Рассечение Стоуна - Соколов Сергей И. - Страница 79

• Предыдущая
• 79/130
• Следующая

– А как же Хема? Как же твоя мама?

– Не они ведь лишат меня невинности, а ты.

– Это не… Взрыв смеха.

– Знаю, куда ты клонишь, глупенький. Что, если у меня не хватит духу, да? Бывает, очень хочется. У тебя, наверное, тоже так. Взять и сделать! Переступить черту, узнать, с чем это едят. (Вздох.) Если ты отказываешься, может, мне Шиву попросить? Или Руди?

– Только не туалетного принца. Что до Шивы… он ведь уже не девственник. Он переступил черту. И потом, мне казалось, ты меня любишь.

– Что? – Она в восторге хлопнула в ладоши и поискала глазами брата. – Шива? (Сейчас запрыгает от радости. А про свою любовь ко мне и не заикнулась. Стесняется, наверное.) Пусть расскажет поподробнее. Шива потерял невинность, говоришь? А ты-то, ты чего ждешь?

– Я жду тебя, и потом…

– Ой, прекрати. Книжная романтика. Ну просто девчонка, честное слово! Если хочешь прийти первым, поторопись, Мэрион.

Она говорила совершенно серьезно, без тени улыбки. Такой тон меня пугал.

– А то ведь есть и другие на примете. Твой друг Габи или туалетный принц, хотя у него изо рта несет сыром. – На этот раз она засмеялась, показывая, что шутит. Слава богу.

Однако насмешки, разговоры о других кандидатурах вывели меня из себя.

– Что с тобой происходит? – завопил я, глядя на целую стопку дамских модных журналов у нее в руках. Мне вспомнилась девочка, что усердно изучала каллиграфию и, после смерти Земуя, накинулась на книги, жадно глотая все, что ей давала Хема. – Ты была такая… серьезная.

Теперь в подругах у Генет ходили две сестры-армянки. Они втроем шлялись по магазинам, бывали в кино, старались подражать актрисам, чьи наряды и манеры считались образцом, заигрывали с парнями. Когда-то отметки у Генет были такие хорошие, что она перепрыгнула через класс. Но теперь она редко садилась за учебники, и оценки у нее стали посредственные.

– Что с тобой стряслось, Генет? Ты не хочешь стать доктором?

– Да, доктор, я хочу стать доктором, – пропела она, приближаясь ко мне. – Осмотрите меня, доктор. – Она расставила руки, портфель – в одной, журналы – в другой, и прижалась ко мне бедрами. – У меня болит вот тут, доктор.

В дверь нашей квартиры влетела Розина. Ее внезапное появление кому-то могло показаться забавным, Генет так даже расхохоталась, но самой Розине было явно не до смеха.

На нас обрушился поток слов на языке тигринья с вкраплениями итальянского. Розина размахивала руками, но Генет не давалась, ловко уворачивалась, плясала вокруг меня, потешаясь над матерью. Кое-какие выражения я понял, а уж общий смысл был и подавно ясен.

– Ты совсем спятила? Чем это ты тут занималась? Что за парень на машине? Ему от тебя нужно только одно, не понимаешь, что ли? Что это ты виснешь на Мэрионе как проститутка?

Каждый новый вопрос вызывал у Генет новый приступ смеха.

Розина ела меня глазами, будто на вопросы должен был отвечать я, а не дочь. Уже во второй раз она нас застукала. Она набрала в грудь побольше воздуха и перешла на амхарский:

– Ты! Почему она не вернулась вместе с тобой и Шивой? И что это вы тут вдвоем затеяли?

– Мы ведь собираемся стать докторами, сама знаешь, мама, – закричала Генет на амхарском. В глазах у нее стояли слезы. – Я показывала ему, как осматривать женщину.

Потрясенное лицо Розины произвело на Генет такое впечатление, что она бросила на пол портфель и журналы, схватилась обеими руками за живот и, шатаясь от смеха, двинулась к своему логову. Мы провожали ее взглядами. Потом Розина опять повернулась ко мне, стараясь напустить на себя грозный вид, как бывало, когда мы с Шивой озорничали. Но у нее плохо получилось. Еще бы. Со своим ростом в шесть футов один дюйм я был куда выше своей нянюшки.

– Что скажешь в свое оправдание, Мэрион?

Я понурился, сделал два шаркающих шажка к Розине.

– Хочу сказать… – И я подхватил ее на руки и закружил в воздухе, а она принялась колотить меня по плечам. – Хочу сказать, что очень рад тебя видеть. И намерен жениться на твоей дочери.

– ПОСТАВЬ МЕНЯ! ПОСТАВЬ МЕНЯ НА ПОЛ! Оказавшись на ногах, она попыталась меня схватить, но я отпрыгнул.

– Ты рехнулся, вот что! – Розина оправляла блузку, подтягивала юбку, изо всех сил стараясь не улыбаться. – Дети, в вас вселились злые духи! – Она подняла с пола журналы и портфель и отправилась вслед за Генет, выкрикивая, чтобы слышали и дочка, и я: – Ну погодите! Возьму палку и дурь-то выбью!

– Розина, как ты можешь говорить в таком тоне с будущим зятем? – крикнул я ей вслед.

Она замахнулась на меня. Я увернулся.

– Чокнутые!

И она выкатилась за дверь, бормоча что-то себе под нос.

Обернувшись, я увидел Шиву. Он стоял за окном и смотрел сквозь стекло на меня. Листва на эвкалиптах сухо шуршала под напором ветра, казалось, идет гроза. Но на небе не было ни облачка. Лицо у Шивы горело. Глаза наши встретились, и я понял, что он смеется, – наверное, не только все видел, но и слышал. Меня восхитила его поза: рука в кармане, колени вместе, тело опирается всей своей тяжестью на одну ногу – брат был элегантен, даже когда стоял неподвижно, это роднило его с Генет. Улыбался он редко, но сейчас верхняя губа прятала хитрую усмешку. Я усмехнулся в ответ, радостный, довольный собой. Брат может читать мои мысли. Брат любит меня, любит Генет, а я люблю их обоих. Розина права, Миссия пропитана безумием, но только сумасшедшему может прийти в голову мысль покинуть ее.

Безумие явило себя в тот же вечер, причем в самое неподходящее время. В этом году я заканчивал школу, и мне позарез было нужно получить хорошие отметки. Мотивация у меня была простая – величественная, цвета слоновой кости, клиника, вознесшаяся над Черчилль-роуд напротив почтамта и Lycee Frangais. Там будут обучаться студенты нового медицинского института, преподавателей для которого наберут на краткосрочной основе при содействии Британского Совета, Swiss Aid и USAID из числа известных иностранных врачей, только что вышедших на пенсию.

Так что, пока Розина гонялась за Генет, намереваясь задать дочке взбучку, я не терял времени даром: умылся и разложил книги на обеденном столе. Хема и Гхош играли с партнерами в бридж в старом бунгало Гхоша.

За учебой я и обедал. У меня каждая минута была на счету. Я составил график, сколько дней, часов и минут осталось до выпускных экзаменов. Чтобы поступить в медицинский институт и при этом найти время на сон и игру в крикет, график следовало соблюдать.

Генет явилась через час и тоже села за книги. Я старался не смотреть на нее. Вскоре прибыл Шива, бухнул на стол «Основы гинекологии» Джеффкоутса. Книга щетинилась закладками. Шива не столько читал, сколько пожирал книги и с этой целью их расчленял.

Чтобы попасть в медицинский институт, мне и Генет следовало сдать экзамены на «отлично». Генет заявляла, что увлечена медициной не меньше моего, но заниматься садилась позже меня, а заканчивала раньше. А бывало, и вовсе забывала про занятия. Два вечера в неделю я отправлялся на такси на дом к мистеру Маммену, он был моим репетитором по математике и органической химии. Генет появилась у него один-единственный раз, железная дисциплина явно пришлась ей не по душе, и только ее и видели. На мой же взгляд, его помощь была неоценимой. По выходным я занимался в старой квартире Гхоша, чтобы Гхош и Хема могли слушать музыку или развлекаться иным образом, не боясь меня побеспокоить. Генет наведывалась в жилище Гхоша редко.

Шива был далек от наших забот. Он бы с удовольствием наплевал на институт вообще. Главное – стать ассистентом Хемы, степени и дипломы не играют роли. Но Хема заняла непробиваемую позицию: хочешь работать со мной, будь любезен, закончи последний класс, экзамены можешь даже не сдавать. Шива самостоятельно изучил все, что мог, по акушерству и гинекологии. Я подслушал, как Хема говорила Гхошу, что в этой области уровень знаний Шивы соответствует уровню среднего студента-медика последнего курса.

• Предыдущая
• 79/130
• Следующая