на рынок, помотался между рядами, но от одного вида загроможденной палатками площади начал скисать. Раздвигая животом толпу, мимо прошел человек с огромной трубкой в зубах и целеустремленным видом, невзначай толкнул плечом и, сделав три шага, обернулся.

– Кого ищешь, дяденька? – спросил сквозь стиснутые зубы и шваркнул трубкой, как селезень.

– Цыганку, – сказал Хортов. – Недавно здесь ходила цыганка, ухоженная такая, с браслетами…

Тот переложил тяжелую сумку из руки в руку, достал изо рта трубку.

– Цыганка? С браслетами?.. Пошли.

Андрей покорно двинулся за широкой спиной в синей майке, как за волнорезом. Пробив толпу, он вывел с рынка и повлек в сторону кинотеатра. За углом забора остановился и указал мундштуком на целый ряд цыганок, торгующих тряпьем.

– Выбирай, которая?

Ни по возрасту, ни по виду не было ни одной похожей, и золота на них – кот наплакал.

– Здесь ее нет…

– Значит нет, – согласился добровольный помощник. – Ты, если что, обращайся к Петровичу.

И тут же неторопливо скрылся за углом. А цыганки уже сделали стойку, заговорили разом, и некоторые повскакивали с мест.

– Молодой-красивый! Кого ты ищешь? Иди сюда, всю правду скажу!..

Хортов поднял руку, показал браслет.

– Кто из вас знает цыганку с такими побрякушками?

Они вначале потянулись, чтоб посмотреть, но в следующую минуту случилось невообразимое – на прожженных московских воровок и мошенниц напал шок. Немая сцена длилась полминуты, не меньше, после чего цыганки стали распрямляться, некоторые попятились на свои места, но пепельная окаменелость будто впечаталась в смуглые лица.

– Кто знает? – повторил Андрей и выше вскинул руку.

И словно галок вспугнул, стали закрывать лица шалями.

– Нет, не знаем! – загалдели. – Не видели! Убери, убери запястье!

В тот момент он не ведал истинной причины такого переполоха, но был абсолютно уверен, что они знают – если не цыганку, то такие браслеты видели точно и разбираются в их назначении либо скрытом смысле. И одновременно понял, что у этих лукавых женщин никогда не добиться правды.

Под их торопливую, гомонящую речь на цыганском языке он развернулся и подался к машине.

Домой он попал лишь к девяти вечера, и вместо того чтобы готовиться к приезду гостя, около получаса разглядывал браслет, вспоминая детали встречи с цыганкой. И чем дольше думал об этом, тем более утверждался в мысли, что все случившееся – не затмение разума, а прикосновение к прошлому, возвращение к детским дремотным грезам. И этот браслет, напугавший цыганок, надо расценивать, как знак, только неизвестно чего. Он машинально надел его на руку.

Кужелев пока не приходил, и потому он пошел в комнату, открыл платяной шкаф и стал доставать полотна, сложенные пачками у задней стенки. Он спешил и потому сразу же отсортировывал, ненужные складывал обратно, а выбранные расставлял полукругом по комнате. Нельзя было сказать, что это портреты, ибо у них не было натуры; скорее всего, полотна напоминали умозрительные картины, где присутствовало человеческое лицо, а то и фигура, и потому они казались выдуманными и плосковатыми. Но только для чужого глаза!