Призраки отеля «Голливуд» - Имерманис Анатоль Адольфович - Страница 23

• Предыдущая
• 23/72
• Следующая

Майор шагнул вперед. Луч мощного фонаря шарил по кустарнику. Когда он приблизился к нему примерно на тридцать шагов, в чаще что-то вспыхнуло. Мун заметил, что одновременно на его френче засветилась надпись «Майор Райф Мэлбрич». Очевидно, отблеск догорающего костра упал на личный знак. Майор быстро отскочил. Свечение сразу же погасло. Именно в эту минуту костер окончательно потух.

— Вы были правы. — В почти полной темноте голос генерала Дэблдея казался необычно глухим.

На фоне черного неба рельефно проступал еще более черный силуэт замка, прорезанный светлыми квадратами нескольких освещенных окон. Потом вспыхнули фонари саперов. Они принялись огораживать территорию, минимум в десять раз превосходившую занимаемую кустарником. Майор и генерал, попрощавшись, направились к машине. По долетевшим до него обрывкам разговора Мун понял, что говорят они о Черной пещере. Речь шла о возобновлении каких-то поисков.

— Прошу в мой замок! — Маркиз сделал величественный жест. — Даже не верится, что такой именитый гость переступит порог моей скромной обители. Но, увы, вас ждет горькое разочарование!

— Вы полагаете, что отсутствие мебели оставит удручающее впечатление?

— Не будем хитрить. Вы ведь пришли сюда, чтобы осмотреть вещи моего квартиранта.

— Вы что, уничтожили их?

— Ваша догадливость поражает меня, — маркиз перешел на шепот. — Боялся, что подозрительному майору Мэлбричу придет в голову рыться в костре. Хлопчатая бумага плохо горит, так что уличить меня во лжи было бы нетрудно. Помните роман «Убийца пьет только светлое пиво»? По одной полуобгоревшей хлопчатобумажной нитке детектив определяет размер, цвет, фасон пиджака и даже в каком магазине он куплен. Так что мне пришлось для правдоподобия подбросить костюм сеньора Краунена. Он, по крайней мере, из чистой шерсти.

— Мне начинает казаться, что всю историю с осколками вы затеяли специально для того, чтобы сжечь его вещи.

— Очень проницательно! — воскликнул маркиз. И тут же предупредил: — Осторожно! Не вывихните ногу!

Когда-то стены замка окружал ров. Сейчас он был засыпан землей, на которой садовник выращивал овощи, но полусгнивший подъемный мост со ржавыми цепями и висевшим в перевернутом виде родовым гербом еще сохранился.

— Святая мадонна! — вскрикнул маркиз. Мун повернулся.

— Вы провалились? Помочь вам?

— Я ведь сказал, у меня кошачье зрение! Вспомнил чрезвычайно важную деталь. Прежде чем сжечь костюм сеньора Краунена, я тщательно осмотрел его при помощи увеличительного стекла. Ничего подозрительного. Тогда я с не меньшей тщательностью обнюхал его. И представьте себе… — Маркиз сделал значительную паузу. — От него несло черным котом!

— Откуда вы знаете, что он был черным? По приставшей к воротнику шерстинке? — Мун пытался шутить.

— Вы меня не поняли. Так называются духи сеньориты Гвендолин «Ша ноар», что в переводе означает «Черный кот».

Когда тяжелые двери, скрипя ржавыми петлями, закрылись, Мун увидел тускло освещенное помещение, которому полное отсутствие какого-либо намека на мебель придавало вид гробницы.

— Сколько лет вашему замку? — спросил Мун.

— Этой развалине? — Маркиз усмехнулся. — Около девяти веков. Его несколько раз перестраивали, по-моему, это была роковая ошибка. Прошу следовать за мной!

Как только они двинулись по выщербленным временем каменным плитам, Мун почувствовал себя как бы внутри органа. Мощная акустика превращала шаги в гулкие фуги, которым под самыми сводами отзывалось похожее на каменные вздохи эхо. Кожаные подошвы Муна и деревянные башмаки маркиза имели свой особый отличительный регистр. А где-то над головой Мун услышал еще какие-то звуки. Это не мог быть ни садовник, ни его жена. Шаги были быстрые, проворные и в то же время настороженные. Мун невольно поднял голову. Казалось, что сквозь невидимый глазок в стрельчатом своде за ним кто-то наблюдает.

Маркиз прислушался. На его лице появилось озабоченное выражение.

— Пойдемте скорей! — предложил он. — Как бы не случилось несчастья!

— Убийство? — хмуро пошутил Мун. Маркиз действовал ему на нервы.

— Нет, сеньор Браун в этом отношении совершенно безобиден. Но я слышу по шагам, что он пошел в библиотеку. Если он не закроет дверь, туда проникнут крысы.

По пустому замку, подобно пушечному выстрелу, прокатился звук захлопнувшейся двери.

— Слава богу! Все в порядке. — Маркиз облегченно вздохнул и перешел на интонацию гида, знакомящего туриста с историческим местом. — Здесь живет садовник со своей женой, — он показал на дверь, из-под которой пробивалась полоска света. — Вы, должно быть, удивляетесь, почему я держу прислугу? В данном случае это не роскошь, а средство к существованию. Если бы он меня не подкармливал, я бы не имел сейчас возможности беседовать с моим любимым детективом. Одно время меня еще кормили предки.

Они проходили через огромный зал, в котором стоял большой дубовый стол. Когда-то здесь пировали многочисленные гости. Сейчас от былого величия оставалось только два стула с обломанными спинками да светлые четырехугольники вместо фамильных портретов.

— Вот эти! — Маркиз кивком показал на голые стены. В темном углу висела одна-единственная картина. — В этом зале когда-то были представлены почти все старые мастера, начиная с Делло и кончая Мадрасо. Но увы! Уже моему отцу достались только ближайшие предки. На мою долю пришелся один дед и двое двоюродных дядей. Отец их бы сам с удовольствием продал, но они могли обидеться.

— В аллегорическом смысле?

— Нет, в прямом. Они тогда еще были живы.

— А это? — Мун указал на уцелевший портрет.

— Это моя бабушка, урожденная герцогиня Вилья-Эрмоса-и-Овалодола-и…

— Что же вы не продали ее? Ждете, пока умрет?

— Что вы? — возмутился маркиз. — У меня не такой характер. Я бы ее немедленно сбыл с рук. Но, к сожалению, это дилетантский автопортрет, поэтому ему грош цена. Покойница была эгоисткой, совершенно не заботилась о своем внуке.

— Зато внук сам умеет о себе позаботиться, — отпарировал Мун.

— Я бы не сказал. Иначе я уже давно поджег бы это архитектурное недоразумение, в котором даже крысы живут на диете. Я приношу себя в жертву дочери.

— Разве с вами здесь дочь?

— Она живет в Мадриде, в приличной меблированной комнате. Когда я приехал в гости, у меня даже голова закружилась. Представьте себе, полдюжины стульев, секретер, трюмо и бог знает что еще. А ей, бедняжке, приходится делать вид, будто она презирает эту роскошную обстановку. Ее жених — секретарь министра информации.

— Значит, замок существует, чтобы пускать ему пыль в глаза?

— Ну конечно. Если бы вы знали, какие меня мучают кошмары! Не дай бог, ему взбредет в голову приехать! Разве он поверит, что его укусила не крыса, а привидение моего казненного инквизицией прапрадеда?

Они поднялись по широкой каменной лестнице. Когда-то ее украшали скульптуры, теперь от них остались только одни цоколи. Шаги отзывались еще более гулко. Казалось, по ступеням поднимается целое войско. Вся громада лестничной анфилады освещалась одной-единственной тусклой лампочкой. Она нелепо торчала в центре массивного бронзового канделябра, вмещавшего в лучшие времена сотни свечей. Длинные тени Муна и маркиза вползали на потолок и терялись в черном провале высокого свода.

— Тут живу я! — Маркиз распахнул дверь и зажег электричество. В комнате не было ничего, кроме накрытого одеялом матраца, служившей вместо стола табуретки, древнего шкафа с наполовину отлупившимися инкрустациями и старомодного приемника. На одной стене Мун увидел деревянное распятие, на другой — позолоченную рамку. Из-за плохого освещения Мун сначала подумал, что это какой-нибудь родственник маркиза. Присмотревшись, понял, что в рамку вставлена вырезанная из журнала фотография. Подойдя ближе, Мун узнал себя.

Маркиз молча наслаждался эффектом. Потом с улыбкой спросил:

• Предыдущая
• 23/72
• Следующая