Язык, онтология и реализм - Макеева Лолита Брониславовна - Страница 9

Подобно Декарту, Рассел стремился открыть основание всего нашего знания, не подверженное скептическому сомнению. Такое основание он обнаружил в знании, которое мы получаем в актах непосредственного восприятия и которое, по его мнению, исключает возможность ошибки. Однако, в отличие от Декарта, Рассел не считал, что на основе этого исходного знания можно достичь достоверности в отношении физических вещей, других людей и даже своего собственного «я». Знание такого рода вещей всегда является выводным или «производным», а потому подверженным ошибкам. Рассел обозначил эти два вида знания как «знание-знакомство» и «знание по описанию», и их различение напрямую связано с его теорией дескрипций: имя применяется только к тому, с чем человек непосредственно знаком, а дескрипции используются для выражения знания, которое мы получаем от других или выводим из наших непосредственных восприятий. Более того, в статье «Знание-знакомство и знание по описанию» (1910) Рассел выдвинул в качестве «основополагающего эпистемологического принципа» следующее положение: «Каждое высказывание, которое мы понимаем, должно состоять только из частей, с которыми мы непосредственно знакомы» [Russell, 1988, p. 23].

Так что же представляет собой это знание-знакомство? С точки зрения Рассела, это прямое и непосредственное отношение между сознанием и сущностями вне сознания. В «Проблемах философии» он пишет: «Способность быть знакомым с вещами, иными, чем оно само, является основной характеристикой сознания. Знакомство с объектами по существу состоит в отношении между сознанием и чем-то отличным от сознания; и это отношение образует способность сознания познавать вещи» [Russell, 1952, p. 42]. Подчеркивание Расселом непосредственного и прямого характера этого отношения во многом объясняется его неприятием идеализма. Идеалисты считали, что наше знание всегда опосредовано сложной структурой, о которой мы можем иметь априорное знание и которая обеспечивает наше знание о мире в той мере, в какой он является познаваемым. Отношение знакомства – это когнитивное отношение между сознанием и объектами, которое не опирается ни на какую структуру или теорию и в этом смысле является «беспредпосылочным» отношением. Сознание находится в прямом контакте с объектами вне его, и непосредственность этого контакта должна исключать возможность ошибок.

Представления Рассела о том, что может быть объектом знания-знакомства, менялись. И хотя он всегда включал в эту категорию чувственные данные, под которыми понимал цвета, звуки, запахи и т. п., тем не менее вначале он вовсе не считал, что наш непосредственный когнитивный контакт с миром осуществляется только через чувственное восприятие. Так, в неопубликованной работе «Теория познания» («Theory of Knowledge», 1913) он пишет: «Объект [знакомства] может быть в настоящем, в прошлом и вовсе вне времени; он может быть воспринимаемой партикулярией (particular), универсалией или абстрактным логическим фактом» (цит. по: [Hylton, 1992, p. 332]). В «Проблемах философии» помимо партикулярий (т. е. индивидуальных сущих) и универсалий в числе объектов «знакомства» упоминается также содержание наших сознаний (воспоминания, мысли, чувства и т. п.). Однако в работе «Наше знание внешнего мира» (1914) Рассел ограничил знакомство непосредственным знанием того, что дано нам в восприятии, оставив единственными объектами такого знания чувственные данные, хотя им самим, как мы увидим, он дал довольно широкую трактовку.

В этот период творчества (охватывающий и создание концепции логического атомизма) Рассел подчеркивал нементальный характер чувственных данных[23] в связи с тем, что в духе неореализма[24], сторонником которого он являлся, он четко различал ментальный акт знакомства и объект знакомства, который не является ментальным. Этот аспект чувственных данных призвана была подчеркнуть и концепция «сенсибилий», которую Рассел изложил в статье «Отношение чувственных данных к физике» (1914). Под сенсибилиями он понимает объекты вроде чувственных данных (т. е. имеющие такой же метафизический статус) с тем лишь отличием, что с ними никто не находится в отношении знания-знакомства. В этой статье Рассел отмечает, что признает лишь «физиологическую» субъективность чувственных данных, означающую «их причинную зависимость от органов чувств, нервов и мозга». Он пишет: «Если бы – per impossible – имелось человеческое тело, в котором было бы всё, кроме сознания, все эти сенсибилии существовали бы по отношению к этому телу и были бы чувственными данными, если бы в этом теле имелось сознание. Сознание добавляет к сенсибилии лишь осведомленность (awareness): все остальное является физическим или физиологическим» [Russell, 1914, p. 111]. Будучи независимыми от сознания, чувственные данные вместе с тем являются наиболее близкими к сознанию в том смысле, что никакой вносящий искажения посредник не может вмешаться в их отношение с сознанием, которое обладает поэтому достоверным знанием о них.

Следует отметить, что в трактовке онтологического статуса чувственных данных Рассел придерживался разных точек зрения. Вначале он истолковывал их как универсалии, представляющие собой такие абстрактные свойства, как «белизна», «квадратность» и т. п., которые в его формальном языке обозначались предикатами. В последующем, однако, он пришел к выводу, что чувственные данные представляют собой партикулярии, т. е. к ним относятся, скажем, не цвета как таковые, а конкретные цветовые пятна, и тогда словарь его логических имен собственных пополнился словами «красное», «твердое» и т. п., а в списке универсалий остались «неустранимые» абстрактные отношения[25].

Итак, знание-знакомство составляет фундамент всего знания. Важно подчеркнуть, что в отношении знакомства мы находимся с поименованными объектами, т. е. это знание не является пропозициональным[26]. Однако большая часть из того, что мы знаем, не является знанием-знакомством, ибо всякий раз, когда мы думаем или говорим о материальных вещах или других людях, слова, которые мы используем, не именуют их напрямую, а описывают, поэтому существенная часть нашего знания является знанием по описанию. По своему характеру такое знание является выводным. Стало быть, именно логика, которая является наукой вывода, позволяет нам продемонстрировать, как мы получаем такое дескриптивное знание.

Чтобы представить себе «масштабность» знания по описанию в структуре человеческих знаний, достаточно сказать, что даже суждения восприятия Рассел считал выводными. Так, на основе чувственных данных, например при восприятии сложного визуального пятна, мы делаем вывод, что «видим собаку». По его мнению, мы не можем иметь отношения «знакомства» с физическими вещами и другими людьми, поскольку наше знание о них подвержено сомнениям, иллюзиям и ошибкам, тогда как знание-знакомство является безошибочным. Когда мы делаем выводы от чувственных данных к физическим вещам, то что лежит в основе этих выводов? Как связаны между собой чувственные данные и физические вещи в онтологическом плане? В разное время Рассел по-разному отвечал на этот вопрос. В «Проблемах философии» он рассматривает физические объекты как причины чувственных данных, т. е. как независимые сущности. В этой работе ему важно было объяснить, как мы можем что-то знать (пусть и недостоверно) о физических вещах, не будучи «знакомыми» с ними. Поэтому, скажем, предложения физики он воспринимал как говорящие о физических объектах, а не о чувственных данных. Однако кардинально иным решением стала его концепция о материальных вещах как логических конструкциях из чувственных данных.

В работе «Наше знание внешнего мира» (1914) Рассел применил к эмпирическому материалу метод «логического конструирования», который, по его мнению, доказал свою плодотворность в логических и математических исследованиях[27]. По сути, концепция логических конструкций представляет собой теорию о значении предложений определенного вида, которая позволяет продемонстрировать, что предложения, говорящие о материальных объектах, в действительности являются предложениями о чувственных данных[28]. Так, эта теория означает, что предложения физики нуждаются в радикальной переинтерпретации, в результате которой станет ясно, что их истинность определяется уже не физическими вещами, а чувственными данными. Хотя эта теория говорит о значении предложений, она имеет серьезные онтологические следствия. Это связано с тем, что Рассел принимает важный принцип, вытекающий из его теории дескрипций: если символ встречается в предложении, которое может быть преобразовано в логически эквивалентное предложение, не содержащее этого символа, то этот символ не несет никакой онтологической нагрузки, т. е. не имеет референции ни к чему существующему. Отсюда вытекает, что концепция логических конструкций является методом «онтологической» редукции физических вещей. Рассел был настолько воодушевлен этой идеей, что объявил ее «высшей максимой научного философствования»: «везде где возможно, логические конструкции должны прийти на смену выводным данным» [Russell, 1914, p. 115]. Эта максима наилучшим образом согласовывалась с другим важнейшим принципом его философии, который он называл «бритвой Оккама»: «имея дело с любым предметным содержанием, следует выяснять, какие сущности оно содержит несомненно, и все выражать в терминах этих сущностей» [Russell, 1914, p. 112].