Фантастические сказки - Энсти Ф. - Страница 32

• Предыдущая
• 32/102
• Следующая

- Он не может этого исполнить, пока остается мулом.

- Я одарю его речью для этой цели.

- Позвольте мне доложить вам, - сказал Гораций, - что он теперь сильно не в духе. Это вполне естественно, и вы ничего не добьетесь от него, пока не вернете ему человеческий образ. Если вы это сделаете, он согласится на все.

- Верну или нет - это зависит не от меня, а от его дочери, на который ты обещал жениться. Прежде всего я должен поговорить с ней.

- Если мне можно присутствовать при вашем свидании и вы никаких глупостей себе не позволите, то я ничего не имею против этого, - сказал Гораций. - Я верю, что вы, увидев ее и услышав ее мольбу за бедного отца, не в состоянии будете отказать ей, но вы должны мне дать слово, что будете себя вести хорошо.

- Я обещаю тебе это, - ответил джинн, - и желаю видеть ее только ради тебя.

- Отлично, - согласился Гораций, - но я не могу привести вас в этой чалме, она испугается. Нельзя ли вам одеться хоть раз в обыкновенное английское платье, чтоб не привлекать всеобщего внимания.

- Доволен ли ты этим? - спросил джинн, когда его зеленая чалма и широкая одежда внезапно сменились обыкновенным цилиндром, фраком и брюками - признаками современной цивилизации.

Он стал неприятно похож на тех стариков, которых выпускают на арену цирка, чтобы над ними проказничали клоуны, но в эту минуту Горацию было не до критики.

- Так лучше, - сказал он поощрительно, - много лучше. Теперь, - прибавил он, направляясь в прихожую, где надел шляпу и пальто, - теперь выйдем, найдем извозчика и через двадцать минут будем в Кенсингтоне.

- Мы будем там через двадцать секунд, - сказал джинн, схватив его за руку выше локтя. Гораций вдруг почувствовал, что летит, и, разинув рот от удивления и необходимости отдышаться, увидел перед собой подъезд Фютвоя.

- Я должен заметить, - сказал он, как только пришел в себя, - что если нас видели, то мы произвели сенсацию. Жители Лондона не привыкли видеть людей, носящихся над трубами, как вороны.

- Не беспокойся об этом, - сказал Факраш, - ни один человек не в состоянии уследить за нашим полетом.

- Я надеюсь на это, - сказал Гораций, - иначе моя репутация погибнет окончательно. Я думаю, - прибавил он, - лучше я войду один и сначала предупрежу их, если вы согласны здесь подождать. Я подойду к окошку и взмахну платком, когда они будут готовы. Да, пожалуйста, войдите в двери, как обыкновенный человек, и спросите горничную, можно ли меня видеть.

- Я буду помнить, - ответил джинн, проваливаясь сквозь мостовую или, может быть, это так только показалось.

Гораций позвонил, ему отворили и попросили в гостиную, куда тотчас вышла к нему Сильвия. Она была миловидна, как всегда, несмотря на бледность от бессонницы и тревоги.

- Как вы добры, что пришли навестить, - сказала она, подавляя слезы. - С папой все то же. Ночь он провел довольно спокойно и даже скушал морковку вместо завтрака; но я боюсь, что он сейчас вспомнил, что сегодня вечером ему предстояло читать о «Восточном оккультизме» в Азиатском обществе и что это его тревожит. О, Гораций, - воскликнула она неожиданно, - как все это ужасно! Как можно это перенести?

- Не падай духом, дорогая! - сказал Гораций. - Недолго уже осталось терпеть.

- Все это очень хорошо, Гораций, но если тотчас же не будут приняты меры, то окажется уже поздно. Нельзя долее держать мула в кабинете без того, чтоб не возбудить подозрений прислуги, а куда же нам деть бедного милого папочку? Страшно подумать о том, чтоб отослать его в приют для увечных лошадей… Л все-таки что же с ним делать? Зачем вы пришли, если не можете помочь?

- Я не пришел бы, если бы не принес доброй вести. Помните, что я вам рассказывал про джинна?

- Помню, - ответила Сильвия. - Как же я могла забыть! Неужели он на самом деле вернулся, Гораций?

- Да. Я, кажется привел его к сознанию, что он сделал глупую ошибку, заколдовав вашего несчастного отца, и он согласен ее исправить на известных условиях. Он здесь, недалеко и явится, как только я подам ему сигнал. Но он желает сначала поговорить с вами.

- Со мной? О, нет, Гораций! - воскликнула Сильвия, отступая. - Лучше не надо. Я не люблю существ, вышедших из медных бутылок. Я не знаю, что говорить, и это меня очень смущает.

- Будьте храброй, дорогая! - сказал Гораций. - Помните, что от вас зависит, будет ли профессору оказана помощь или нет. Факраша пугаться нечего. Я его заставил надеть обыкновенное платье, и в нем он, право, не так плох. Он очень милый, кроткий старый простофиля и сделает все, что угодно, только бы гладить его по шерсти. Вы повидаетесь с ним ради вашего отца, не правда ли?

- Если это необходимо, - сказала Сильвия, вздрагивая, - я буду с ним как можно любезнее.

Гораций подошел к окну и сделал условленный знак, хотя никого не было видно. Однако сигнал был замечен, так как тотчас же раздался сильный удар по входной двери и несколько минут спустя горничная Джесси доложила: «Г. Фатрашер Лар-маш желает видеть г-на Вентимора». Джинн вошел важной походкой в высокой шляпе на голове.

- Вы, вероятно, не знаете, сударь, - сказал Гораций, - что здесь в обычае снимать шляпу в присутствии дамы.

Джинн снял шляпу обеими руками и продолжал стоять молча.

- Позвольте мне представить вас девице Сильвии Фютвой, - продолжал Вентимор, - барышне, о которой вы уже слышали.

В странных, вкось поставленных глазах Факраша мелькнул мгновенный странный блеск. Он ничем не реагировал на рекомендацию Горация.

- Девица не без миловидности, - заметил он Горацию, - но бывают много красивее.

- Я не прошу вас о критике и о сравнениях, - резко сказал Вентимор. - На мой взгляд, нет никого в мире, кто мог бы равняться с девицей Фютвой, и потрудитесь это запомнить. Она очень огорчена (как всякая любящая дочь) вашей жестокой и бессмысленной шуткой над ее отцом и просит вас загладить ее сейчас же. Не так ли, Сильвия?

- Да, разумеется, - сказала Сильвия почти шепотом, - если это вас не слишком затруднит.

- Я обдумал твои слова, - сказал Факраш Горацию, все еще игнорируя Сильвию, - и убедился, что ты прав. Если бы содержание надписи стало известно всем людям, они не подняли бы крика из-за дела, которое их не касается. Поэтому мне все равно, в чьи руки попадет печать. Не согласен ли ты со мной?

- Разумеется, согласен, - сказал Гораций. - И отсюда, естественно, следует…

- Естественно следует, как ты говоришь, - сказал джинн с притворным равнодушием, - что мне не будет пользы от получения печати и поэтому мне незачем возвращать отцу этой барышни его прежний вид. По мне, пусть остается мулом навеки, разве только ты согласишься подчиниться моим условиям.

- Условия? - воскликнул Гораций, не ожидавший такого оборота. - Чего вы хотите от меня? Объясните. Я согласен сделать, что возможно!

- Я требую, чтоб ты отказался от руки этой девицы.

- Это безумие, - сказал Гораций, - и вам это известно. Я никогда от нее не откажусь, пока она сама мне не откажет.

- Девица, - сказал джинн, обращаясь в первый раз к Сильвии, - дело зависит от тебя. Хочешь ли ты освободить от данного слова моего сына, так как ты для него - неподходящая жена.

- Как могу я, - со слезами в голосе вскричала Сильвия, - когда я люблю его и он любит меня? Какой же вы злой старый тиран если требуете этого от меня! Я не могу его покинуть.

- Ты отдала бы только то, что никогда не будет твоим, - сказал Факраш. - И не тревожься о нем, я его вознагражу и утешу с лихвой за разлуку с тобой. Пройдет мало времени, и он уже забудет о тебе.

- Не верь ему, дорогая, - сказал Гораций, - ты знаешь меня лучше.

- Помни, - сказал джинн, - отказом ты обрекаешь твоего родителя пробыть мулом до конца его дней. Разве ты такая бездушная, жестокосердная дочь, чтобы так поступить?

- О, не могу! - вскричала Сильвия. - Я не могу оставить бедного отца мулом на всю жизнь, когда одно слово… и что же мне делать? Гораций, что мне сказать! Посоветуй мне… Посоветуй мне!…

• Предыдущая
• 32/102
• Следующая