Фантастические сказки - Энсти Ф. - Страница 43

• Предыдущая
• 43/102
• Следующая

И вот, сидя на узком карнизе и вдыхая в себя слабый, но довольно приятный запах хмеля, доносившийся с какой-то отдаленной пивоварни, он всячески пытался собраться с мыслями, но не мог. Вместо того взгляд его лениво следил за оживленно суетившемся толпой, которая не подозревала об ужасной драме, что разыгрывалась так высоко над ней. Под самым краем купола он увидел матово-белое стекло фонаря, у которого стоял крошечный полисмен, наблюдавший за уличным движением. Услышит ли он крик о помощи? Но если и услышит, чем может он помочь? Только разгонит толпу и пошлет за каретой «скорой помощи». Нет, Гораций решил не думать об этих ужасах, а сосредоточиться и изобрести способ перехитрить Факраша.

Как поступали герои «Тысячи и одной ночи»… Например, хотя бы рыбак? Он убедил своего джинна вернуться в бутылку, притворившись, будто сомневается, действительно ли он в ней помещался. По Факраш. хотя простоватый во многих отношениях, все же не был таким дураком. Иногда джиннов можно бывало смягчить и добиться отсрочки приговора, рассказывая сказку за сказкой, будто открывая одну за другой вложенные друг в дружку восточные шкатулки. К несчастью, Факраш не казался расположенным слушать басни, да и Гораций не сумел бы припомнить или сочинить что-либо в данный момент. «Сверх того, - подумал он, - не могу же я без конца сидеть здесь и рассказывать ему анекдоты. Я предпочитаю умереть». Но он вспомнил, что арабского эфрита почти всегда можно было вовлечь в спор. Они очень любили препирательства и не чужды были элементарных понятий о справедливости.

- Я полагаю, г. Факраш, - сказал он, - что, как и всякий осужденный, я имею право знать, чем я оскорбил вас?

- Перечень твоих проступков, - ответил джинн, - занял бы слишком много времени.

- Это ничего, - любезно ответил Гораций. - Я могу уделить столько времени, сколько вам понадобится. Я совсем не тороплюсь.

- Со мной дело обстоит иначе, - ответил джинн, - а потому не цепляйся за жизнь, ибо смерть твоя неизбежна.

- По прежде чем мы расстанемся, - сказал Гораций, - вы не откажетесь ответить мне на один или два вопроса?

- Не давал ли ты обещания никогда не просить у меня никакой милости? К тому же это ничего не изменит, ибо я бесповоротно решил уничтожить тебя.

- Я требую этого во имя великого Лорда-мора (мир и молитва над ним).

Это была отчаянная попытка, но она имела успех. Джинн заметно поколебался.

- Спрашивай, - сказал он, - но будь краток, ибо время летит.

Гораций решился в последний раз обратиться к чувству благодарности Факраша, так как, по-видимому, оно было главной чертой его характера.

- Ведь если бы не я, - сказал он, - то вы до сих пор сидели бы в бутыли, не так ли?

- Это и есть причина, по которой я решил истребить тебя, - ответил джинн.

- О! - мог только воскликнуть Гораций при столь неожиданном ответе. Последняя надежда изменила ему, и он быстро приближался к гибели.

- Желаешь ли ты задать мне еще вопросы, - осведомился джинн зловеще-снисходительным тоном, - или же готов встретить судьбу свою без дальнейшего промедления?

Горации решил не сдаваться. Пока ему не везло, но почему бы не продолжать игру, надеясь на шальную удачу?

- Я еще далеко не все сказал, - ответил он. - И помните, что вы обещали мне отвечать во имя Лорда-мэра.

- Я отвечу тебе еще на один вопрос, не больше, - сказал джинн твердым голосом. И Вентимор понял, что теперь его участь всецело зависит от слов, которые он сейчас произнесет.

18. КРИВАЯ ВЫВЕЗЛА

- Ну, каков твой второй вопрос о, дерзновенный? - нетерпеливо проговорил джинн. Он стоял, скрестивши руки, и смотрел сверху вниз на Горация, который все сидел на узком карнизе, не решаясь взглянуть вниз, чтобы не закружилась голова.

- Сейчас, - ответил Вентимор. - Я хочу знать, почему вы намерены разбить меня вдребезги таким варварским манером в оплату за то, что я вас выпустил из бутыли? Разве вам там было так хорошо?

- Там я, по крайней мере, имел покой, и никто не тревожил меня. Но, освободивши меня, ты коварно скрыл, что Сулейман давно уже умер и что вместо него царит владыка, в тысячу раз более могучий, угнетающий род наш трудами и муками, перед которыми ничтожны все казни Сулеймана.

- Что такое вы еще вбили себе в голову? Неужели вы имеете в виду Лорда-мора?

- А кого же кроме? - торжественно ответил джинн, - Хотя на этот раз я хитростью избег его мщения, однако хорошо знаю, что он скоро захватит меня в свою власть при помощи ли драгоценного талисмана, который висит у него на груди, или силою того коварного чудовища с мириадами ушей, глаз и языков, которое ты зовешь «Прессою».

Несмотря на свое отчаянное положение, Горации не мог удержаться от хохота.

- Простите, пожалуйста, г. Факраш, - сказал он, как скоро к нему вернулся дар слова, - но… Лорд-мэр! Это уж чересчур нелепо! Да ведь он и мухи не обидит!

- Не стремись более обманывать меня, - с бешенством возразил Факраш. - Разве не из твоих уст узнал я, что духи земли, воздуха, воды и огня покорны его воле? Разве у меня нет глаз? Разве я не вижу отсюда, как трудятся мои пленные братья? Кто же, как не порабощенные джинны, стонут и визжат, звеня оковами и, выдыхая пар, тащат по мостам страшные тяжести, поставленные на колеса? А другие разве не трудятся таким же образом на грязных водах, задыхаясь от усилий, равно как и третьи, запертые в высокие башни, откуда их дыхание дымом восходит до вышних небес? Разве самый воздух не трепещет и не содрогается от их неустанных усилий, когда они извиваются во мраке и в муках? А ты с бесстыдством утверждаешь, будто такие дела совершаются во владениях Лорда-мэра без его ведома? Поистине, ты считаешь меня за глупца?

«Во всяком случае, - рассудил Вентимор, - если ему угодно воображать, что в паровозах, пароходах и всяких машинах скрываются джинны, отбывающие свой срок, то не в моих интересах разуверять его… А даже совсем напротив!»

- Я как-то не уяснял себе, чтобы у Лорда-мэра было столько власти, - сказал он, - но, вероятно, ваша правда. И если вам так хочется быть у него в милости, то будет большой ошибкой убить меня. Это его прогневает.

- Нет, - ответил джинн, - ибо я объявлю, что ты легкомысленно говорил о нем в моем присутствии и что за это я убил тебя.

- Вам бы следовало, - сказал Гораций, - передать меня ему и предоставить ему расправиться со мной. Это гораздо правильнее.

- Может быть, и так, - сказал Факраш, - но я возымел к тебе столь пламенную ненависть по причине твоей дерзости и коварства, что не могу отказать себе в наслаждении убить тебя собственной рукой.

- Неужели не можете? - сказал Гораций, доходя до пределов отчаяния. - А потом что вы сделаете?

- Потом, - отвечал джинн, - я перенесусь в Аравию, где буду в безопасности.

- Не слишком-то на это надейтесь! - заметил Гораций. - Видите вот эти проволоки, протянутые от столба к столбу? Это - пути неких джиннов, называемых электрическими токами, и Лорд-мэр может через них послать весть в Багдад, прежде чем вы долетите до Фолькстона. Кстати, скажу вам и то, что теперь Аравия находится более или менее под властью англичан.

Он, конечно, врал, так как знал отлично, что если бы и существовали трактаты о выдаче, то все же нелегко было бы арестовать джинна.

- Итак, ты полагаешь, что и у себя на родине я не буду огражден? - спросил Факраш.

- Свидетельствую именем Лорда-мэра (которому воздаю всяческое почтение), - сказал Гораций. - что нигде, куда бы вы ни улетели, вы не будете в большой безопасности, чем здесь.

- Но если бы опять я очутился в запечатанном сосуде, - сказал джинн, - то разве и сам Лорд-мэр не ощутил бы благоговения перед печатью Сулеймана и не оставил бы намерение тревожить меня?

- О, разумеется, - сказал Гораций, едва решаясь верить ушам. - Вот поистине блестящая идея, дорогой г. Факраш.

- А в сосуде я не буду принужден работать, - продолжал джинн. - Ибо труд всякого рода был мне ненавистен.

• Предыдущая
• 43/102
• Следующая