Не место для якоря (СИ) - Петроченко Евгения Александровна - Страница 32

• Предыдущая
• 32/49
• Следующая

  Когда дорога превратилась в вытоптанную тропинку посреди поля практически полностью выгоревшей на солнце травы, мы стали идти гуськом. Ян же, идя последним, периодически останавливался и рвал редкие полевые цветы, выглядывающие среди жухлых стеблей типчака. Букет получился очень хлипким и тонким, а когда я разделила его на две части, отдав одну Яну, и вовсе несуразным. Но надо всё-таки уважить этого художника. Пусть даже я и не найду ответов, эта поездка принесла мне очень многое - встречу с Яном, и чем бы это ни закончилось, я определенно не смогу стереть из памяти эти южные каникулы.

  Вскоре показалось заросшее высокой травой кладбище на маленьком оазисе деревьев посреди поля. Видимо, деревья не стали срубать, чтобы была хоть какая-то тень, и благодаря ей я почувствовала облегчение, когда мы зашли на эту священную территорию. Я не могла разделить важность момента с Татьяной Ивановной, так как больше думала о том, что после этих пеших походов все мои ноги испачкались в пыли и мне просто необходимо как можно скорее оказаться в номере. Хорошо, что хоть панамку в поездку взяла, иначе нос бы сгорел окончательно. Ян же шел как ни в чем не бывало, словно эта прогулка его совсем не напрягает и нет ничего странного в походе туристов на могилу незнакомого человека жарким днем.

  Виляя между тесно притулившимися друг к другу оградами, мы вслед за хозяйкой вошли в голубую калитку и встали у могил. Их оказалось две - мужская и женская. Памятники были простые, сделанные из спаянных металлических листов каким-то местным мастером, и покрашенные голубой краской, которая теперь местами обшарпалась и обнажила спрятанное под ней стальное естество. Этот участок захоронения был более ухожен, чем расположившиеся поблизости, наверное, дочь Бойко из Мелитополя всё же иногда сюда приезжала и наводила хоть какой-то порядок. Пластмассовые цветы по большей части потеряли свой цвет и от дождя склонились под неестественными углами, приготовившись к падению.

  Я разделила хлипкий букет полевых цветов на две части, и положила один на могилу женщины с выцветшей фотографией, так как мне показалось важнее проявить жест уважения к женщине, хоть я и приехала сюда ради Бойко. Ян же приложил к памятнику Бойко второй букет и остался сидеть на корточках, вглядываясь в надпись на нём. Татьяна Ивановна стояла поодаль и молча за нами наблюдала, перекрестившись три раза на входе. Странный обычай, мы в России, кажется, не крестимся при появлении на кладбище.

  Я присела рядом с Яном, пытаясь разглядеть, что же он заметил. На плите были написаны годы жизни - 17.09.1917-22.03.2000 - и латинское изречение "а posse ad esse". Ян же не вчитывался в него так долго. Присев рядом, я обнаружила, что всё это время он набирал его в строке поисковика на мобильном, чтобы узнать его значение. Интернет притормаживал, так как мы находились уже в километре от Фрунзе, но вскоре выдал результат: "от того, что возможно, к тому, что существует". Мне понравилась эта фраза. Бойко был мечтателем, любил придумывать и рассказывать разные истории, и даже мне казалось, что она к нему как нельзя подходила.

  Я посмотрела на могилу женщины, но она на ней краска слезла ещё сильнее, поэтому я рассмотрела только отдельные фразы "Видинская Ярослава...", год рождения "1925" и "Да пребудут с тобой небеса всегда и во веки веков".

  Поднявшись на ноги, я отошла к выходу и окинула последним взглядом могилы. Смерть всегда печалит и заставляет задуматься о вечном, и мне было искренне жаль, что я так и не познакомилась со сказочником Бойко. Хорошо, что у него были дети, которые помнят о нём и после смерти. Он, должно быть, был неплохим человеком, и я попыталась передать ему своё уважение мысленно, глядя на места захоронения его и его жены. Это единственное, что я смогла сделать. Наверное, именно этого и ожидала Татьяна Ивановна, приведя нас сюда. Она по-прежнему наблюдала за нами с некоторой настороженностью, и мне казалось нетактичным задавать ей вопрос о том, каких действий она ожидает от нас на этой могиле. Мы должны станцевать? Заплакать? Каяться в грехах? У меня не возникло никаких особенных чувств, кроме привычной скорби по всем тем, кого я знала в своей короткой жизни и кто покинул меня. Бойко же, хоть и каким-то образом ворвался в мою жизнь, был совершенно незнакомым человеком, просто мечтающим так же, как и я.

  Обратная дорога вконец меня измотала, и я прокляла себя, что не отказалась от похода на могилу Видинского. Радовало только присутствие Яна в такой необычной ситуации. Подумать только: теперь, когда лед в отношениях растоплен и всё начало налаживаться, мы проводим наш первый день вместе на кладбище! Хорошо, что рядом старый добрый Ян, и его я мало чем могу удивить, поэтому не постеснялась согласиться на эту прогулку, но если бы это был не он? Даже не представляю, кого ещё я могла бы взять с собой в это странное приключение и чувствовать себя при этом совершенно спокойной.

  Вскоре мы вступили на территорию села, но к остановке пошли не знакомыми уже дорогами, а петляя в каких-то улочках. Но этому вскоре было дано объяснение. Хозяйка остановилась около одного типично украинского домика, приземистого, побеленного с обведенными синим окнами. Он не бросался в глаза при первом взгляде, так как дорога от деревянной калитки до входной двери была укрыта аркой вьющейся виноградной лозы, а перед самым домом росли пышные деревья абрикоса и груши. Под окнами же виднелись заросли крыжовника, смородины и мяты. Теперь дом был неухоженным, так как, судя по рассказу нашего проводника, внуки Бойко лишь иногда приезжают сюда как на дачу. У них есть где-то в поле большой участок земли, засаженный картофелем, а позади самого дома они выращивают помидоры, огурцы, морковь и подобные овощные культуры.

  Я, как городской житель, застыла на какое-то время перед этим образцом деревенского уюта. Наверное, и я могла бы прожить жизнь в таком домике, который настолько органично вписался в лоно сада, что становился неотделим от него. Каково это: проснуться утром, выйти во двор, нарвать целую тарелку абрикосов и есть их на завтрак, смакуя сочную ароматную мякоть? Или сорвать пучок мяты и заварить самый вкусный чай для себя и любимого человека? Или надеть резиновые калоши и пройтись между грядок, выискивая самый крупный красный томат, а потом сделать из него, огурчиков, свежего зеленого лука и нескольких долек чеснока непередаваемо аппетитный салат и заправить его ароматным украинским подсолнечным маслом, которым так славится эта страна? Я вдохнула терпкий запах абрикосов, закрыла глаза и подумала, что именно так, наверное, и пахнет мечта.

Бойко

Желтые хризантемы отказываются ломаться в старческих пальцах. Мне не хватает сил, чтобы сорвать хоть один цветок, и приходится возвращаться в дом, доставать из шкафа в прихожей секатор и отправляться вновь воевать с цветами. Пират не дает взять в руки стебель, засовывает голову между моих рук, и мне приходится отстраниться, чтобы не повредить его и без того рваное ухо, которым он обзавелся в драке с соседскими собаками.

  Хлопнула калитка. Пират мигом перестал интересоваться кустом хризантем и побежал встречать гостей. Я быстро вернулся к прерванному занятию, раздвинул упругие ветки и у самых корней отрезал четыре стебелька. Готовый букет сиял ярче солнца в моих руках, и подошедшая Татьяна даже поинтересовалась, не жалко ли мне их срывать, если это всё равно никто не оценит.

  Я поднялся с колен, отряхивая с коричневых брюк мелкие веточки и травинки, взял небольшую авоську и трость, притулившиеся у лавки, и позволил заботливой Тане взять меня под руку. Она забрала у меня из рук мою котомку и попыталась польститься на букет цветов, но уж его-то я могу удержать. После пяти уколов, включая утренний, я чувствовал, что мне становится лучше и давление больше не так шалит, так что был готов к небольшому путешествию.

• Предыдущая
• 32/49
• Следующая