Последняя империя. Книга вторая - Сартинов Евгений Петрович - Страница 56
- Предыдущая
- 56/78
- Следующая
«Молодец, хотя и баба, — думал Юрий, рассматривая леди-адвоката. — Только что же они тут все косметикой не пользуются? Такая страшная!»
Когда Мирошкина с Джорджем вывели из здания суда уже стемнело. Зимние сумерки в теплой Голландии мало отличаются от похожего времени суток где-нибудь на юге России: сырой ветер приморья, серое, без звезд, небо. Через полчаса фургон свернул на второстепенную дорогу ведущую к тюрьме, тогда их и догнал большой, черный джип японского производства. Он сразу пошел на обгон, но потом притормозил и несся на одном уровне с тюремной машиной. Затем у задней дверцы медленно опустилось боковое стекло, и опешивший водитель увидел направленный в его сторону противотанковый гранатомет. Зеленый, остроносый головастик гранаты более чем неприятно поразил шофера, сначала в переносном смысле, потом и в прямом. Взрыв разнес кабину, и неуправляемая машина съехала с дороги и врезалась в дерево. А со стороны остановившегося «Паджеро» уже бежали люди с автоматами. Один из них, открыв дверцу кабины, на всякий случай полоснул очередью по бесчувственным телам водителя и охранника, а остальные занялись фургоном. Быстро замазав замочную скважину пластитом они отбежали в сторону, а когда прогоревший шнур вызвал небольшой, но резкий взрыв, вернулись, и начали рвать на себя бронированные двери. К этому времени все вольные и невольные пассажиры фургона чувствовали себя так, словно им по голове долбанули кувалдой. Несмотря на это оба охранника схватились за оружие. Один из них успел пару раз выстрелить из пистолета, но ответная пуля попав в грудь тут же отбросила его к самой решетке. Второму же тюремщику не пришлось и выстрелить. Из-за той же самой решетки протянулись две громадных, черных руки, и с виду мягко и нежно опустились на горло голландцу. Тот как-то сразу захрипел, и, выпустив оружие, бросил все силы на то, чтобы разжать этот чудовищный капкан. Когда двое в черных масках запрыгнули в фургон, охранник уже хрипел в последних конвульсиях. На то, чтобы открыть решетку и вывести заключенных ушла минута, еще столько же на погрузку всех действующих лиц в подъехавший джип. После этого «Паджеро» резко сорвался с места и растворился в концентрированной серости зимней ночи.
Мирошкина вывезли из Голландии и провезли через пол-Европы в фургоне с тюльпанами. На родину он попал лишь через две недели, через Австрию и Румынию. Визажисты от ФСБ ловко перекрасили его черные волосы в рыжий цвет, с помощью контактных линз изменили цвет глаз, а два комка ваты за щеками придали Юрию вид добродушного немецкого бюргера. Гораздо больше проблем им доставил Джордж. Его так же пришлось снабдить новыми документами и купить деньги до родного Суринама. Но именно на подельников Джорджа по ограблению банка свалили и похищение заключенных. Именно эту версию усиленно пытались внедрить причастные к побегу Мирошкина спецслужбы. Через три недели в одном из каналов Амстердама даже выловили труп, сразу объявленный представителями прессы бывшим русским полковником, ведь на нем был тот самый тюремный костюм. Над телом этого бедолаги хорошо потрудились местные крабы, так что идентификация его была весьма затруднена.
На родине Мирошкину пришлось сменить место жительство, профессию, фамилию, и даже внешний облик. После пластической операции его не узнала даже бывшая жена, к этому времени благополучно загнавшая своего лысого начальника в могилу. Увы, по мнению Юрия Елена изрядно постарела, и утратила то, за что он ее раньше любил — за непосредственность и непохожесть ни на одну из женщин. Теперь эта была самая обычная сухопарая тридцатилетняя женщина с жизненной хваткой рыбы пираньи. Вскоре Юрий женился, на самой обычной учительнице. Через год она родила ему сына. Кстати, фамилию себе Юрий выбрал из своего прошлого. Теперь он Зинченко.
Чем занимается сейчас Джордж — неизвестно. Но больше всего на свете он любил две вещи — футбол, и грабить небольшие овощные лавочки.
ЭПИЗОД 52
Проклятая натура жаворонка как всегда подняла писателя Майкла Джонсона рано утром, в начале шестого. Покосившись на безмятежно раскинувшуюся на кровати жену Майкл поморщился и начал одеваться. Оксана была на тридцать лет моложе мужа, и в свои тридцать восемь довольно хороша собой, вот только в последнее время сильно раздалась вширь. Но не это волновало ее супруга. Всем своим существованием на американской земле Оксана была обязана Майклу, и тот требовал от женщины одного — постоянной заботы, внимания и ласки. Оксана Оноприенко справлялась с этими обязанностями легко и без видимых усилий, единственное, что она не могла делать, это рано вставать. Хоть убей, но ей надо было выспаться как минимум до восьми утра, поэтому Майклу приходилось самому спускаться вниз, на кухню, и варить себе кофе. Делал он это по своему рецепту, не признавая никаких новомодных растворимостей. Джонсон смешивал в строгой пропорции один к двум мелкие зерна сорта мокко с более крупными зернами арабики, потом молол их в старомодной, прошлого века ручной мельнице. Воду для кофе Майкл приносил за полкилометра, из лесного ключа. Самым важным было не упустить момент, когда в медной турке начнет поднимать желтоватая пена, и не дать воде по настоящему закипеть. Потом, когда укутанная цветастым войлочным петухом турка парилась, впитывая каждой молекулой воды терпкий и пряный аромат Ближнего Востока, писатель делал нехитрую зарядку, стараясь побольше нагружать свои пораженные полиартритом суставы. Довершением всего комплекса ежедневных занятий был кратковременный контрастный душ, взбодривший писателя как удар хлыста.
Уже с дымящейся кружкой Майкл вышел на террасу и, усевшись в плетеное кресло, начал мелкими глотками смаковать свое ароматнейшее кофе. Солнце поднималось как раз за домом Джонсона, и прекрасный вид на отроги Апалачских гор постепенно менялся от голубоватых и розовых, до бирюзово-зеленых. Кроме чисто эстетического элемента в этом созерцании был и прикладной момент. По этой единственной дороге каждый день на своем велосипеде приезжал почтальон, и когда он выезжал на пригорок его издалека было видно, как минимум за километр. Мистер Бенсон был прелюбопытнейшим человеком, этаким философом-самоучкой и хранителем огромного количества местных историй и баек, хорошо аргументирующих его философские сентенции. Некоторые из них искренне веселили старого писателя. В свои пятьдесят лет Бенсон ни за что не хотел пересаживаться на автомобиль и добирался до своих клиентов на двухколесном экипаже. Наверное именно поэтому почтальон всегда был бодр, весел и словоохотлив.
- Предыдущая
- 56/78
- Следующая
