Грядущий мир. Фантастические повести советских авторов 20-х годов - Окунев Яков - Страница 16

• Предыдущая
• 16/21
• Следующая

— Где собака? Где собака? Она ушла?

Человек не понимает Викентьева и соединяется с ним идеографом.

— Собака? Вы потеряли собаку, гражданин?

— Да, собаку… Нет! Я потерял любимого человека, женщину, Евгению. Лессли ее отнял у меня.

— Отнял? Разве она вещь? Вы странно мыслите, гражданин!

Человек в светлом плаще с удивлением рассматривает Викентьева.

— Человеком невозможно владеть. Человека нельзя отнять. Он не предмет, — внушает человек в плаще.

— Она ушла от меня. Я ее люблю.

— О, теперь я понимаю вас, гражданин! Но это ее право. Тут ничего не поделаешь. Впрочем, если вам очень трудно, пойдемте.

Человек в плаще помогает Викентьеву встать. Викентьев не может стоять. У него подгибаются колени.

— Да вы совсем больны! — восклицает человек в плаще. — Погодите минуту.

Он опять усаживает Викентьева на ступень, подходит к киоску идеографической станции и вызывает радиомобиль.

Усаживая Викентьева в радиомобиль, человек в плаще говорит:

— Я знаю, куда вас вести, чтобы вылечить. Через несколько часов вы будете совершенно здоровы.

— Сядьте в это кресло. Сидите спокойно и старайтесь не думать ни о чем. Смотрите на этот блестящий отражатель. Сосредоточьте на нем все свое внимание.

Маленький юркий человек, в белом халате, врач лечебницы эмоций, глядит своими пронзительными черными глазами в глаза Викентьеву и гладит его по голове, по лицу, по плечам. У врача повелительный резкий голос, и хотя Викентьев не понимает того, что он говорит, но чувствует себя во власти какой-то силы.

Врач соединяет себя с Викентьевым идеографом.

— Вы хотите уснуть! — повелительно диктует он Викентьеву. — Вы закрываете глаза! Вы дремлете!

Да, Викентьев хочет спать. Кресло плывет под ним. Еще несколько минут, и он почти теряет сознанье. Но это не сон, а полудремота. Он ощущает присутствие врача и его силу.

— Евгения Моран, — произносит врач с чужим акцентом. Веки Викентьева вздрагивают.

— Евгения Моран, — повторяет врач. — Она далекая. Чужая! Слышите? Нет тоски по ней. Слышите?

Странно, почему он тосковал по Евгении, дочери профессора Морана. Викентьев безвольно соглашается с врачом. Она далекая, чужая…

Он совсем теряет сознанье. Врач осторожно выходит из кабинета и возвращается с помощником. Оба они переносят Викентьева на кушетку. Щупают его тело: оно в каталепсическом состоянии.

— Теперь вы просыпаетесь, — приказывает врач. — Вы больше не больны тоской по Евгении Моран.

Викентьев просыпается. Садится на кушетке. Он устал, разбит, но нет тоски и чувства потерянности.

— Где вы живете, гражданин?

Викентьев не может назвать того дома, в котором он живет. Он бормочет:

— Стерн… Я живу там, где Стерн.

— У нас очень много граждан с таким именем. Покажите-ка ваш идеограф.

На чашечках идеографа — номер. Врач вызывает станцию.

— Вы живете на улице Ленина, в доме № 107. Я вызываю радиомобиль. Он отвезет вас домой. В течение недели вы будете приезжать ко мне.

Через четверть часа Викентьев мчится по улицам Нью-Йоркского Сектора. В Мировом Городе он больше не чувствует себя одиноким и затерянным.

Воздушный корабль летит на восток. Викентьев с озаренным лицом — на носу корабля в устремлении вперед.

— Это я, Викентьев, желает ли говорить со мной Евгения Моран?

— Что за вопрос, Викентьев?

На экране вспыхивает фигура Евгении. Викентьев спокойно смотрит на экран. Она ничего не тревожит в его душе.

— Откуда вы говорите, Викентьев?

— С воздушного корабля. Я отправляюсь в Уральский Сектор на работу.

— Это хорошо, Викентьев.

— Да, хорошо. Я гражданин Мировой Коммуны. Прошлое умерло.

— Прошлое умерло, Викентьев.

Да, прошлое умерло. Викентьев и Евгения Моран, ожившие через двести лет в новом мире, приобщились полностью к человеческой семье Великой Мировой Коммуны.

Всякая утопия намечает этапы и вехи будущего. Однако, утопист — не прорицатель. Он строит свои предположения и надежды не на голой, оторванной от жизни, выдумке. Он развивает воображаемое будущее из настоящего, из тех сил науки и форм человеческой борьбы, которые находятся в своей зачаточной форме в настоящее время.

Возможно, что многие читатели, прочитав этот роман, сочтут все то, что в нем изображено, за несбыточную мечту, за досужую выдумку писателя.

Но автор вынужден сознаться в том, что он почти ничего не выдумал, а самым старательным образом обобрал современную науку, технику и — самое главное — жизнь.

Здесь изображается будущий коммунистический строй, совершенно свободное общество, в котором нет не только насилия класса над классом и государства над личностью, но и нет никакой принудительной силы, так что человеческая личность совершенно свободна, но в то же время воля и желания каждого человека согласуются с интересами всего человеческого коллектива. Выдумка ли это? Нет. Вдумайтесь в то, что началось в Россия с 25 октября 1917 года, всмотритесь в то, что происходит во всем мире. Девять десятых человечества — трудящиеся — борются за идеал того строя, который изображен в этом романе, против кучки паразитов, противодействующей осуществлению абсолютной человеческой свободы. В умах и сердцах теперешнего пролетариата грядущий мир уже созрел.

Все чудеса техники грядущего мира имеются уже в зародыше в современной технике. Радий, огромная движущая и световая энергия которого известна науке, заменит электрическую энергию, как электрическая энергия заменила силу пара и ветра. Работы ученых над продлением человеческой жизни, над выработкой искусственной живой материи, над вопросом омоложения, над гипнозом, над психологическими вопросами — достигли за последние десятилетия крупных успехов. Современная наука делает чудеса и шагает семимильными шагами к победе над природой.

Все то, что изображено в этом романе, либо уже открыто и применяется на деле, либо на пути к открытию.

Поэтому, автор имеет даже основания опасаться, что он взял слишком большой срок для наступления царства грядущего мира и убежден, что через 200 лет действительность оставит далеко позади себя все то, что в романе покажется читателю выдумкой.

Як. Окунев

Когда Джери в то памятное утро вышел на улицу, он сразу же почувствовал, что с ним произошло нечто такое, в результате чего его душевное равновесие было сильно нарушено… Обеспокоенный этим обстоятельством, он явно нервничал. Нервничал!.. Факт, почти незнакомый людям с тех пор, как высшее управление Великой Республикой сосредоточилось в руках Совета Мирового Разума, который, построив жизнь на совершенно новых началах, добился полной гармонии между внутренними переживаниями и внешними поступками человечества. С момента открытия ультра-Рамсовских лучей, давших возможность фотографирования самых сокровенных мыслей, все импульсы подсознательного «Я» каждого индивидуума были взяты под самый строгий контроль. Результаты этого мероприятия были колоссальны… Преступников больше не существовало, так как преступления открывались до их совершения, и человечество, освобожденное от всего злого и преступного, упоенное братской любовью, с восторгом отдалось плодотворной работе в рамках самосовершенствования… Через несколько поколений люди достигли вершины благополучия. Целый ряд изобретений общественного характера, разумно использованных, уподобил земное существование Человечества древнебиблейской легенде: «Жизнь человека в раю». Во всем царствовала полная гармония. Детальное изучение импульсов подсознательного «Я», как массового характера, так и отдельных его представителей, дало возможность найти общепринятую форму «Мировой Истины», которая и была взята за основание при составлении «Законов Мировой Истины». Для удовлетворения своих минимальных потребностей люди работали только один час в неделю. И эта работа, общая и разумно обставленная, являлась как бы продолжением того вечного праздника в который погрузилось человечество. К тому времени были совершенно изжита боязнь праздного существования, так рельефно характеризовавшая людей прошлых тысячелетии В разумных удовольствиях совершенствовалось человечество.

• Предыдущая
• 16/21
• Следующая