Кайтусь-чародей - Корчак Януш - Страница 25

• Предыдущая
• 25/43
• Следующая

«Наверно, это немножко смешно, когда кто-то злится. Но ведь не все злятся, некоторые просто уходили со слезами. Плохо, бессовестно, бесчеловечно смеяться над чужими слезами. Сколько же глупостей делают люди из-за своего безразличия».

Стоит Кайтусь у окошка и смотрит, как летят искры из трубы паровоза. Словно золотые змейки, огненные рыбки, рои звёзд. А дальше — чёрная стена леса.

Свистнул паровоз. Зося шевельнулась. Мама ласково шепнула ей:

— Ничего, ничего. Спи, маленькая.

И Кайтусю припомнился дом, родители, двойник.

А он уезжает. Надолго ли? Может, навсегда? А вдруг его выследят, или вдруг в решительный момент он утратит чародейскую силу? Смотрит Кайтусь на тёмные ноля.

«Сколько времени я уже ни с кем не разговаривал. Наверно, мне суждено одиночество, потому что я чародей».

Внезапно он отвернулся от окна и спросил:

— А вы в Париж едете?

Совершенно неожиданно для себя спросил и тут же смешался и покраснел. Глупо как-то это получилось, бессмысленно, бесцеремонно.

Но ведь когда едешь в поезде, попутчики начинают казаться добрыми знакомыми. Кайтусь уже знает имя девочки, знает, что у неё умер отец, что за ними приедет на бричке Анджей.

Но на самом-то деле они не знакомы, и Зосина мама вполне могла рассердиться или высмеять Кайтуся. Но она доброжелательно ответила:

— Что нам в Париже делать? Нет, я очень рада, что мы возвращаемся в наше затишье. Я хотела оставить Зосю в Варшаве, определить её там в школу. Но мы как раз оказались на площади, когда там произошло это странное сражение. Зося страшно перепугалась и очень жалела животных: она ведь так любит собак. Заболела она, вполне возможно, и не из-за этого. Но наверное, лучше, что она будет при мне. Варшава слишком большой и опасный город, там столько всяких болезней и несчастных случаев… — и она умолкла, как бы раздумывая, что лучше для Зоси.

А Кайтусь с благодарностью подумал, что она его не обвиняет. Не назвала ни злодеем, ни преступником.

— В школе у неё появились бы подружки, — тихо, словно по секрету, словно советуясь с Кайтусем, продолжала Зосина мама, — ей было бы веселей. Дома ей, конечно, скучно. Будь у неё сестра или брат…

Кайтусь внезапно решил: «Поеду не в Париж, а к ним!» и даже перестал слушать, начал прикидывать, как бы это устроить. Да и что ему одному делать в Париже?

Сморило Кайтуся. Зевота напала.

«Что значит «затишье»? Деревня так называется, или просто там у них тихо? Как выглядит Анджей, растёт ли там малина, есть ли беседка, ульи, дровяной сарай?»

Кайтусь то задремлет, то задумается, а колёса стучат, стучат, стучат…

А тут и светать начало.

Проснулась Зося. Протёрла глаза, поправила волосы и сразу к окошку. И сразу же показалось солнце.

— Мамочка, смотри, какое красивое солнце! А вереск какой красивый! Сейчас сорву! — и Зося высунулась в окошко и протянула руку.

— Осторожней, Зосенька! Сядь. Надо позавтракать. Держи стакан.

А второй стакан Зосина мама подала Кайтусю. Налила им молока, дала по булке с маслом.

— Приятного аппетита!

Поели они, и вдруг Зося захлопала в ладоши.

— Мама, смотри — вереск! Целый букет! Откуда он тут взялся?

— Оставил, наверное, кто-нибудь.

— Надо отдать его кондуктору.

— Да нет, это обычные цветы. Возьми себе, если нравится.

— Обычные, говоришь? Нет, этот букет волшебный.

— Вот и прекрасно. Забирай свой волшебный букет, потому что пора выходить. До свидания, милый попутчик, счастливой вам дороги, — кивнула Зосина мама Кайтусю и взяла чемодан.

— Я тоже выхожу, — нерешительно промолвил Кайтусь.

— Очень хорошо. Хотя немножко странно. Я-то думала, что на нашей станции никто, кроме нас, не выходит… Зося, глянь, приехал ли Анджей. Возьми корзинку. Поезд стоит всего две минуты.

— Я понесу, — говорит Кайтусь.

— Чемодан тяжёлый.

— Ничего.

Взял Кайтусь чемодан в правую руку, корзинку в левую и понёс, будто они легче пёрышка.

— А ты, оказывается, сильный…

Вышли они из вагона.

— А вот и Анджей! Сюда, сюда… А тебе… а вам куда?

Кайтусь смешался.

— Если нам по дороге, у нас есть место, можем довезти.

И вот без всякого волшебства стало так, как хотел Кайтусь. Ну, а то, что он добыл для Зоси букет вереска и оказался чуть сильней, чем на самом деле, это не в счёт, это даже не стоит называть волшебством.

Подъехали к дому. Так же, наверно, было и у дедушки. Клумба. Астры. Крыльцо, увитое диким виноградом.

Зосина мама приглашает Кайтуся отдохнуть. Если хочет, он может переночевать в кабинете.

— Спасибо, — принимает приглашение Кайтусь.

— А как тебя зовут?

— Антони.

— Антось! Ну, Зося, чем будете заниматься?

— Покажу Антосю собак, кур, голубей, малину, ульи, мою грядку. Всё хозяйство покажу.

— Но не переутомляйтесь. Ты только-только после болезни, а твой гость всю ночь не спал.

Зося оказалась прекрасным экскурсоводом: всё показала и очень понятно рассказала. Всюду задерживалась ровно на столько, чтобы можно было рассмотреть и запомнить. На вопросы либо тут же давала ответ, если знала наверное, либо говорила:

— Не знаю. Может, мама знает. Может, Анджей объяснит. Спросим ребят из деревни.

Совсем не так, как в школе, не так, как на экскурсии с учителем. Ни разу не ответила, что, мол, это неинтересно или, скажем, вопрос дурацкий; не удивлялась, как это Кайтусь такой большой, а не знает, хотя должен бы знать.

Так что Кайтусь весь день провёл как бы на уроке природоведения. До обеда и после обеда. Даже забыл про свой сад на острове. Вечером мама отдала Зосе ключи.

— Я завтра еду в город но делам. Вернусь поздно. Вам придётся заменить меня и Анджея.

Мама рассказала, какие у неё дела, объяснила, что нужно будет сделать Зосе. И даже советовалась с ней, как со взрослой. Есть всё-таки люди, которые относятся к детям с уважением и доверием, и такие Кайтусю больше всего и нравятся.

Но зато на следующий день у Кайтуся произошёл очень не приятный, тягостный и грустный разговор с Зосиной мамой.

— Зайди, пожалуйста, в кабинет. Садись.

А на столе лежат польские и иностранные деньги и билет до Парижа.

— Мы, как известно, познакомились в поезде. Вместе вышли. Ты живёшь у нас и можешь оставаться, сколько захочешь. Но при одном условии.

Антось печально глядит на Зосину маму и ждет.

— Анджей чистил твою одежду, и всё это выпало из кармана. Скажи, что это означает? Ты один, без пальто едешь в чужую страну, причём у тебя такая сумма, какую взрослые обычно не доверяют детям, а если сами имеют, то очень тщательно хранят. Антось, я тебя ни в чём не подозреваю, но я должна знать. И от приглашения своего не отказываюсь, но сам понимаешь…

— Я отвечу вам словами моей бабушки: я озорной, очень озорной, но честный. Мне вы сразу понравились, потому что по глазам видно: вы — хорошие люди. Поэтому я и прервал путешествие. Сегодня, прямо сейчас, а если вы позволите, то завтра, я снова отправлюсь в путь. Меня обидели несправедливо. И если бы не вы, я уехал бы с обидой на Польшу. Вы примирили меня с родиной. И за это я вам благодарен. Больше я вам ничего не могу сказать.

Молчание. К крыльцу подъехала бричка.

— Ну, хорошо. Оставайся до завтра. Но разреши мне, перед тем как ты уедешь, ещё раз спросить тебя о твоей тайне. Запомни только: ответишь ты мне или промолчишь, я буду относиться так же хорошо, как и раньше. И ещё помни: если тебе вдруг будет плохо, ты опять можешь приехать к нам. Мы небогаты, но ты всегда найдёшь здесь добрый совет и дружеское сердце.

Зося и Кайтусь сидят на лавочке. Беседуют. Зося плетёт венок и напевает.

— Добрая фея подарила мне букет вереска. А иначе откуда он взялся?

— Может, не фея, а чародей?

— Нет. Чародеи отнимают, а не дают. Они вредят людям, а феи помогают.

— А ты помогаешь людям? — спрашивает Кайтусь.

• Предыдущая
• 25/43
• Следующая