На краю земли - Дубов Николай Иванович - Страница 20

• Предыдущая
• 20/49
• Следующая

Неподалеку от деревни дорога идет между горбами, круто вздымающимися с обеих сторон. Когда мы поравнялись с этими горбами, сверху посыпались камни. Мы прижались к откосу, и камни перестали падать, но, как только мы поднялись, они посыпались снова. Это была работа «диких».

— Трусы! — закричал Генька, — Чего исподтишка кидаетесь?

— Бей «рябчиков»! — послышался в ответ Фимкин голос, и град камней обрушился на дорогу.

«Дикие» бросали не целясь, и нам не очень попало, только Геньке камень угодил по ноге.

— Эй ты, браконьер! — закричал Генька. — Боишься нос показать? Погоди, я тебя поймаю…

Васьки среди «диких» не было, или он не захотел ответить, только никто не отозвался.

— Вот! — сказал Генька. — А ты еще с ними мириться хотела!..

— Ну и что? — возразила Катеринка. — Они же не знают, что мы хотим мириться. И раз мы сознательные, должны показать пример.

— Если теперь к ним пойти, они подумают, что мы струсили, — сказал Генька. — Вы как хотите, а я не пойду.

— Они не подумают, — рассудил я. — Разве мало мы дрались? По–моему, тоже — надо это дело кончать. И не к Ваське идти, и не искать, кто послабее, а сразу ко всем. Прийти и сказать: «Подрались — хватит, теперь давайте по–хорошему». И идти вот сейчас, сразу…

Генька хмуро молчал, а Пашка, помявшись, сказал:

— Да, п–пойдешь, а они к–как дадут жизни…

— Боишься, так не ходи, мы вон с Колькой пойдем, — сказала Катеринка. — Пойдешь?

По правде сказать, идти вдвоем, да еще с ней, мне не очень хотелось — неизвестно ведь, какой оборот примет дело, — но отступить я уже не мог и кивнул.

— Ну, так нечего и сидеть. Пошли!

Она решительно поднялась и побежала к Васькиному двору.

Я двинулся следом.

— Постой, Катеринка, — сказал я, поравнявшись с ней. — Надо решить, что будем говорить…

— А чего решать? Придем и скажем все, как есть.

Васька укладывал в поленницу сваленные в беспорядке дрова. Тут же сидели его неразлучные дружки — Фимка и Сенька. Они еще издали увидели нас, но сделали вид, будто не замечают. Только, когда мы подошли вплотную, Фимка дурашливо скривился и произнес:

— «Рябчики». Пришли.

— Пришли. «Рябчики», — так же дурашливо подтвердил Сенька.

— Сколько их идет на фунт? На левую руку?

— Бросьте, ребята! — сказала Катеринка. — Мы пришли…

— А кто вас звал? — обернулся Васька. — Чего вам тут надо?

— Никто не звал, мы сами. Мы вроде как делегация, с предложением. Давайте, ребята, по–хорошему, а? Ну зачем нам драться?

— «Рябчики». Дрейфят? — так же дурашливо сказал Фимка, обращаясь к поленнице.

— Может, и правда замириться, а то заплачут? — поддержал Сенька.

— Никто вас не боится. Мы хотим, чтобы без драки и чтобы не дразниться. Чтобы мы вас не называли «дикими», а вы нас — «рябчиками». Это совсем даже глупо! Вот ты, Васька… — Катеринка обошла его и стала перед поленницей, — ты же можешь повлиять на других. Давай сознательно, чтобы без всяких, и мы не будем больше вспоминать про браконьерство…

Этим она все и погубила. Васька покраснел, схватил ее за руку и дернул. Чтобы удержаться, Катеринка другой рукой ухватилась за поленницу, и круглые поленья, звонко щелкая и обгоняя друг друга, раскатились по всему двору. Васька обозлился еще больше:

— Иди ты отсюда!.. А то как дам сейчас…

Катеринка побледнела, но не тронулась с места:

— Мы к тебе пришли как делегация, и ты не имеешь права!..

Фимка и Сенька вскочили на ноги, а я стал рядом с Катеринкой, стараясь оттеснить и заслонить ее.

— Нужны вы со своими предложениями! — сказал Васька. — А ну, катитесь!..

Переговоры явно провалились, надо было поскорее уходить. Но Катеринка повернулась нарочно медленно и не торопясь пошла со двора. Я шел следом, прикрывая отступление и ежесекундно ожидая, что они чем–нибудь запустят в нас. Но «дикие» ничем не бросались, только кто–то из них, наверно Фимка, пронзительно засвистел.

Упрекать Катеринку было бесполезно: она и сама понимала, что, упомянув о браконьерстве, испортила дело, и готова была зареветь. Я попробовал утешить ее, пробормотав насчет того, что они все равно бы не согласились мириться и нечего особенно расстраиваться.

— Я вовсе не потому, — сказала Катеринка, — а потому, что ничего–то мы сами не умеем и не знаем, как сделать…

На некоторое время компания наша распалась. Пашку взял с собой отец, перегонявший скот на высокогорное пастбище. Генька тоже отпросился с ним, а меня мама не пустила: она в огородной бригаде, там подоспела прополка, а сестренку оставить не на кого.

Ко мне частенько забегала Катеринка со своей Найдой. Маралушка совсем оправилась, повеселела и всюду, как собачонка, бегала за Катеринкой.

Мой отец вернулся из аймака через десять дней, под вечер. Я увидел его из окна и выбежал, чтобы встретить, но он только помахал рукой и, не останавливаясь, проехал дальше, к правлению. Недолго думая я подхватил Соню и хотел бежать следом, но тут подошли загорелые до черноты Генька и Пашка. Они тоже только что вернулись.

— Отчего вы такие? — спросил я.

— От ветра, — важно объяснил Пашка. — Там такие ветра, почитай, сутки кряду дуют. Оттого и гнуса нет, и загораешь… И потом, к солнцу–то ближе!

— Не выдумывай, Пашка, — возразил Генька. — Совсем не потому, а потому, что воздух реже и действуют ультрафиолетовые лучи.

— А ветер? Ого, какой там ветер!.. Да там, если двигатель поставить… Я уже придумал… — И он начал объяснять, какой двигатель нужно поставить на горе и как он будет работать без воды и пара, от одного ветра, и всё будет делать.

— Да чего там делать, на горе–то?

— Не на горе, а тут! — рассердился Пашка. — А там к двигателю пристроить динамку, ток и пойдет куда надо…

— Ну чего ты, Пашка, выдумываешь! Отец говорил, до Колтубов проводов надо прорву, а то — на гору…

Пашка сконфузился, но ненадолго:

— А у нас что, ветра нет? Вот сделаю, тогда увидите!

— Ну и делай, пока тебе отец опять не всыплет за механику!

Пашка окончательно обиделся и замолчал, а Геннадий начал рассказывать, как они там жили, строили загон для телят и маток и до чего там хорошо, хоть перебирайся насовсем… В это время прибежала Катеринка и сказала, что нас всех зовут в правление.

В правлении сидели Иван Потапович, мой отец, Федор Елизарович, Марья Осиповна и много другого народу.

— Все собрались? — спросил Иван Потапович, когда мы прибежали. — Идите сюда ближе. Насчет вас бумага получена… Читай, Иван Степаныч!

Мой отец надел очки и начал читать:

— «…аймаксовет, заслушав сообщение кандидата геологических наук М. А. Рузова, одобряет проявленную пионерами деревни Тыжи инициативу по изучению ископаемых богатств края и рекомендует всем школам аймака поддержать почин тыжевцев. За проявленную инициативу пионерской организации деревни Тыжи объявить благодарность и премировать ее радиоприемником «Родина». Председатель исполкома аймаксовета — Солдатов. Секретарь — Пыжанкин».

— Вот видите? — сказал Иван Потапович. — Занялись настоящим делом, и вас одобряют… Молодцы! Кто у вас за главного? Ты, Геннадий?.. Держи документ. — Он передал Геньке только что прочитанную бумагу. — А теперь получайте свой подарок. — И он поставил на стол три картонные коробки — две побольше и одну маленькую. — Ну, что же вы?

Мы стояли, открыв рты.

— Эка вас… обрадовало! — засмеялся Иван Потапович. — Ну вот, глядите. — Он достал из большой коробки сверкающий лаком приемник, из коробки поменьше — тоже вроде ящик, только с блестящими какими–то штучками, и из маленькой — свернутый в кружок жгут золотой проволоки с белыми висюльками. — Тут вам полный комплект: приемник, батарея и набор для антенны. А сверх всего книжечка–инструкция, чтобы знали, что к чему и как эта штука действует. — Иван Потапович уложил все обратно в коробки. — Ну, забирайте — и кругом марш! Нам делом надо заниматься.

• Предыдущая
• 20/49
• Следующая