Выбери любимый жанр

Тошнота - Сартр Жан-Поль Шарль Эмар - Страница 14


Изменить размер шрифта:

14

Но вот и конец: толпа стала тише, приветствия более редкими, витрины магазинов уже не так изысканны – я дошел до конца улицы Турнебрид. Может, перебраться на другую сторону и пойти назад? Но пожалуй, с меня хватит, я вдоволь нагляделся на розовые лысины, на ничтожные, благовоспитанные, стертые лица. Перейду площадь Мариньян. Я осторожно выдираюсь из потока и вдруг рядом со мной из черной шляпы выскакивает голова, принадлежащая, бесспорно, человеку из хорошего общества. Это муж дамы в синем. О! Великолепный длинный череп долихоцефала, поросший короткими жесткими волосами, великолепные американские усы с проседью. Но в особенности хороша улыбка, дивная, учтивая улыбка. Вдобавок на носу у господина примостилось пенсне.

– Это новый чертежник с нашей фабрики, – говорит он, обернувшись к жене. – Не понимаю, что он может здесь делать. Славный мальчуган, очень робкий, он меня забавляет.

У витрины колбасника Жюльена молодой чертежник, только что вновь накрывший голову и весь еще розовый от смущения, с упрямым видом потупив глаза, являет все признаки сладострастного восторга. Нет сомнения, в это воскресенье он впервые отважился пройтись по улице Турнебрид. Вид у него такой, будто он побывал у первого причастия. Сцепив руки за спиной, он отвернулся к витрине с выражением стыдливости; он глядит, не видя их, на четыре сосиски в блестящем желе, раскинувшиеся на гарнире из петрушки.

Из колбасной выходит женщина и берет его под руку. Это его жена: она еще очень молода, хотя кожа у нее шероховатая. Сколько бы она ни бродила на подступах к улице Турнебрид, никто не примет ее за даму – ее выдает бесстыдный блеск глаз и рассудительный, осведомленный вид. Настоящие дамы не знают что почем, они любят красивые безрассудства, глаза их – прекрасные и простодушные цветы, расцветшие в теплицах.

Бьет час, я вхожу в пивную «Везелиз». Старики, по обыкновению, уже там. Двое из них принялись за еду. Четверо играют в манилью, потягивая аперитив. Остальные ждут, пока им подадут, и стоя наблюдают за игрой. Самый длинный из них, с густой бородой, – биржевой маклер. Второй – отставной инспектор военно-морского ведомства. Они пьют и едят как двадцатилетние. По воскресеньям они заказывают кислую капусту. Те, кто пришел позднее, окликают, тех кто уже жует:

– Привет! Как всегда – верны воскресной капусте?

Они рассаживаются, с облегчением вздыхают:

– Мариэтта, малышка, кружку пива без пены и кислую капусту.

Эта Мариэтта – бойкая бабенка. Когда я сажусь за столик в глубине, пунцовый старик, которому она наливает вермут, вдруг заходится злобным кашлем.

– Наливай полнее, – говорит он, не переставая кашлять.

Но тут разозлилась Мариэтта – она ведь еще не кончила наливать.

– Да я же еще лью. Разве я что вам сказала? Вы как та девка, – ее еще не лапают, а она уже вырывается.

Остальные смеются.

– Один – ноль!

Биржевой маклер, идя к столику, обнял Мариэтту за плечи:

– Сегодня воскресенье, Мариэтта. Пойдешь вечером в кино со своим дружком?

– Как бы не так! Сегодня смена Антуанетты. А я за нее отдуваюсь – вот тебе и ходи в кино!

Маклер сел против бритого, несчастного с виду старика. Бритый старик сразу начинает что-то рассказывать. Маклер его не слушает, он корчит гримасы и дергает себя за бороду. Они вообще никогда не слушают друг друга.

Я узнаю чету, сидящую рядом со мной: это живущие неподалеку мелкие торговцы; по воскресеньям их прислуга выходная. Вот они и приходят сюда и садятся всегда за один и тот же столик. Муж ест роскошную розовую отбивную. Он внимательно разглядывает ее вблизи, время от времени обнюхивая. Жена ковыряет в своей тарелке. Это плотная сорокалетняя блондинка с красными, покрытыми пушком щеками. Под атласной блузкой торчат крепкие красивые груди. Она, что твой мужчина, за каждым обедом выдувает по целой бутылке бордо.

Почитаю– ка «Евгению Гранде». Не то чтобы это доставляло мне большое удовольствие -но надо же чем-то заняться. Открываю книгу наугад – мать с дочерью ведут разговор о зарождающейся любви Евгении.

«Евгения поцеловала ей руку.

– Какая ты добрая, мама, милая!

От этих слов увядшее за годы страданий лицо матери просияло.

– Он тебе нравится? – спросила Евгения.

Госпожа Гранде ответила лишь улыбкой; потом, после минутного молчания, сказала тихо:

– Неужели ты уже любишь его? Это было бы нехорошо.

– Нехорошо? – возразила Евгения. – Почему? Тебе он нравится, нравится Нанете, почему же не может он понравиться мне? Давай, мамочка, накроем ему стол для завтрака.

Она бросила свою работу, мать сделала то же, говоря ей:

– Ты с ума сошла!

Но ей захотелось разделить безумие дочери, чтобы его оправдать.

Евгения позвала Нанету.

– Что вам еще, барышня?

– Нанета, будут у тебя сливки к полднику?

– Ладно, к полднику-то будут, – отвечала старая служанка.

– Ну, а пока подай ему кофе покрепче. Я слышала, как господин де Грассен говорил, что в Париже варят очень крепкий кофе. Положи его побольше.

– А где мне его взять?

– Купи.

– А если мне встретится хозяин?

– Он ушел на свои луга…»[12]

С моим приходом соседи замолчали, но вдруг голос мужа отвлекает меня от чтения.

– Слушай, ты видела? – спрашивает муж, заговорщически ухмыляясь.

Жена вздрагивает и глядит на него, очнувшись от задумчивости. Он продолжает есть и пить, потом смеется все с тем же лукавством:

– Ха-ха-ха!

Молчание. Жена опять задумалась.

– Что ты сказал? – вдруг спрашивает она, вздрогнув.

– Сюзанна-то вчера.

– А-а, ну да, – говорит жена. – Она к Виктору ходила.

А я тебе что говорил?

Жена раздраженно отодвигает тарелку.

– Невкусно.

Края тарелки усеяны выплюнутыми комочками серого мяса. Муж продолжает свое:

– Эта бабенка…

Он замолкает, неопределенно улыбаясь. Напротив нас биржевой маклер, слегка пыхтя, поглаживает руку Мариэтты.

После короткой паузы:

– Я ж тебе это уже говорил.

– Что ты мне говорил?

– Насчет Виктора, что она к нему пойдет. Что такое? – вдруг спрашивает он растерянно. – Тебе не нравится?

– Невкусно.

– Да теперь все уже не то, – веско говорит он. – Не то, что во времена Экара. Не знаешь, где теперь Экар?

– Так он же в Домреми – разве нет?

– Верно, верно. А кто тебе это сказал?

– Так ты же мне и сказал в воскресенье.

Она кладет в рот хлебный мякиш, валявшийся на бумажной скатерти. Потом, разглаживая ладонью бумагу на ребре стола, говорит с сомнением:

– А все же ты ошибся, Сюзанна не такая…

– Возможно, деточка, возможно, – рассеянно отвечает он. Он ищет глазами Мариэтту, знаком подзывает ее: – Здесь жарко.

Мариэтта фамильярно опирается на край стола.

– Правда, здесь так жарко, – жалобно говорит женщина. – Задохнуться можно, и потом говядина невкусная, я скажу хозяину, не то что раньше, приоткройте, пожалуйста, форточку, голубушка Мариэтта.

У мужа опять на лице ухмылка.

– Скажи, ты заметила, какие у нее глаза?

– Когда, котик?

Он нетерпеливо передразнивает:

– Когда, котик? Это на тебя похоже! После дождичка в четверг.

– Ты имеешь в виду вчера? Поняла.

Он смеется, смотрит вдаль и говорит быстро, с некоторым нажимом:

– Как у кошки, когда она гадит на раскаленные угли.

Ему так нравится острота, что похоже, он забыл, по какому поводу сострил. Жена в свою очередь простодушно развеселилась:

– Ха-ха-ха! Ах ты плут!

Она похлопывает его по плечу.

– Ах ты плут, ну и плут!

– Как у кошки, когда она гадит на раскаленные угли, – уверенней повторяет он.

Но жена уже больше не смеется:

– Да нет, серьезно, ты зря – она серьезная девушка.

Он наклоняется к ней и что-то долго нашептывает ей на ухо. Мгновение она смотрит на него, разинув рот, напряженно и весело, как человек, который вот-вот прыснет, потом вдруг откидывается назад, впившись коготками ему в руки:

вернуться

12

Перевод Ю. Верховского. Оноре де Бальзак. Собр. соч. В 10 т. М., 1983. Т.2. С.608.

14
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело