Криминальный гамбит - Сартинов Евгений Петрович - Страница 48

• Предыдущая
• 48/72
• Следующая

— Вот черт, все переплелись. Сколько же квартир у них?! Но на деле все шито-крыто.

В это же самое время Гусев и Мамонов находились в том самом доме по Достоевского, двадцать восемь и смотрели интересующую оперативников кассету.

Сидя на диване и покуривая, они рассматривали собственное изображение: как они прошлой ночью пили, разговаривали, поочередно и все вместе появляясь на экране.

Потом был зафиксирован приезд господина бургомистра, его появление в комнате, беззвучная, но явно пылкая речь бургомистра…

Гусев поморщился и вполголоса ругнулся.

— Ты чего? — спросил Мамонов, не отрывая глаз от экрана.

— Да вспомнил вчерашний этот его бред.

— Ну, нашел что вспомнать, его задница меня интересует меньше всего. Вот меня бы за эту запись точно могли бы натянуть на каркалыгу.

— Думаешь?

— Знаю. По крайней мере, мимо кресла начальника я бы пролетел точно и со своего слетел.

Когда они досмотрели кассету до конца, Гусев спросил:

— Ну что, стираю?

— Погоди! — остановил его Мамонов. Подойдя поближе к экрану, он близоруко прищурился и попросил:

— Отмотай на начало.

Когда снова пошли первые кадры, Мамонов скомандовал, посмотрев в угол экрана:

— Стоп!

После этого подвел итог:

— Два часа пять минут.

— Чего два часа? — не понял Гусев.

— Время от начала до конца съемок. А здесь всего двадцать минут. Что-то маловато.

— Ты хочешь сказать…

— Да. Прокрути ее еще раз. Вот, видишь, здесь срыв идет. Это типичный монтажный стык при перезаписи.

— Значит, есть еще одна кассета?

— Да.

— И где она может быть?

— Как где? Дома, у Ковчугина.

— Там сейчас, наверное, народу…

— Да, вашим туда лучше не соваться. Этим я сам займусь.

Черная «Волга» Мамонова и «уазик» Колодникова почти одновременно остановились у дома Михаила Ковчугина. Их отношения перешли всякую грань, и милиционеры только обменялись ненавидящими взглядами, Андрей чуть притормозил, пропуская своего начальника, и подполковник первый поднялся в квартиру Михаила.

Как он и предполагал, народу было очень много. В милицейской среде, особенно в своей патрульно-постовой роте, лейтенант пользовался симпатией и уважением, так что сейчас в его небольшой квартире находились все свободные на этот час сослуживцы. Среди них было всего двое штатских — отец и мать Михаила.

Родители Елены умерли, не очень давно, друг за другом.

Ковчугин сидел в кресле в углу комнаты, и, пока Мамонов, склонившись, сочувственно пожимал ему руку я говорил соответствующие слова, Колодников осматривался по сторонам. То, что было ему нужно, Андрей увидел почти сразу. На специальной тумбочке стоял большой телевизор, под ним два видеомагнитофона, профессиональный микрофон и масса кассет, ими были полностью забиты и два узких, но высоких стеллажа… Майор невольно присвистнул.

Мамонов закончил печальный ритуал, и подошла очередь Колодникова выражать соболезнования. Мимо друг друга майор и подполковник прошли, как два айсберга.

Андрей обратился к Ковчугину:

— Миш, я всей душой тебя понимаю, Елена была очень хорошим человеком…

Но, заглянув в темные, невидящие глаза лейтенанта, Андрей сбился.

Жизнерадостного весельчака Ковчугина было не узнать. Вроде и женаты они с Ленкой не были, правда, прожили вместе года два, но Мишка всегда говорил, что они люди свободные. А тут такое явное, безысходное горе…

— Миша, ты прости меня, это все из-за нас, из-за нашей этой чертовой работы. Это ведь мы втянули ее в это дело…

Андрей начал говорить что-то покаянное, но выражение лица лейтенанта не изменилось. Он то ли не слышал Колодникова, то ли не понимал, что он говорит.

Майор невольно смолк, только положил руку на плечо Ковчугина. Он и сам драматически воспринимал гибель Брошиной, винил себя, и на работе ему было трудно сосредоточиться, тем не менее пришлось собраться с мыслями. Взглянув в сторону Мамонова, Андрей со злорадством заметил на лице подполковника недоумение и растерянность. Залежи кассет привели подполковника в полное замешательство. Плюнув на все условности, Мамонов пальцем по очереди ткнул в шторки приемника обоих видиков, но они были пусты.

Колодников подумал, что пора уходить, но, оглянувшись по сторонам, он не увидел Зудова. Андрей прошелся по комнате, зашел на кухню, но Пашки нигде не было. Наконец он увидел его выходящим из спальни под ручку с матерью Ковчугина.

Судя по доверительному разговору, они давно знали друг друга. Увидев Колодникова, Паша распрощался и поспешил за майором.

— Ты что, знаешь их, что ли, Мишкиных родителей? — спросил Андрей своего спутника, спускаясь по лестнице.

— Да, а как же. Тетя Аня мне приходится теткой, наши матери двоюродные сестры.

— С ума сойти, родня ближе некуда, седьмая вода на киселе.

Колодников обратил внимание, что Пашка как-то странно, не к месту вроде бы радовался, будто выиграл в лотерею или только что лицезрел, как местный кривовский «Каустик» разгромил московский «Спартак», Он хотел выяснить причину странного состояния товарища, но едва они вышли из подъезда, как столкнулись с водителем «уазика».

— Товарищ майор, вас срочно вызывают! С Мысиным там что-то случилось.

— Гони, — сказал Андрей, прыгая в машину. — Да побыстрей!

Увидев Колодникова, дежурный по городу молча показал рукой на стоящую в коридоре женщину в черном. К удивлению Андрея, это оказалась мать Быкова — Свинореза, Валентина.

— Что случилось? — спросил он, отведя женщину в сторону.

— Участкового вашего, этого, Андрюшку, убивать увезли.

— Кто? Когда? — опешил майор.

— Сейчас, днем. Я как раз с магазина шла, хлеба там взяла, подсолнечного масла. Иду обратно, а впереди как раз он, как всегда в форме, с кобурой на боку. И догоняет его машина, черная такая, красивая, не наша. Трое выскочили из нее — и к Андрею. Он было за кобуру схватился, а выстрелить не успел. Они его повалили, ногами потолкали, потом бросили в машину и увезли.

— Когда это было, давно?

— Да не знаю я точно, часов у меня отродясь не было. Я до дому идти не стала, остановила машину, сосед как раз ехал, Иван Демьянов, вместе в заводе работали, сунула ему последнюю десятку и велела везти к тебе. Вот, все что осталось.

И Валентина вытащила из сумки помятую милицейскую фуражку. Эта фуражка сумела убедить Колодникова, что слова Быковой, к сожалению, самая настоящая, печальная правда.

— Только вы уж отвезите меня обратно, а то денег у меня ни копейки не осталось, — попросила женщина.

— Поехали, — велел Колодников. В машине он спросил Валентину:

— Валерку-то похоронили?

— Да, — печально сказала она. — Вчера. Вся Гусинка помогала, кто чем.

— Спасибо, что сообщили про Андрея, Валентина… — Колодников замялся, припоминая отчество Быковой, но та только вздохнула в ответ:

— Да зови меня, как все, баба Валя.

Андрею стало неловко, он снова вспомнил страшный крик этой женщины над телом сына-убийцы. Случайно ему на глаза попался автомобильный журнал, водитель интересовался автомобилями, видимо мечтая когда-нибудь приобрести собственный.

Полистав журнал, Колодников хмыкнул и передал его Валентине.

— Баба Валя, посмотри, может, узнаешь похожую машину.

Та с сомнением взяла в руки глянцевую автосказку и начала медленно листать.

В это время Зудов вскрикнул и хлопнул Колодникова по плечу:

— Смотри, Фортуна!

— Где?

— Да вон!

— Точно, сейчас мы его и запряжем. Тормози.

Действительно, по тротуару шествовал капитан Фортуна, с удовольствием поедая эскимо. Когда рядом с ним, резко взвизгнув шинами, затормозил «уазик», а шофер, кроме того, еще и даванул на клаксон, участковый резко вздрогнул, отчего добрая половина мороженого оторвалась с палочки и упала на тротуар. Посмотрев вниз, Фортуна поднял свое круглое, добродушное лицо и, разведя руками, сказал:

• Предыдущая
• 48/72
• Следующая