Россия и Запад. Парадигмы цивилизаций - Кара-Мурза Сергей Георгиевич - Страница 61

Например, на Западе придается очень большое значение «пространственной» автономии человека — люди стараются не касаться друг друга. Там невозможно представить себе, чтобы в метро кто-то заснул, положив голову на плечо соседу, или люди сгрудились в очереди, как рой пчел. Напротив, в России до сих пор незнакомый человек может похлопать тебя по плечу или привалиться к тебе в электричке. Знакомый испанец, приехавший в 1991 г. в Москву в аспирантуру, был поражен тем, что люди на улице просили у него прикурить и как ни в чем не бывало ставили свои ладони на его руку с зажигалкой, чтобы защитить огонек от ветра. Они прикасались к нему!

В марте 1556 г. инженер на государственной службе в Венеции получал жалованье в размере 20 дукатов в месяц.

Как известно, США совершили агрессию против Ирака под предлогом уничтожения оружия массового поражения, которым, как утверждалось, стал обладать Ирак. Несмотря на все старания оккупационных частей США, такого оружия там найдено не было, что и было официально заявлено. Тем не менее в конце 2003 г. большинство американцев поддерживали агрессию, а треть была абсолютно уверена, что оружие массового поражения в Ираке имеется.

Ю.В. Андропов сказал в 1983 г. буквально следующее: «Если говорить откровенно, мы еще до сих пор не изучили в должной мере общество, в котором живем и трудимся, не полностью раскрыли присущие ему закономерности, особенно экономические. Поэтому порой вынуждены действовать, так сказать, эмпирически, весьма нерациональным способом проб и ошибок».

Можно привести неприятную, но уместную аналогию. Есть такая аномалия — гермафродитизм. Она поддается хирургическому лечению, но проблема в том, что во многих случаях по внешнему виду трудно определить, кто этот человек — мужчина или женщина, что «лишнее» у него надо удалить. Но вот возникла генетика, и проблема разрешилась — анализ хромосом давал точный ответ. В СССР была создана сеть лабораторий хромосомного анализа, и дело шло на лад. Но в ходе войны с хромосомами эти лаборатории разогнали. Хирурги стали определять действительный пол пациента на глазок. Покалечили немало людей. Потом, когда Лысенко утратил свое влияние, эту проблему предали гласности. Печальный урок.

Пияшева надеялась возродить в православной России протестантскую этику, которой здесь отродясь не могло возникнуть!

Немецкий писатель и философ Г. Гессе в своем исследовании смысла образов Достоевского (1925) дал такое определение особенности русской души: это «совесть, способность человека держать ответ перед богом». Он объясняет свою мысль так: «Эта совесть не имеет ничего общего с моралью, с законом, она может быть с ними в самом страшном, смертельном разладе, и все же она бесконечно сильна, она сильнее косности, сильнее корыстолюбия, сильнее тщеславия» (см. [94]).

В томе "Россия" канонический на Западе "Всемирной истории" читаем: "В идеологии Восточной церкви община верующих сыграла гораздо большую роль, чем роль индивидуума, ответственного только перед Богом, и с этой традицией связаны не только славянофилы XIX века, но также, косвенно, русские социалисты и марксисты, заявившие о важности коллективизма".

Под конец жизни Хайдеггер дал слабый намек на надежду: человек должен постепенно перестать быть властелином вещей и стать пастухом бытия: «Когда человек становится хозяином вещей, они умирают; когда вещи умирают, человек заболевает; его болезнь в том, что он сам становится вещью». Человек должен не менять бытие с помощью силы, а сохранять и спасать его, помогая ему развиваться согласно его внутренней природе. Но это и есть преодоление ценностей либерального общества, в котором человек — мера всех вещей. Это и есть ограничение свободы человека ради его ответственности перед миром.

Дж. Грей пишет о том влиянии, которое модернизация оказала на весь мир: «Даже в тех незападных культурах, где модернизация происходила без вестернизации их социальных форм и структур, воздействие революционного нигилизма вестернизации должно было подорвать традиционные представления об отношениях человека с землей и поставить на их место гуманистические и бэконианские инструменталистские воззрения, согласно которым природа есть не более чем предмет, служащий достижению целей человека» [82, с. 282].

К. А. Свасьян приводит слова немецкого философа Р. Штайнера: «В ньютоновской физике мы впервые соприкасаемся с представлениями о природе, полностью оторванными от человека… Современная наука, стремясь подчинить себе природные явления с помощью математики, изолированной от человека и внутренне уже не переживаемой, способна в своем обособленном математическом созерцании и со своими оторванными от человека понятиями рассматривать только мертвое; с отторжением математики от живого ее можно применять лишь к мертвому» [108].

В дореволюционной России в ходе было три системы мер — традиционная русская, английская и метрическая. Это затрудняло развитие промышленности, и царское правительство приняло закон о переходе к метрической системе, но не справилось с этой задачей. Переход был совершен через двенадцать лет уже советской властью в трудных условиях Гражданской войны.

Вспомним формулу «Манифеста коммунистической партии» (1848): «Средние сословия: мелкий промышленник, мелкий торговец, ремесленник и крестьянин — все они борются с буржуазией для того, чтобы спасти свое существование от гибели, как средних сословий. Они, следовательно, не революционны, а консервативны. Даже более, они реакционны: они стремятся повернуть назад колесо истории» [65, с. 436].

Руководитель партии эсеров В.М. Чернов в своих воспоминаниях пишет о либералах, социал-демократах и эсерах, собравшихся в коалиционном Временном правительстве: «Над всеми над ними тяготела, часто обеспложивая их работу, одна старая и, на мой взгляд, устаревшая догма. Она гласила, что русская революция обречена быть революцией чисто буржуазной и что всякая попытка выйти за эти естественные и неизбежные рамки будет вредной авантюрой… Соглашались на все, только бы не переобременить плеч трудовой социалистической демократии противоестественной ответственностью за власть, которой догма велит оставаться чужой, буржуазной» [72]. Но это Чернов написал через много лет после революции. А в 1917 г. принятие марксистской догмы привело к краху российской социал-демократии.

В конце 70-х годов XIX в. в крестьянско-общинное производство на надельных и арендованных у помещиков землях было вовлечено почти 90 % земли России, и лишь 10 % использовалось в рамках капиталистического производства. Сегодня проект народников иногда называют «общинно-государственным социализмом».